Читать интересную книгу Агентство «Золотая пуля-3». Дело о вдове нефтяного магната - Андрей Константинов

— Что есть? — не понял я.

— Алиби! — сказала она тихо и добавила: — В обед предъявлю.

— Снято! — крикнул режиссер и бессильно развалился в кресле.

* * *

Итак, вчера вечером в холле сидели и выпивали за «сотый кадр» абсолютно все члены съемочной группы, кроме Иры Комовой. Как ни печально это сознавать, но именно она — спокойно посапывающая сейчас на моей груди красавица — является подозреваемой номер один. Как и сколько она купалась в заливе, не видел никто. Даже я, как ни пытался. Второй режиссер Надя и живой еще Олег удалились примерно в одиннадцать. За ними ушел осветитель Слава — вернее, уполз, поскольку ходить был уже не в состоянии. Кроме них, из компании кто-то периодически удалялся в туалет, но не более чем на пять минут. Наиболее часто покидал компанию режиссер. Такая картина вырисовывалась из показаний, собранных в перерыве между съемками. Опять же с помощью Ирочки, которая в нескольких словах так доступно объяснила всей группе, что на мои вопросы лучше отвечать, а не кривляться и не кобениться, что у меня почти не было проблем.

Итак, Семен в очередной раз пошел пописать. За каким-то чертом он поднялся на второй этаж, хотя на первом есть прекрасный туалет, да и до «ближайших кустиков» недалеко. Но он поднялся, якобы к себе в номер, и увидел, что дверь в комнату Олега чуть-чуть приоткрыта. Он счел своим долгом туда заглянуть, увидел труп и заверещал. На месте любого мента я бы задержал режиссера с самого начала как главного подозреваемого. Но, будучи на своем месте, я был твердо убежден, что такой человек, как Семен Неручко, ничего хуже бестактности совершить не может. Его удивительная глупость (которая, надо признать, не так бросалась в глаза на съемочной площадке) была для меня стопроцентным алиби.

Впрочем, с алиби вообще творилась полнейшая ерунда. Все настолько путались и противоречили сами себе, что можно было подозревать их всех вместе взятых. Больше всего путаницы было с администратором Лерочкой — подозреваемой номер два.

— Ой, она постоянно была с нами, ни разу не отходила, — суетилась Елена Борисовна Черкасова, актриса, довольно убедительно играющая Агееву.

— Я ее в упор не помню, — возражал ее гражданский муж Юра Птичкин, стараниями Черкасовой утвержденный на роль Зудинцева.

— Это потому, что у нее типаж такой — «серая мышка», — заметила «добрая» Елена Борисовна.

На глазах у Лерочки при этом появились слезы.

— Нет, она вечером была с нами, я ее только наверху не помню, — сказал художник Босов.

— Не по-омню! — вскинулся молодой артист Гаврилов, который отличался такой бандитской внешностью, что уже успел сняться в пяти криминальных сериалах. В данном случае он играл главного похитителя Антошки. — А кто побежал «скорую» вызывать? Пить меньше надо, вот и помнить будешь…

— Была она. Она прибежала сразу после меня в номер Олега. А вот Птичкина я вообще не заметил, — внес вклад во всеобщую путаницу режиссер.

После этого началась грандиозная перебранка, и я погрузился в собственные мысли.

Итак, вне подозрения были только я (правда, только для себя самого), Черкасова (ее вечером запомнили все, потому что она очень много говорила, и ее отсутствие было бы столь же заметно, как взрыв атомной бомбы) и Ляля (подвергшаяся обыску через несколько минут после убийства).

Все остальные — потенциальные убийцы. Основные подозреваемые: Птичкин, которого не помнит Семен, сам Семен, не вовремя захотевший писать, 17-летняя Лерочка, ставшая жертвой собственной неприметности, и Ира.

Кому же было выгодно убивать Спиридонова? Да и что я, в сущности, знаю о нем? Только то, что успела мне сообщить Ирка, утомленная любовными играми, перед тем как заснуть.

Интриги, романы, дурацкие роли, бесконечная смена театров, пьянство и три развода — как мне это все знакомо… И как сложно, с точки зрения хоть какой-то версии.

Ох, надоела мне эта дедукция, которую приходится основывать на ничем не подтвержденных деталях. Шерлок Холмс здорово блефовал, когда делал свои «элементарные» открытия.

Я непроизвольно пошевелил рукой и наткнулся на такое привлекательное местечко на теле моей прекрасной «женушки», что решил отложить расследование до завтра.

* * *

Утро я встретил в выделенном мне номере Спиридонова. Суеверностью я не отличался, поэтому когда Ирка так же твердо, как накануне, выперла меня из своего номера, спокойно завалился на свежезастеленную кровать и прекрасно продрых оставшиеся два часа до подъема.

Единственное, что я счел нужным сделать после пробуждения, так это зашвырнуть подальше ботинок покойного, встретивший меня на балконе. Австрийский шуз красиво полетел в сосны. При его приземлении из леса послышался сдавленный стон. Но я даже не удивился: вчера, под шумок, Черкасова доверительно сообщила мне, что, по ее мнению, Спиридонова убил очень аморальный тип. А самым аморальным в съемочной группе был художник Босов. Его аморальность заключалась в том, что он, по наблюдению Черкасовой, каждое утро занимался китайской гимнастикой в голом виде. Прямо напротив окон пансионата, в лесу. Как она разглядела его «голый вид», учитывая довольно густую сосновую растительность перед окнами, я не спросил.

И вот теперь я был почти уверен, что зарядил ему ботинком в какое-нибудь болезненное место. Не нравился мне этот Босов, который, кстати, тоже улучил момент, чтобы шепнуть мне несколько слов, смысл которых заключался в том, что к нему, Босову, были неравнодушны все женщины группы, особенно Черкасова. («В ее-то годы! Понимаете, Владимир?») А Спиридонов над ним постоянно издевался, потому что Босов был… как бы это поделикатнее объяснить… в общем, геем. («Надеюсь, вы человек просвещенный!») Так вот бабы Олега из мести и замочили!

Чистя зубы, я еще вспомнил, как после окончания съемок меня дернул за руку Семен и, глядя куда-то в сторону, процедил:

— Если тебе интересно, то после тебя первым делом я подозреваю Надьку!

— А что так? — нетерпеливо спросил я, глядя вслед Ирине, уходящей в сторону пансионата.

— А потому что змея! — прошипел Семен и исчез.

Вот такой сумасшедший дом.

Одевшись, я пошел на завтрак. Но не успел спуститься на первый этаж, как услышал нечеловеческий визг. Кричали откуда-то с улицы, куда я, естественно, и помчался.

Вылетев на крыльцо вместе с несколькими взбудораженными киношниками, я прислушался. Кричали где-то в соснах…

* * *

Пролетев спринтерским рывком несколько метров по узкой тропинке, я наткнулся на источник визга — им был до невозможности перекошенный рот Черкасовой. Еще на ее лице присутствовали огромные синие глаза, из которых прямо-таки брызгали слезы.

— Что?! — заорал я, пытаясь перекричать поставленный голос псевдо-Агеевой.

Но она продолжала орать, пока не подоспел запыхавшийся Птичкин. Точным и, видимо, отработанным движением он залепил Черкасовой звонкую пощечину. Вместо того, чтобы ответить на этакую грубость, Елена Борисовна тут же захлопнула рот и шумно засопела. Сопела она долго.

Я немного подождал, потом сказал Птичкину:

— Хорошо бы узнать, что, собственно…

Но тут Черкасова всхлипнула и, тихо сказав: — Там… На опушке… Опять… — упала в обморок.

«Убил ботинком Босова, дискобол хренов», — подумал я на бегу. Но картинка, открывшаяся мне на симпатичной полянке, была совсем не той, какую я ожидал увидеть. Вместо голого Босова, накрытого пущенным мною ботинком, под живописным кустом дикой малины лежала вполне одетая Лерочка. Одетая, но мертвая. Из ее девичьей груди торчала рукоятка кухонного ножа. А в уголке бесцветных губ запеклась струйка крови.

За моей спиной послышался топот, и на поляну выскочило несколько киношников.

— Ничего не трогать!!! — заорал из задних рядов Неручко и, подскочив ко мне, храбро схватил меня за руку и стал ее выкручивать.

Мне ничего не оставалось, как врезать ему по лысеющей макушке и уйти с этой дурацкой полянки.

Проходя мимо застывшей кучки испуганных киношников, я нашел взглядом Босова и кивнул ему. Он обреченно поплелся за мной.

* * *

— Зарядку делал? — хмуро спросил я у художника, топтавшегося рядом, пока я пытался дозвониться до «02».

— Ка-какую за-за-зарядку? — заикаясь, переспросил Босов.

— Такую!!! — заорал я, и он вжал голову в плечи. — На опушке! В голом виде!!!

Тетка на «ресепшене» хихикнула.

— Не-е-ет… — проблеял художник. — Я в номере делал… Потому что за мной Черкасова подглядывает… Я и не хожу туда уже дней пять… Ей-богу!

Я хмыкнул и показал Босову жестом, чтобы он убирался. Не успел тот исчезнуть, как в фойе влетел юный мент Юрик.

— Ты откуда? — удивился я. — Я ж еще не дозвонился…

— Так я за тобой! — пожал плечами он. — У меня труп неопознанный и еще — сюрприз! Пошли поглядим?