Я попытался мысленно представить, как это будет осуществляться практически, но задача оказалась не из легких. Основной принцип был мне ясен, однако колоссальный размах операции не позволял охватить все детали. Ведь для того, чтобы привести к желаемому результату, эта операция должна носить глобальный характер. И раз уж они пролезли в провинциальный банк и какую-то занюханную придорожную лавчонку, можно с уверенностью сказать, что по крайней мере в Соединенных Штатах — насколько это касается промышленности, торговли и финансов — операция проводится в масштабе всей страны. Потому что никто не станет размениваться на покупку жалкой лавчонки, пока не наложит лапу на жизненно важные для страны крупные промышленные комплексы. И никто не станет возиться с провинциальным банком, если не установлен контроль над более солидными финансовыми учреждениями. Кегельные шар годами скупали акции и наверняка исподволь, потихоньку, как делал это Этвуд, занимали стратегические позиции. Ибо они никогда бы не позволили себе действовать так открыто, если бы в их руках уже не находились ключевые позиции в экономике.
Есть, конечно, на земном шаре места, где эта операция не сработает. Она может принести плоды только в тех государствах, где процветает частная инициатива, где промышленные предприятия и финансовые учреждения принадлежат отдельным лицам и где природные богатства являются частной собственностью. Она не сработает в России и в других социалистических странах, но, может, этого и не требовалось. Ликвидируйте большую часть мировой промышленности, закройте крупнейшие международные финансовые учреждения, и с человечеством будет покончено. Прекратится торговля, приостановится обращение валюты, не будет кредита, и, содрогаясь в бессильных потугах, погибнет то, что мы зовем цивилизацией.
Но оставался вопрос, на который пока не нашлось ответа, — вопрос, тревожащий и уже не раз возникавший. Откуда взялись все эти деньги?
Ибо на проведение подобной операции нужны деньги — такое их количество, которого, пожалуй, не наберется во всем мире.
И еще один вопрос, столь же актуальный. Когда и как были выплачены эти деньги?
Напрашивался ответ, что они вообще не могли быть выплачены. Ведь в противном случае банки были бы наводнены деньгами, и в финансовых кругах уже заподозрили бы, что творится что-то неладное.
И, обдумывая это, я вдруг вспомнил о том, что сообщил мне сегодня в конце дня Дау Крейн. Он сказал тогда, что банки буквально лопаются от невиданного притока денег. Что они переполнены деньгами. Наличными деньгами, которые народ несет к ним вот уже около недели.
Так что, может, они все-таки были выплачены, если не все, так большая их часть. И выплачены сразу — все платежи умышленно произвели в пределах одной недели; все сделки купли-продажи, все договора и опционы были оформлены с таким расчетом, чтобы не исказить картин финансового положения страны, чтобы не натолкнуть кого-нибудь на мысль, что что-то происходит.
И если уж это действительно так, то положение человечества безнадежно и до гибели ему остался какой-то шаг.
Но все эти предположения и умозаключения не давали ответа на тот, первый вопрос: откуда все-таки взялись все эти деньги?
Понятно, что кегельные шары не выручили их за какие-нибудь товары, которые они могли привезти со своей планеты и продать на Земле. Ведь продай они некое количество этих неизвестных товаров, достаточное, чтобы сколотить из выручки рабочий капитал, это не могло бы пройти незамеченным. Если, конечно, эти товары не обладали невероятной, фантастической ценностью — не были чем-то таким, о существовании чего никто даже не догадывался; если они не были настолько ценными, что сам этот факт заставлял человека, который приобрел это таинственное сокровище, хранить его только для себя, зная, что оно обесценится, если он когда-либо осмелится им поделиться. В противном случае было б невозможно незаметно ввезти на Землю товары инопланетного происхождения.
— Сейчас мы свяжемся с биологом, который пребывает в своей лаборатории, — возвестил Пес.
— Правильно, — сказал я. — Иначе он будет недоумевать, куда мы запропастились.
— Мы должны предупредить его, — сказал Пес, — чтобы он соблюдал величайшую осторожность. Не помню, мы это сделали или нет. Эти твари в мешке, которых мы ему отдали, способны быть исключительно коварными.
— Ну, об этом можно не беспокоиться, — заверил я Пса. — Уж Стирлинг-то примет нужные меры. Возможно, что в эту самую минуту он уже знает о них больше, чем любой из нас.
— Допустим, мы сейчас позвоним ему, — проговорила Джой, — потом немного вздремнем, и наступит утро. А что дальше?
— Будь я проклят, если знаю, — сознался я. — Что-нибудь сообразим. Мы просто обязаны что-нибудь придумать. Ведь необходимо наконец поставить людей в известность о том, что происходит. И мы должн обмозговать, в какой это сделать форме, так чтобы они поняли и поверили нам.
Мы выехали на шоссе, и впереди блеснули огни заправочной станции.
Я подъехал к ней и затормозил перед колонкой.
Появился заправщик.
— Наполните бак, — сказал я ему. — У вас есть здесь телефон?
Он ткнул большим пальцем назад, в сторону здания станции.
— Там, в углу, рядом с сигаретным автоматом.
Я вошел в помещение станции, набрал номер и по просьбе телефонистки опустил в прорезь монету. Раздались длинные гудки.
Мне ответил чей-то голос — резкий официальный голос, который не принадлежал Стирлингу.
— Кто вы? — спросил я. — Мне нужен Кэрлтон Стирлинг.
Голос оставил мой вопрос без ответа.
— А вы кто? — в свою очередь, спросил он.
Я возмутился. Меня всегда бесят подобные штучки, но сейчас я подавил свое возмущение и назвал себя.
— Откуда вы звоните?
— Послушайте…
— Мистер Грейвс, — перебил меня голое, — с вами говорит представитель полиции. Нам нужно с вами побеседовать.
— Полиции!? Что там стряслось?
— Кэрлтон Стирлинг мертв. Около часа назад сторож обнаружил его труп.
23
Я затормозил перед зданием биологического факультета и вылез из машины.
— Ты уж лучше останься здесь, — сказал я Псу. — Сторож тебя не очень-то жалует, да и я предпочел бы не объяснять полицейским, откуда вдруг взялась говорящая собака.
Пес порывисто вздохнул, продув в усах пробор.
— Пожалуй, моя персона их несколько ошеломила бы, — проговорил он, — хотя биолог, ныне покойный, воспринял меня очень спокойно. Намного спокойнее, смею заметить, чем вы сами.
— У него было передо мной большое преимущество, — объяснил я. — Он рассматривал все с истинно научной точки зрения.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});