— Нет, она принадлежит махенам. Не бойся, они не дружат с кифами — с ними вообще никто не дружит, просто от них невозможно избавиться… Махендосет, хейни, тка, стишо, кненны, чи — все мы очень разные, однако это не мешает нам жить в мире и вести взаимовыгодную торговлю.
Чужак слушал её, затаив дыхание. Тем временем центральный канал снова захныкал голосами кненнов.
— Некоторые из них, — сказала Пианфар, кивнув в сторону передачика, — являются для нас ещё более странными, чем ты, но я не вижу смысла уточнять, кто именно, — ведь их названия ничего для тебя не значат.
— Да, это слишком далеко от моего мира.
— Правда?
Чужак вздрогнул и, резко отшатнувшись, обвёл всех присутствующих встревоженным взглядом.
— Ну, далеко так далеко, — небрежно бросила Пианфар и, обратившись к Хэрел и Хилфи, добавила: — Я думаю, что на сегодня хватит. Наш пассажир устал. Проводите его в каюту.
— Нет, я хочу говорить с тобой, — возразил тот и вдруг вцепился в подлокотники кресла, давая понять, что будет отчаянно сопротивляться любым попыткам увести его силой. — Я хочу говорить!
— Неужели? — прищурилась Пианфар. Чужак протянул было к ней руку, но, вовремя одумавшись, отдернул её обратно. — И о чём же ты хочешь поговорить?
Он неуверенно поднялся.
— Ты ### меня. Работа… Я остался на этом корабле… # позволяет мне ### лететь.
— А, — догадалась Пианфар, — так ты готов трудиться, чтобы заплатить мне за проезд!
— Да, работать… здесь.
— Хм, значит, у нас с тобой намечается нечто вроде сделки… И ты действительно будешь выполнять все мои распоряжения? Что ж, хорошо, тогда получи первое: отправляйся к себе, отдохни, а потом приступай к изучению новых слов — они понадобятся тебе, чтобы объяснить мне наконец суть твоих разногласий с кифами. У тебя нет выбора, так как они по-прежнему выискивают нас, и ничто на свете не заставит их повернуть назад.
Чужак приоткрыл рот. Казалось, он вот-вот заговорит, однако этого не случилось: губы его снова сомкнулись, а в глазах отразилась такая глубокая печаль, что все невольно поёжились. «Он думает о смерти», — догадалась Пианфар.
— Хей, Тулли, — позвала она мягким голосом. — Ты ещё недостаточно окреп для того, чтобы вкалывать наравне со всеми. Если надеешься занять своё место в команде, то постарайся набраться сил… Мы тебе не враги. Понимаешь?
Ласковая интонация не замедлила себя оправдать: неожиданно Чужак стиснул ладонь капитана и встряхнул её. От растерянности Пианфар едва не выпустила когти, а не сделала этого только потому, что в следующую минуту гость совсем сбил её с толку, положив руки ей на плечи. «Псих!» — испугалась она, однако тут же вспомнила о том, что он был пленником кифов, а стало быть, имел право на некоторое снисхождение к своим странностям.
— Тулли, — осторожно выговорила она, — я хочу кое-что тебе рассказать. Как ты знаешь, кифы погнались за «Гордостью» именно из-за тебя. Сначала они пытались подкупить нас на Центральной, затем двинулись за нами на Уртур и сейчас из кожи вон лезут, чтобы обнаружить наше нынешнее местоположение. Мой экипаж пытается найти разумный выход из сложившейся ситуации, но это не так-то просто. Среди кифов есть один особенный — он командует кораблем «Хинукку», и зовут его Акуккак…
— Акуккак, — еле слышно повторил Чужак, и зрачки его сразу расширились.
— Тебе знакомо это имя?
— Он хотел забрать меня на свой корабль. Власть… Большой киф.
— Очень большой. У них даже слово специальное для таких придумано: хаккикт — то есть «тот, кто охотится». А остальные лишь подбирают за ним объедки. Судя по тому, что Акуккаку удалось в одночасье уничтожить мощный хейнийский звездолет и весь мой груз, он является одним из наиглавнейших хаккиктов. Ты удрал от него, однако он не перестанет тебя преследовать, Тулли, и речь теперь идёт уже не о возможной прибыли. Пойми: своим побегом ты нанес весьма ощутимый удар по его гордости, а для кифа это равносильно смерти. Вот почему он предлагал мне за тебя так много золота.
Тулли уронил голову на грудь.
— И ты могла бы согласиться?
— Нет. Деньги не компенсируют причиненного мне ущерба. Я хочу большего — поквитаться с самим хаккиктом.
— Да! — вдруг бодро воскликнул Тулли. — Я тоже!
— Тетя… — слабо запротестовала Хилфи.
— Ты желаешь получить работу, — продолжала Пианфар, не обращая на племянницу ни малейшего внимания. — Это реально, только тебе придётся повременить, Тулли. Сначала ты должен полностью прийти в себя. Мы увидимся снова после смены дежурства: ты пойдёшь есть вместе с нами… ну, еда, понимаешь?
Но прежде всего хорошенько выспись. И запомни на будущее: любая работа на этом корабле начинается с послушания. Ясно?
— Да.
— Тогда ступай. Хэрел и Хилфи отведут тебя в каюту.
Он кивнул и покорно шагнул в сторону Хилфи и Хэрел. Вскоре все трое исчезли в дальнем конце коридора. Пианфар проводила их взглядом, не переставая потирать руку, к которой прикасался Чужак.
В передатчике опять завыли кненны. Кненны… Непонятные сами по себе, они к тому же являлись ближайшими соседями кифов, и об этом не стоило забывать.
Пианфар уселась за компьютер, включила программу записи входящих сообщений, после чего пропустила сделанную копию через электронный переводчик, но, как и следовало ожидать, эта информация ему ровным счётом ни о чём не говорила. Вскоре кненнское пение прекратилось, и в динамиках воцарился обычный шёпот пыли за бортом.
Капитан Шанур перевела приемник на пейджер Чужака и услышала успокаивающие голоса Хэрел и Хилфи. Сам Тулли молчал, и она почувствовала себя от этого очень неуютно: а что если он и вправду свихнулся в плену у кифов и теперь собирался сделать какую-нибудь гадость — например, покончить жизнь самоубийством, оставив «Гордость» ни с чем, но с кифами на хвосте? Нет уж, этому нужно было помешать любой ценой, вот только как? Пианфар вдруг вспомнила об огоньке, зажегшемся в глазах Чужака при её обещании разобраться с Акуккаком. Точно! Лучшего стимула, чем месть, для него отныне просто не существовало!
Лицо Тулли всплыло перед ней так отчетливо, словно он стоял рядом, и неожиданно для самой себя Пианфар впервые осознала весь перенесенный им ужас — ведь этому слабому созданию пришлось в одиночку противостоять врагу, который мог одним-един-ственным взмахом руки превратить его в желе!
Она вздохнула и посмотрела в сторону экрана с изображением Уртура.
Выход, выход… Если бы только на кон не была поставлена честь этого кифского принца, Акуккака! Увы, он будет сражаться до конца, сознавая, что в случае поражения от него отвернутся даже ничтожнейшие из слуг. Чужак не смог бы вырваться на свободу силой. Значит, Акуккак совершил какую-то оплошность… Скорее всего это произошло, когда он начал тянуть время, пустив в ход свою любимую игру с пытками, угрозами и прочими пакостями, рассчитанными на изматывание тела и ломку воли. Хейни не увлекались подобными занятиями, но хорошо понимали, в чем заключался их смысл: кифы старались извести жертву животным страхом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});