Цицерон, Кимвр.
Цицерон
Из мест, где можно говорить о Риме,Осталось только это…
Кимвр
Меньше слов!Все сказано почти. Теперь — за дело!Я Кассия и Брута пригласил,Сославшись на тебя, и скоро обаЗдесь будут. Медлить более нельзя.Предельная опасность завтра утромГрозит отчизне.
Цицерон
Медлить ни за чтоНе станет Цезарь, и его решимостьПоставить на своем спасает насОт промедленья. Ничего не хочетОн, кроме войска, убедившись в том,Что страх всеобщий для него надежнейЛюбви продажной черни. Он в душеНад выпадами нашими смеетсяИ вдоволь накричаться нам дает, -Была бы армия за ним. В сенатеОн большинство купил и может спатьСпокойно. Наши крики о свободеОн нам припомнит, возвратясь с войны.Он римских воинов бросает в битвуС парфянами, чтоб нанести ударПоследний Риму, как нанес на РейнеУдары первые. Давно пора,Я тоже так считаю, отказатьсяОт промедленья. Но, признаться, яКак добрый гражданин дрожу от страхаПри мысли, что, быть может, от того,За что беремся мы, зависит участьОтчизны.
Кимвр
Вот и Кассий подошел.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Кассий, Цицерон, Кимвр.
Кассий
Я опоздал? Но я пока не вижуИ Брута здесь.
Кимвр
Он скоро должен быть.
Кассий
Со мной хотели многие из нашихПрийти, но в этом городе теперьНастолько меньше граждан, чем шпионов,Что я из осторожности не взялС собою никого. К отваге Кимвра,И Туллия великого уму,И ярости моей непримиримойПрибавить только остается намГнев благородный Брута. Можно ль в РимеВнушительней, чем наш, собрать совет,И действеннее, и нужнее Риму?
Цицерон
Да будут боги римские за нас!Что до меня, то все готов я сделатьДля родины, и лишь о том скорблю,Что только вздох последний остаетсяМне ей отдать. Десница старикаМечом распорядиться не сумеет,Но если чувства вольные моиЯзык бесстрашно выражал в сенатеИли на форуме когда-нибудь,То откровенней прежнего сегодняСлова свободы в Риме прогремят,В том самом Риме, чей конец в оковахБесславный мне не пережить, клянусь.
Кассий
Ты был всегда оратором свободы,И речь твоя высокая не разДавала силы Риму. Кто, однако,Тебя достоин слышать ныне? ВсеСдались иль продались. Никто бы дажеВысоких чувств не понял…
Цицерон
Наш народ,Хоть он уже не римский, остаетсяВсегда народом. Сколь бы человекНаедине с собой ничтожен ни был,Как правило, попав на люди, онПреображается. Когда толпоюЗапружен форум, каждый в той толпеНе тот, каким он дома был. ЛюбуюИз истин так же, как любую ложь,Гнев, состраданье, боль, благоразумье,Величье даже, можно без трудаПривить любому сборищу, коль скороВоистину твои слова идутИз сердца. Если смысл еще осталсяВ вольнолюбивых пламенных речах,Сегодня я надеюсь на трибунуНе зря взойти. И, если нужно, яНа ней умру. На чем построил ЦезарьПравление преступное свое?На мненье большинства. Мечом смиряетОн Галлию, но льстивым языкомСмиряет, вычурными словесамиСначала воинов своих, а тамИ часть народа. Ни прикончить прежде,Ни подкупить он всех один не мог,Теперь же всех рабами сделать может,Сначала им обманутых. УжельИ мы открыть словами не могли быГлаза и просветить, оздоровитьСердца и головы? В речах диктаторНа силу опирается, а яНа истину. Когда я на трибуне,Я силы не боюсь. Еще сердца,Когда-то римские, услышат голос,Что римскими, хоть ненадолго, ихВновь сделает. Повержен будет Цезарь,Как только будет он разоблачен.
Кимвр
Сомнений нет: когда бы Рим услышалТебя, могла бы к жизни речь твояВернуть его; но если б ты решилсяОдин, взойдя на ростры, умереть(Ведь это смерть для тех, кто о свободеСегодня там дерзает говорить),Твой голос утонул бы в гнусных крикахЛюдишек подкупных. Они к рукамПрибрали форум и дорогу правымЗакрыли на него. Когда-то РимНа Тибре был. Теперь солдат и гражданВ провинциях далеких надлежитИскать. К войне открытой возвращатьсяЖестоко, но и этот мир — не мир.Увы, прибегнуть остается к силеИ полумертвый Рим от гнойных язвОчистить кровью. Римлянином истым,Конечно, был Катон и граждан кровьГнушался проливать, но, справедливыйИз справедливых, даже он сказал:"Рожденный от меча и от него жеПогибший, Рим воскреснет от мечаИ только от меча". У нас другогоНет выбора. Или погибнет Рим,И истинные граждане разделятЕго судьбу, иль будет он спасен,И врассыпную бросятся злодеиИль к лучшему изменятся. УжельНавеки Цезарь приручил победу?Одно лишь пораженье, и тогдаЕго же плебс, в его непобедимостьНе веря больше, все о нем пойметИ вслух назвать его тираном гнуснымНе побоится.
Кассий
Почему бы намНе объявить его тираном прежде?Мы ждем, чтоб этот приговор емуНарод трусливый вынес? Разве самиМы вынести его и привестиНе можем в исполнение? ПокудаНа римских улицах и площадях,В домах, в сенате даже есть возможностьУ нас бороться с Цезарем и верхПри этом взять, ужель на поле браниМы заманить ему дадим себя,Чтоб столько жизней положить, быть может,Не одолев его? Когда мечаЛишь одного, лишь этого, и гнева,Который мне решимости придаст,С лихвою хватит, чтобы с рабством в РимеПокончить, жизнь презренную прервав;Когда, чтобы расправиться с тираном,Достаточно лишь одного мечаИ римлянина одного, какаяПотребность в стольких римлянах? ПускайДругие заседают, тратят времяНа колебанья. Лучшим средством яБыстрейшее считаю. Средство этоК тому же и решительней других,И благородней, и верней. ОткрытоПреступника презренного убитьДостойно Рима. И достоин ЦезарьПасть от десницы Кассия. ДругимАнтония готов я предоставить.А вот и Брут. Послушаем его.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ