Читать интересную книгу Взлет и падение третьего рейха (Том 1) - Уильям Ширер

В предрассветные часы Гендерсону нелегко было связаться с Вильгельмштрассе. Ему сказали, что в 9 утра Риббентроп не сможет его принять, однако посол может оставить свое заявление официальному переводчику д-ру Шмидту.

В тот исторический день д-р Шмидт проспал. Когда он в спешке подъезжал на такси к министерству иностранных дел, то увидел, как британский посол уже поднимается по ступенькам. Вбежав через боковой вход, Шмидт умудрился ворваться в приемную Риббентропа как раз в тот момент, когда часы били девять, и принять Гендерсона минута в минуту. "Он вошел с очень серьезным видом, - вспоминал позднее Шмидт, - пожал мне руку, но отказался сесть, когда я ему предложил. Он так и стоял с торжественным видом посреди комнаты". Посол зачитал вслух британский ультиматум, вручил его копию Шмидту, попрощался и ушел.

Официальный переводчик поспешил с документом на Вильгельмштрассе. В приемной фюрера он застал многих членов кабинета, а также некоторых высших партийных деятелей, которые в тревоге ждали новостей.

"Когда я вошел в следующую комнату, - вспоминал Шмидт, - Гитлер сидел за столом, а Риббентроп стоял у окна. Оба выжидательно поглядели на меня. Я остановился в некотором отдалении от стола Гитлера и медленно перевел английский ультиматум. Когда я закончил, стояла абсолютная тишина.

Гитлер молча смотрел прямо перед собой... После недолгого молчания, показавшегося мне вечностью, он повернулся к Риббентропу, который так и остался стоять у окна. "Что теперь?" - спросил Гитлер, гневно глядя на него, как будто министр иностранных дел ввел его в заблуждение по поводу возможной реакции Англии.

Риббентроп чуть слышно произнес: "Я полагаю, Франция предъявит аналогичный ультиматум в течение часа".

Исполнив свой долг, Шмидт удалился, по дороге через приемную рассказав собравшимся, что произошло. Они тоже замолчали. Потом произошло следующее:

"Геринг повернулся ко мне и сказал: "Спаси нас боже, если мы проиграем войну!"

Геббельс стоял в углу, подавленный, погруженный в свои мысли. Все, кто находился в комнате, были крайне встревожены".

В это время вездесущий Далерус предпринимал дилетантские попытки предотвратить неизбежное. В 8 часов Форбс рассказал ему о британском ультиматуме, который через час будет предъявлен правительству Германии. Он помчался в штаб-квартиру люфтваффе, чтобы встретиться с Герингом и призвать его позаботиться о том, чтобы ответ немцев на английский ультиматум был "разумным". Он предложил фельдмаршалу до 11 часов самому объявить о своей готовности прилететь в Лондон "для переговоров". В своей книге шведский бизнесмен утверждает, что Геринг принял его предложение, позвонил Гитлеру и тот тоже согласился. В немецких документах об этом не упоминается. Д-р Шмидт дает понять, что в начале десятого Геринг находился не в штаб-квартире люфтваффе, а в приемной Гитлера.

В любом случае не вызывает сомнений, что шведский посредник звонил в Форин оффис, причем не один раз, а два. В первый раз он позвонил в 10.15 утра и взял на себя смелость сообщить, что ответ немцев на ультиматум правительства Великобритании "на подходе" и что немцы все еще "очень хотят удовлетворить британское правительство и дать гарантии не покушаться на независимость Польши" (!). Он полагал, что Лондон рассмотрит ответ Гитлера "в самом благоприятном свете".

В 10.50, за 10 минут до истечения срока ультиматума, он снова позвонил в министерство иностранных дел в Лондон. На этот раз он изложил свое предложение, заключающееся в том, чтобы Геринг немедленно вылетел в английскую столицу. Он все еще не мог взять в толк, что время дипломатических маневров прошло. Однако ему сразу же дали это понять. Галифакс твердо заявил, что его предложение не может быть принято. Правительству Германии задан конкретный вопрос, на который "ждут конкретного ответа". Правительство его величества не может терять времени на переговоры с Герингом.

После этого Далерус повесил трубку и исчез с авансцены истории. Объявился он только после войны на Нюрнбергском процессе, чтобы рассказать, как, впрочем, и в своей книге, о своей эксцентричной попытке спасти человечество от войны {Он объявился ненадолго 24 сентября. В этот день он встретился с Форбсом в Осло, чтобы выяснить, как он заявил на Нюрнбергском процессе, "не осталось ли все-таки возможности избежать мировой войны". Прим. авт.}. У него были благородные устремления, он действительно хотел мира. На какое-то время он оказался в эпицентре удивительных событий мировой истории. Но, как это случалось со многими другими, все вокруг было слишком запутано, чтобы он мог в этом разобраться. В Нюрнберге он сказал, что никогда не подозревал, насколько был обманут немцами.

Вскоре после 11 часов, когда срок британского ультиматума истек, Риббентроп, за два часа до этого отказавшийся принять британского посла, послал за ним, чтобы вручить ему ответ правительства Германии. Правительство Германии, говорилось в нем, отказывается "принять, не говоря уже о том, чтобы выполнить", ультиматум Великобритании. За этим следовало пространное и гнусное пропагандистское заявление, состряпанное, вероятно, на скорую руку Гитлером и Риббентропом во время их двухчасового совещания. Ответ был призван одурачить легковерных немцев, поэтому включал в себя перечисление всех тех вымыслов, которые нам уже известны, в том числе "нападение" поляков, возлагал на Англию вину за то, что произошло, и отвергал попытку "заставить Германию вывести свои войска, которые приготовились к защите рейха". Далее следовало лживое заверение, что Германия приняла предложения Муссолини, сделанные в последний момент, а Англия эти предложения отклонила. После всех попыток Чемберлена умиротворить Гитлера он бросал обвинение в адрес правительства Британии в том, что оно "стремится уничтожить народ Германии" {Этот наспех состряпанный документ заканчивался следующим заявлением:

"Намерение Англии, переданное нам по приказу английского правительства господином Кинг-Холлом, нанести немецкому народу еще больший урон, чем нанес ему Версальский договор, принято нами к сведению, и на любой акт агрессии со стороны Англии мы ответим тем же оружием и тем же способом". Разумеется, британское правительство никогда не разделяло намерений Стивена Кинг-Холла, отставного морского офицера. Выпускаемый им бюллетень носил частый характер. Тем не менее Гендерсон послал в министерство иностранных дел протест против распространения издания Кинг-Холла в Германии, и британское правительство рекомендовало издателю воздержаться от подобного. - Прим. авт.}.

Гендерсон прочитал документ ("это полностью фальсифицированное изложение событий", как он позднее назвал его) и заметил: "Предоставим истории рассудить, кто виноват на самом деле". Риббентроп ответил, что "история уже подтвердила факты".

Я стоял на Вильгельмштрассе, напротив рейхсканцелярии, когда по громкоговорителю вдруг сообщили о том, что Англия объявила Германии войну {В Лондоне в 11.15 утра Галифакс вручил поверенному в делах Германии официальную ноту, в которой говорилось, что, поскольку гарантий от Германии не получено, он имеет честь объявить, что "два наших государства находятся в состоянии войны начиная с 11 часов 3 сентября". - Прим. авт.}. На улице, залитой солнцем, находилось человек двести пятьдесят, не больше. Они молча и внимательно слушали. Когда диктор кончил читать, никто не проронил ни звука. Люди стояли ошеломленные. Им трудно было осознать, что Гитлер вверг их в мировую войну.

Несмотря на то что был выходной, мальчишки-газетчики продавали экстренный выпуск. Точнее, я заметил, что они раздавали газеты бесплатно. Я взял одну. Это была "Дойче альгемайне цайтунг". Первая страница пестрела заголовками, набранными большими буквами: "Британский ультиматум отклонен", "Англия объявила о том, что находится в состоянии войны с Германией", "Английская нота требует вывода немецких войск на Востоке", "Сегодня фюрер отбывает на фронт".

Заголовок официального отчета, казалось, был просто продиктован Риббентропом: "Меморандум Германии подтверждает вину Англии".

Может, таким легковерным людям, какими были в то время немцы, и казалось, что меморандум что-то подтверждает, но в тот день это не породило враждебности по отношению к англичанам. Когда я проезжал мимо британского посольства, откуда Гендерсон и его сотрудники перебирались в гостиницу "Адлон", находившуюся за углом, я заметил одинокого полицейского у входа. Делать ему было нечего, и он прохаживался туда-сюда.

Французы выжидали немного дольше. Бонне до последнего момента старался выиграть время. Он все еще упорно надеялся, что Муссолини сумеет заключить с Гитлером сделку и это позволит Франции соскочить с крючка. Он даже настаивал, чтобы посол Бельгии убедил короля Леопольда, имевшего влияние на Муссолини, воздействовать на дуче, чтобы тот в свою очередь оказал влияние на Гитлера. Всю субботу 2 сентября он провел в спорах со своим кабинетом, как до этого спорил с британским кабинетом. Он говорил, что обещал Чиано ждать ответа немцев на англо-французское заявление от 1 сентября до полудня 3 сентября и что не может нарушить данное слово. Он даже позвонил по телефону министру иностранных дел Италии, чтобы подтвердить это, но позвонил только в 9 часов вечера 2 сентября. К этому времени предложение дуче о созыве конференции утратило всякий смысл, что Чиано и попытался объяснить. Англичане же оказывали давление на Бонне, принуждая его совместно выдвинуть в полночь ультиматум Берлину.