Читать интересную книгу Космические волки: Омнибус - Уильям Кинг

— О да.

Следующие нескольких часов женщины беседовали, их разговор казался ничего не значащей болтовней, но за некоторыми фразами, которыми обменивались тетя с племянницей, читался некий скрытый смысл, понятный им одним. Рагнар рассеянно слушал их, размышляя над тем, сможет ли он когда-нибудь понимать Навигаторов, которым поклялся служить.

Наконец в комнату вошел мужчина в бело-красной медицинской форме.

— Боюсь, ваше время истекло. Пациентка должна беречь силы, — учтиво проговорил он.

Габриэлла кивнула. Леди Эланор еще раз сжала ее руку своими тонкими пальцами.

— Приходи еще повидаться, — с мольбой в голосе произнесла она.

— Конечно, тетя, — ответила девушка. — Но сейчас мне лучше уйти.

В коридоре ее поджидал Миша Фераччи. Как только Габриэлла показалась в дверях, его красивое лицо озарила улыбка.

— Я подумал, провожу-ка я тебя к твоему кораблю.

— Очень мило с твоей стороны, — улыбнулась в ответ Габриэлла.

* * *

Перед вылетом Торин внимательно обследовал флиттер. Человек в форме Дома Фераччи передал Габриэлле небольшую папку с документами, и она убрала ее в специальное отделение. Торин говорил что-то по воксу. Рагнар понял, что он записывает сообщение на тот случай, если с ними что-нибудь случится.

Миша все еще стоял возле флиттера. Рагнар видел, что улыбка не сходила с его лица на протяжении всего пути, пока они шли к посадочной площадке, занятые дружеской беседой. Фераччи-младший помахал им на прощание.

Рагнар чувствовал безотчетную неприязнь к Фераччи. Его нервировало здесь все: и обстановка, и то, что дворец оказался намного больше, чем дворец Белизариуса, и то, что ему пришлось затратить массу энергии, запоминая дорогу по бесчисленным запутанным коридорам. Вряд ли ему когда-нибудь придется вновь повторить этот путь, но кто знает.

Рагнара раздражало и невероятное количество аппаратуры наблюдения, которой, казалось, был напичкан каждый сантиметр стен. Все эти глаза-камеры, парящие в воздухе, микрофоны в кадках с растениями… Конечно, во дворце Белизариуса тоже имелась система безопасности, но она не была так заметна. А может, белизарианцы просто лучше ее маскируют? Как бы то ни было, увиденное многое говорило о Доме и его правителях.

— Ну, мы еще живы, — произнес Торин, как только прозрачный купол флиттера встал на место.

— Едва ли этому стоит удивляться, — заметила Габриэлла. — Чезаре Фераччи не причинил бы нам вреда, пока мы находимся на его территории. Это могло бы вызвать жалобы в Совет Навигаторов или привлечь нежелательное внимание со стороны Инквизиции.

— Мы еще не дома, — добавил Рагнар.

Набрав высоту, Торин направил флиттер сквозь завесу облаков к дворцу Белизариуса.

— Как вам резиденция Фераччи? — поинтересовалась Навигатор.

— Аппаратура системы безопасности просто мозолила глаза, — ответил Рагнар.

— Она и была выставлена напоказ, — произнес Торин. — Там еще целые слои датчиков в стенах.

— Почему ты так думаешь?

— Это сфера моей компетенции, — ответил Торин. — Я изучал этот вопрос с тех пор, как прибыл на Землю.

— Полагаю, мой отец не жалел средств на твою подготовку.

— Так точно, миледи.

— Ты веришь в то, что на него покушались? — спросил Рагнар.

— Безусловно, такое возможно. Зилоты не делают различий между Домами Навигаторов. Они хотят всех нас видеть мертвыми, или, по крайней мере, чтобы мы убрались со священной Земли. «Не позволяй мутанту жить» — таков их лозунг.

— Ты полагаешь, Чезаре всерьез хочет заключить союз?

— Это вовсе не было предложением союза, Рагнар. Он просто хочет делиться информацией. Посмотрим, что там в его досье. Оно может оказаться бесполезным. Даже если в нем и содержится полезная информация, этот жест может быть всего лишь способом завоевать наше доверие или отвлечь от собственных интриг.

«Борьба интересов, переплетение интриг, — думал Рагнар. — Здесь никто ничего не принимает за чистую монету».

— Было бы неплохо и тебе научиться этому, Рагнар, — сказала Габриэлла.

— Он уже начал, миледи. Рагнар лишь прикидывается варваром. Не позволяйте ему вводить себя в заблуждение. В этом черепе трудится ум. Я почти вижу, как вращаются его шестеренки.

Рагнар не знал, обижаться ли ему на слова Торина или нет.

— Несколько лет на Земле, и Рагнар станет таким же искусным интриганом, как старый Чезаре.

«Ох уж эти его шуточки», — с досадой подумал юноша.

— Если, конечно, он столько проживет, — добавил Торин.

Габриэлла взглянула на Рагнара и улыбнулась.

— Как тебе Миша? — спросила она.

— Мне он не понравился.

— Почему?

— Он слишком похож на своего отца.

— Он кажется довольно славным.

— Довольно славным, чтобы выйти за него замуж?

— Я никогда не выйду за него, если мне этого не прикажут.

— Почему?

— Я тоже ему не доверяю. И у родословной Фераччи есть причудливая, необычная черта. В ней много странных изгибов. Представителям семейства присущи безумие и жестокость. Они — люди выдающиеся, но с изъянами; впрочем, полагаю, то же можно сказать обо всех Навигаторах.

— Твоя тетя вышла замуж за одного из них.

— Брат Чезаре Лучо был одним из «хороших» Фераччи.

— Что с ним случилось?

— Он скончался перед тем, как Чезаре взошел на трон. Очень жаль, поскольку он был лучшим кандидатом.

— Отчего он умер?

— Нам сообщили, что он страдал редкой болезнью.

— Как у твоей тети?

— Нет, у него было что-то другое.

По ее тону Рагнар понял, что ему не стоит углубляться в эту тему.

— Некоторые утверждают, что за болезнью Лучо стоял Чезаре, — добавила она.

— И тем не менее он возглавил Дом, — с недоверием сказал Рагнар.

— Они странные, эти Фераччи, — задумчиво произнесла Габриэлла. — Говорят, их Старейшины поощряют соперничество среди членов клана за трон и выбирают самого беспощадного и жестокого. Если Чезаре действительно стоял за смертью Лучо, это только послужило ему на пользу.

— Весьма опрометчиво убивать Навигатора, — заметил Рагнар. — Дом, в котором происходит такое, быстро иссякнет.

— Лишь немногие имеют шансы стать лордом Фераччи, и они знают об этом с юных лет. Бессмысленно убивать того, кто не является конкурентом. За это Старейшины не похвалят.

Рагнар принялся систематизировать полученную информацию. Дома отличаются друг от друга так же, как удаленные миры. Это понятно. За тысячелетия в каждом Доме развилась своя собственная культура и способы выживания. Так же как в большой Галактике, где есть место для многочисленных альтернативных и конкурирующих точек зрения. Вполне логично. Если в стратегии одного рода обнаруживались слабые места, другие все-таки выживали. Рагнар не сомневался, что любой из Домов, которому удалось сохранять свою власть и престиж со времен, предшествующих рассвету Империума, не мог не выработать действительно эффективных стратегий существования.

* * *

Вальяжно развалившись в кресле, Чезаре рассматривал стоящего перед ним человека. Он отдавал себе отчет в том, что боится его. Боится даже больше, чем телохранителей малютки Габриэллы.

Ксенофан, высокий и стройный, на вид вполне безобидный человек, был вполне способен убить кого угодно в этой комнате, даже псайкера Ванду, любимицу Чезаре, и беспрепятственно выбраться из дворца.

Уже не в первый раз Чезаре подвергал сомнению выбранный им курс действий. Он улыбнулся своим мыслям и пожал плечами. Ни одно великое начинание в истории не предпринималось без риска, и ни один крупный приз без риска не выигрывался. Его собственная карьера служила доказательством этому. Старейшины выбрали его за склонность к жестокости и коварству и за то, что он убрал с пути всех кандидатов на трон, включая своего собственного дорогого брата. Что ж, он и на этот раз не разочарует их.

— Ну, что скажешь? — спокойно спросил он. В его голосе не осталось и следа неуверенности.

— Старший — очень опасный человек. Тот, что помладше, со временем может стать грозным соперником. Оба они понимали, что происходит в таверне.

— Мы проследим, чтобы у него не было на это времени. Ты хорошо их запомнил?

— Их внешний вид, их голоса, их запахи.

— Ты можешь их убить?

— Если пожелаешь. Когда?

— Скоро.

Ксенофан улыбнулся. Угрозы в его улыбке не было, и, может быть, именно поэтому она показалась Чезаре такой устрашающей. Фераччи поежился. «Все это только потому, — сказал он себе, — что я знаю, кто этот человек. Если слово „человек" вообще применимо к такому видоизмененному существу».

— Так, значит, ты решил?