Успешно громили немецко-фашистских захватчиков войска 2-го и 3-го Украинских, Ленинградского, Карельского, Прибалтийских и Белорусских фронтов. Теперь по всей линии от Балтийского до Черного моря война шла уже на территории соседних государств. Приближался окончательный крах гитлеровского режима. Лишь на территории Латвии и Литвы еще оставались войска фашистской группы армий "Север".
Мы продолжали находиться в резерве. Здесь же отпраздновали 27-ю годовщину Великой Октябрьской социалистической революции. Вчитываясь в строки приказа Верховного Главнокомандующего, мы гордились успехами Советской Армии на полях Великой Отечественной войны. Приказ призывал добить врага в его собственном логове!
В канун праздника Октября состоялось полковое учение. Возможно, о нем можно было бы и не вспоминать, но оно связано с важным для моей дальнейшей судьбы разговором. Исполняющий обязанности командира дивизии полковник Федор Федорович Абашев и начальник штаба дивизии полковник Петр Евгеньевич Давыдов поело учения попросили меня задержаться. Абашев поинтересовался:
— Не надоело батальоном командовать, Александр Терентьевич?
— Нет, что вы! — ответил я поспешно. — Если…
— Ишь какой горячий! — не дал мне досказать начальник штаба дивизии. Прямо огонь! Мы и говорим с тобой потому, что ты накопил опыт и теперь тебе по плечу более сложные задачи.
— Майор Павлюк хочет замом тебя взять, — без дальнейших недомолвок объяснил Абашев. — Далеко не уходишь от своего батальона. Как твое мнение?
Раздумывать было нечего. Дал согласие.
На этом предварительный разговор закончился. 4 ноября я был назначен заместителем командира полка. Новая должность, новые заботы, а вместе с этим и ответственность.
Во второй половине ноября из полка на учебу убыл замполит майор Кулябин. Расставания в армии нередки, тем более во фронтовой обстановке. Только привыкнешь к человеку, как судьба разлучает. Причины, понятно, разные, но, какими бы они ни были, всегда сожалеешь. Ты привык к товарищу, и фронтовая жизнь поистине роднит. С Николаем Афанасьевичем меня связывало многое. Становление в должности комбата, бои на плацдарме, когда грань между жизнью и смертью почти исчезала. Сказать, что это был бесстрашный человек, было бы неверно. Кулябин, как и все мы, кланялся земле при разрывах мин и снарядов, не выставлял себя под пули. Но, другое дело, он не терялся в сложных перипетиях боя, умел вселять в окружающих уверенность.
Признаться, мне было жаль расставаться с ним, хотя мы и не были личными друзьями. Долго еще я буду вспоминать его советы на дорогах войны.
Между тем подходил к концу сорок четвертый год. Вечером 31 декабря выпал свежий снежок. Все вокруг оделось в белый пушистый наряд. Небо очистилось, ударил легкий морозец. В лесу дышалось легко и свободно. Кругом тишина и покой. Даже как-то не верится. Остановившись у ели, опустившей под снежной тяжестью разлапистые ветви, невольно подумал: совсем как у нас в Сибири. Снова вспомнился отчий дом, родные края. Защемило сердце. Давно не было писем от матери. "Уж не случилось ли что?" Постарался выбросить из головы эту мысль, но она не уходила.
— Так вот ты где, пропащая душа, — послышался вдруг за спиной голос.
Я обернулся. По тропинке шел ко мне начальник штаба майор Николай Сергеевич Модин.
— Хватились, а тебя нет. Новогодний стол ждет. Пойдем перекусим. Нам еще людей нужно поздравить, да и по распорядку дня у нас сегодня концерт художественной самодеятельности.
С Николаем Сергеевичем у меня установились добрые товарищеские отношения, хотя и раньше, когда командовал батальоном, их нельзя было назвать прохладными. Отзывчивый по характеру, Модин всегда приходил на помощь, но требовал от нас, батальонных командиров, аккуратности в оформлении документов и своевременности их представления. Правда, не всем скрупулезная педантичность начальника штаба полка нравилась, но приходилось с ней считаться. Зато после не один из нас, молодых офицеров, с благодарностью не раз вспомнил об этом человеке.
Модин хорошо знал солдатскую жизнь. Младшим командиром прошел финскую кампанию. Отечественную встретил офицером. Командовал ротой автоматчиков. Не раз блестяще решал задачи. Был ранен. Врачи порекомендовали штабную работу. Привыкший с детства трудиться, он и на новом месте быстро освоился. Был выдвинут на должность начальника штаба полка.
Наши командирские заботы понимал и не однажды отстаивал нас, как говорят, отводил гнев начальства. Это был требовательный, пунктуальный, но справедливый начальник.
— Пойдем, пойдем, Николай Сергеевич, — взял я Модина под локоть.
В эту новогоднюю ночь мы подняли неизменные сто граммов за нашу окончательную победу, вспомнили боевых друзей-товарищей, оставшихся на фронтовых путях-дорогах, побывали на концерте.
* * *
5 января, во второй половине дня, из штаба дивизии поступил приказ о подготовке к маршу. К исходу 7 января полк сосредоточился в окрестности города Сандомира. К этому времени, несмотря на то что противнику удалось вытеснить отдельные наши части с западного берега Вислы, Сандомирский плацдарм имел в ширину около семидесяти километров и до шестидесяти в глубину. Как стало известно некоторое время спустя, командование фронта решило отсюда начать предстоящую операцию, имя которой на штабных картах и в соответствующих бумагах уже было обозначено — Висло-Одерская стратегическая. И сюда, соблюдая все меры маскировки, в основном в темное время суток, стягивались войска для удара по врагу.
Здесь, у Сандомира, произошел случай, о котором нельзя не вспомнить, потому что послужил он для всех в полку хорошим уроком.
В один из вечеров в штаб полка позвонили соседи с просьбой забрать солдата, пытавшегося перейти линию фронта. Сообщение удивило. Чрезвычайное происшествие. Да еще и какое! Давно подобного не было.
— Александр Терентьевич, — попросил майор Павлюк, — разберись с солдатом, выясни: может, человек заблудился?
Командир полка спешил на совещание в штаб дивизии. Начал выяснять. Командир батальона на звонок ответил со вздохом:
— Опять этот недотепа. Мучаемся мы с этим солдатом. То одно, то другое. Теперь новый фортель выкинул. Думаю, что умысла тут никакого нет.
Все же решил лично съездить к соседям. Привез бойца. Вид у солдата действительно был неказистый: невысокого росточка, с невыразительным, даже на первый взгляд глуповатым, лицом, в помятой шинели, в сбитых, давно не чищенных сапогах. Обращали на себя внимание лишь плечи: прямые, широкие.
На вопросы отвечал путано, то и дело переспрашивал: мол, что вы от меня хотите, неграмотный я. Однако в его ответах нет-нет да и проступала настороженность.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});