— Я Гай Марий. Я осужден на смерть за великую измену. Я ужасно устал и хочу вина, — громко и резко проговорил Марий.
В таверне было не более семи человек. Все с удивлением повернулись к вошедшему. Затем стулья и столы заскрипели — и Мария окружили люди, которые хотели прикоснуться к нему как к символу будущей удачи.
— Садись, садись, — сказал оказавшийся там пропретор. Он лучезарно улыбался. — Ты действительно Гай Марий?
— Похож ли я сейчас на полководца? Да, у меня действует только половина лица, и я старше, чем Кронос, но не говори мне, что ты не признаешь Гая Мария, — вот он, перед тобой!
— Я признаю Гая Мария, когда вижу его перед собой, — сказал один из сидящих. — Да, ты действительно Гай Марий. Я был там, на Римском Форуме, когда ты высказывался за центуриона Тита Тициния.
— Вина. Дайте вина, — прохрипел Гай Марий.
Ему налили и, когда он осушил кубок одним глотком, налили еще. Затем появилась еда, и пока старый полководец насыщался, окружающие потчевали его рассказом о вторжении Суллы в Рим и о его собственном бегстве. О том, что скрывалось за термином perduellio, можно было и не рассказывать: любой римлянин, латинянин или италик на полуострове, знал, что такое «великая измена». Эти люди были вправе немедленно доставить Гая Мария в городской магистрат для казни — или же казнить его сами. Но вместо этого они внимательно выслушали рассказ Мария, помогли уставшему старику подняться по расшатанной лестнице наверх и лечь в постель. Он тут же свалился и проспал десять часов подряд.
Когда Гай Марий проснулся, то обнаружил, что кто-то выстирал его тунику и его плащ, вымыл башмаки внутри и снаружи. Впервые с того момента, как он покинул корабль Мурция, Марий почувствовал себя лучше; кое-как он спустился вниз по лестнице и увидел, что таверна полна народа.
— Они все здесь, чтобы видеть тебя, Гай Марий, — сказал пропретор, выходя вперед и пожимая его руку. — Это такая честь для нас!
— Я осужден, мой добрый хозяин, и, должно быть, полсотни отрядов ищут меня по всей стране. Я видел, как один из таких отрядов прибыл в ваш город вчера.
— Да, они сейчас на форуме с дуумвирами, Гай Марий. Сначала они, как и ты, спали, а теперь раскомандовались. Половина Минтурн знает, что ты здесь, но можешь не беспокоиться. Мы не выдадим тебя, и мы не скажем дуумвирам. Им лучше ничего не знать, иначе они, вероятно, решат, что тебя следует казнить, пусть даже это им не слишком по душе.
— Благодарю тебя, — тепло отозвался Марий. Протягивая руку, к Марию подошел небольшой пухлый человечек.
— Я — Авл Бела, торговец из Минтурн. У меня есть несколько кораблей. Скажи мне, что тебе необходимо, Гай Марий, и ты это получишь.
— Мне необходим корабль, готовый вывезти меня из Италии туда, где я мог бы найти убежище, — сказал Марий.
— Мне это нетрудно сделать, — отозвался Бела. — У меня как раз найдется такая матрона. Она сидит на своих якорных цепях в заливе. Как только ты поешь, я представлю тебя ей.
— А ты уверен в том, что делаешь, Авл Бела? Пока гоняются только за моей жизнью. Но если ты поможешь мне, то рискуешь поплатиться собственной.
— Я готов рискнуть, — спокойно ответил Бела.
Час спустя Марий был доставлен на добротный корабль, обычно перевозивший зерно. Он был более пригоден для борьбы с враждебными ветрами и плаваний в штормовом море, чем небольшая каботажная скорлупка Публия Мурция.
— Толстушку отремонтировали после того, как она выгрузила все африканское зерно в Путеолах. Я намереваюсь вернуть ее в Африку, как только подуют попутные ветры, — заявил Бела, помогая своему гостю подняться на борт по деревянной лестнице, находившейся на корме. — Ее нутро полно фалернского вина для африканского рынка, она имеет хороший балласт и большие запасы провизии. Я всегда держу свои корабли наготове, поскольку никто не знает, какая будет погода, и какие задуют ветра. — Он говорил все это, любовно улыбаясь Гаю Марию.
— Я не знаю, чем, кроме хорошей платы, отблагодарить тебя.
— Это честь для меня, Гай Марий. Не лишай же меня награды, пытаясь заплатить деньгами, умоляю тебя. Я смогу потом до конца жизни рассказывать, как я, простой торговец из Минтурн, помог великому Гаю Марию скрываться от преследователей.
— А я всегда буду благодарен тебе за это, Авл Бела.
Бела спрыгнул в шлюпку, помахал на прощание и стал грести к берегу. Как только он высадился на ближайшую пристань, пятьдесят преследователей Гая Мария проскакали вдоль доков. Они не видели, как шлюпка отчаливала от корабля, и потому не обратили никакого внимания на Белу. Его «матрона» в этот момент как раз выбирала якорь. Наемники Секста Луцилия уставились на человека, склонившегося над бортом, — они сразу узнали незабываемое лицо Гая Мария.
Их командир, пришпорив лошадь, подскакал к самой воде, сложил рупором ладони и закричал:
— Гай Марий, ты арестован! Капитан, ты укрываешь беглеца от римского правосудия! Именем Сената и народа Рима я приказываю тебе лечь на другой галс и доставить Гая Мария ко мне!
На корабле этот окрик был встречен фырканьем. Капитан спокойно продолжал готовиться к отплытию, но Марий, оглянувшись и увидев, как славного Белу схватили солдаты, судорожно сглотнул.
— Остановись, капитан! — вскричал он. — Твоего судовладельца арестовали люди, которым нужен я. Мне необходимо вернуться!
— В этом нет никакой надобности, Гай Марий, — ответил капитан. — Авл Бела сможет позаботиться о себе сам. Он передал мне тебя под мою опеку и поручил увезти отсюда. Я должен выполнить его поручение.
— Ты сделаешь так, как я сказал, капитан! Клади на другой галс!
— Если я так поступлю, Гай Марий, мне уже никогда не командовать другим кораблем. Авл Бела выпустит из меня кишки и сделает из них канаты.
— Поверни назад, капитан, и спусти меня в лодку. Я настаиваю на этом! Если ты не вернешь меня на пристань, тогда доставь на шлюпке к берегу в любом месте, где у меня есть шанс не попасть им в руки. — Марий смотрел сурово и гневно. — Сделай так, капитан, я настаиваю!
Скрепя сердце, капитан подчинился. Когда Марий настаивал, в его облике появлялось нечто такое, что заставляло людей вспоминать: перед ними полководец, которому обязаны повиноваться.
— Тогда я высажу тебя на берег среди болот, — опечаленно сказал капитан. — Я хорошо знаю этот район. Там есть безопасная тропа; она приведет тебя обратно в Минтурны, где, как я полагаю, ты скроешься, пока не уйдут солдаты. Тогда я возьму тебя обратно на борт.
Опять — через борт, но на этот раз в другую шлюпку. Отплыв подальше от корабля, Марий попытался остаться незамеченным для своих преследователей, которые все еще стояли у кромки воды и требовали его возвращения.
К несчастью для Мария, командир наемников отличался дальнозоркостью, и как только шлюпка попала в поле его зрения, он тут же различил Гая Мария среди шести гребцов, склонившихся над веслами.
— Быстрее! — закричал он. — На лошадей, ребята! Оставьте этого болвана, он нам не нужен. Мы последуем по берегу вон за той лодкой.
Сделать это оказалось совсем нетрудно, поскольку хорошо накатанная дорога огибала бухту через солончаки, которые тянулись вдоль устья реки Лирис. Всадники опережали лодку и потеряли ее из виду только тогда, когда она исчезла в камышовых зарослях, шелестевших в илистых низинах Лириса.
— Не убивайте этого старого негодяя, мы поймаем его!
Наемники Секста Луцилия действительно поймали его — два часа спустя и как раз вовремя. Марий, измученный и ослабевший, потерял одежду и по пояс увяз в липкой, черной грязи. Вытащить его оттуда было не так-то просто, и лишь постепенно, общими усилиями, удалось преодолеть сопротивление засосавшей Мария грязи, которая неохотно выпустила свою жертву. Один из наемников снял свой плащ и пошел было к Марию, чтобы предложить завернуться в него, но командир не позволил:
— Оставь. Пусть старый калека идет голый. Минтурны должны увидеть, что из себя представляет прекраснейший из людей, великий Гай Марий! Целый город знал, что он был здесь. Пусть помучаются за то, что предоставили ему убежище.
И старый калека шагал обнаженным в окружении своих преследователей, спотыкаясь, хромая и падая всю дорогу до Минтурн.
Когда они приблизились к городу и вдоль дороги показались дома, командир стал громко призывать каждого выйти и посмотреть на пойманного беглеца Гая Мария, который вскоре лишится своей головы на минтурнском форуме.
— Приходите каждый, приходите все, — громко взывал он.
В полдень солдаты подъехали к форуму, сопровождаемые местными жителями. Они были слишком потрясены поимкой великого Гая Мария, чтобы протестовать. Тем более что все знали: его осудили за великую измену. И все же, очень медленно и постепенно, где-то в их подсознании закипал гнев — ведь наверняка Гай Марий не совершал этой великой измены!