лишь временная мера. Местная полиция посылает отпечатки его пальцев в Квантико, этот его дружок заставляет компьютер выдать отпечатки пальцев Фишера. Но лишь на день-два. Потом он, если дорожит своей работой, все равно должен будет отзвонить им и сообщить, что нашел в компьютере нечто странное — совпадающие с присланными отпечатки пальцев некоего Джея Бекера, их бывшего сотрудника. Знаешь, Джей всегда подозревал, что, попади он в передрягу, ему останется только воспользоваться поручительством и бежать.
— Значит, мы делаем все возможное, чтобы помочь ему бежать от поручителя?
— Иначе все возможное сделает суд, — сказал я.
— И он того стоит?
Я взглянул на нее:
— Да.
Проехав мост, мы очутились в Сент-Питерсбурге, и я сказал:
— Назови мне какие-нибудь альбомы Дилана.
— «Блондинка за блондинкой».
— Не то.
— «Лучшие хиты».
Я поморщился.
— Что? — Она вдруг ощерилась. — Ладно. «На четвертой стрит как штык».
Я взглянул на карту.
— Ты чудо, — сказал я.
Она сделала жест, будто протягивает мне диктофон:
— Не могли бы вы сказать то же самое в микрофон?
* * *
Четвертая стрит пересекала весь Сент-Питерсбург. Длина ее насчитывала по меньшей мере миль двадцать. И сейфов с ячейками на ней было понатыкано видимо-невидимо.
Но станция автобусов «Грейхаунд» здесь была всего одна.
Мы подъехали к парковочной стоянке. Энджи осталась в машине, я же пошел на станцию, нашел там двенадцатую ячейку сейфа и набрал нужные цифры, чтобы открыть замок. Он щелкнул, открывшись с первой же попытки, и я вытащил из ячейки кожаную спортивную сумку. Я прикинул ее на вес — сумка не была чересчур тяжелой. Судя по весу, в ней могла бы находиться одежда, но проверять содержимое я решил попозже, когда сяду в машину. Я закрыл ячейку и, выйдя из здания станции, сел в машину.
Энджи вырулила на Четвертую стрит, и мы покатили по району, застроенному настоящими трущобами; местные жители посиживали на крылечках, нежась на солнце и отмахиваясь от мух, на перекрестках кучковались подростки, половина уличных фонарей была разбита.
Я поставил сумку на колени и раскрыл молнию. И с минуту не мог оторваться от лицезрения.
— Прибавь-ка скорости, — сказал я Энджи.
— Почему?
Я дал ей заглянуть в сумку.
— Потому что там не меньше двухсот тысяч долларов.
Она нажала на газ.
19
— Господи боже, Энджи, — сказал Джей, — в прошлый раз, когда я вас видел, ты была вылитая Крисси Хайнд, усвоившая уроки моды Мортиции Адамс, а теперь просто островитянка какая-то.
Дежурный протянул Джею через конторку бумагу для подписи.
— Вы всегда знали, как подольститься к женщине.
Джей подписал бумагу и отдал ее обратно.
— Но ведь правда же! Я и думать не думал, что кожа белой женщины может так посмуглеть!
— Ваши личные вещи, — сказал тюремщик, высыпая на конторку содержимое плотного пакета.
— Осторожно, — сказал Джей, когда о конторку стукнулись часы. — Это «Пьеже».
Дежурный засопел.
— Одни часы Пе-же… Скрепка для купюр, золотая… Шестьсот семьдесят пять долларов наличными. Брелок для ключей один… Тридцать восемь центов мелочи…
Когда дежурный, перечислив остальные вещи, подвинул все через конторку к Джею, тот прислонился к стене и зевнул. Взгляд его с лица Энджи переметнулся на ее ноги, потом скользнул выше по укороченным джинсам и тертой футболке с рукавами, продранными на локтях.
Она сказала:
— Хотите, я повернусь, чтобы вы могли полюбоваться на меня и сзади?
Он пожал плечами:
— Уж простите арестанта, мэм.
Покачав головой, она потупилась, скрыв улыбку за упавшими на ее лицо кудрями.
Было странно наблюдать их рядом, зная то, что я узнал лишь сейчас — об их прошлой близости. У Джея всегда была манера окидывать красоток жадным взглядом, но вместо того, чтобы оскорбляться, большинство женщин находили эту манеру простительной и даже милой, поскольку сквозило в ней явное мальчишество. Но на этот раз взгляд его выражал и нечто иное — потаенную грусть, которой раньше, насколько мне это было известно, за ним не водилось, грусть с оттенком глубокой усталости и смирения, когда он глядел на моего партнера.
Она тоже, по-видимому, заметила это, и губы ее исказила странная гримаса.
— Вы в порядке? — спросила она.
Джей оторвался от стены:
— Я? В полнейшем.
— Мистер Меррием, — сказал дежурный, обращаясь к поручителю, — вам тоже следует расписаться — вот здесь и здесь.
Мистер Меррием был немолод, одет в желтоватый костюм-тройку с претензией на изысканность южанина, однако в речи его я распознал следы нью-джерсийского говорка.
— С превеликим удовольствием, — сказал он, и Джей закатил глаза.
Они подписали документы, Джей сгреб последние из своих перстней и помятый шелковый галстук, сунул перстни в карман, галстуком же он небрежно подвязал белый ворот рубашки.
Мы вышли и встали на парковке, ожидая, пока полицейский пригонит автомобиль Джея, стоявший с противоположной стороны здания.
— Они вам позволили самому сюда приехать? — удивилась Энджи.
Джей потянул ноздрями вечернюю сырость.
— Они тут сама любезность. Вначале допросили меня прямо в мотеле, а потом старый коп вежливейшим образом осведомился, не буду ли я так любезен проследовать в отделение и ответить еще на ряд вопросов. Он даже сказал: «Если бы у вас нашлось на это время, сэр, мы были бы вам весьма благодарны», но на самом-то деле это вовсе не было просьбой, как вы можете догадаться.
Меррием сунул Джею в руку визитку:
— Если вам когда-нибудь опять понадобится моя помощь, сэр, то я к вашим услугам, если только это…
— Конечно. — Джей выхватил у него визитку и, отвернувшись, стал разглядывать туманно-голубые дрожащие круги света вокруг желтых уличных фонарей, окаймлявших стоянку.
Меррием подал руку мне, затем — Энджи и пошел шаркающей походкой не то страдающего запорами, не то алкоголика к своему «кармангиа» с открывающимся верхом и побитой дверцей, противоположной водительской. Машина, едва выехав со стоянки, тут же встала, и мистер Меррием, понурившись, словно от обиды, посидел так с минуту прежде чем вновь нажать на стартер и выехать на дорогу.
Джей сказал:
— Если б вы, ребята, не появились, мне пришлось бы отправлять на автобусную станцию «грейхаундов» вот его. Можете себе представить?
— Если вы собираетесь улизнуть, будучи взятым на поруки, — сказала Энджи, — то не разорит ли это беднягу?
Он закурил и смерил ее взглядом:
— Не волнуйтесь, Энджи, я все предусмотрел.
— Вот почему мы и вызволяем вас из тюрьмы, Джей.
Он посмотрел на нее, потом на меня и рассмеялся. Звук был отрывистый, хриплый, больше похожий на лай.
— Господи, Патрик, она