Еще три месяца назад я бы уверенно подняла руку, но теперь, помня опыт с Лусаном, сделать этого не могу. Среди остальных руки поднимают все, кроме одного парня.
Преподаватель удовлетворенно улыбается:
— А теперь поднимите руку те, кто считает, будто он умеет хорошо обманывать.
К моему удивлению, руки опущены у всех, кроме меня и еще одной девушки. Кажется, я начинаю понимать, к чему преподаватель задает такие вопросы.
Мастер Дерек улыбается:
— Я так и думал. Сейчас в эту комнату зайдут люди, каждый из которых расскажет, что он съел на завтрак, и опишет каждое блюдо в подробностях. Вам нужно записать в тетрадях, кто, как вы думаете, лжет.
Как только он произносит последнее слово, дверь открывается и в аудиторию входят три женщины и двое мужчин. Судя по одежде, их достаток отличается: у двух женщин и одного мужчины одежда явно из дорогой ткани, а вот одежда остальных выглядит дешевой и местами заношенной.
Каждый из них рассказывает, что на завтрак у него было пять блюд. Названия их отличаются, но все они изысканные. И если для более состоятельных такой рацион кажется обычным, то беднякам он явно не по карману. Но мне кажется, что это слишком простой ответ, поэтому стараюсь внимательно слушать и обращать внимание на поведение. У меня получается, что только один из пяти говорит правду.
Мастер Дерек благодарит подопытных, они уходят, и их места занимает новая пятерка. Здесь людей с низким достатком четверо, а с более высоким — всего одна женщина. И снова они рассказывают о яствах, которые отведали за завтраком. Слушаю их, и несмотря на абсурдность того, что бедняки могли завтракать перепелками, икрой или тарталетками с красной рыбой, рассказ каждого из них кажется мне правдивым. Это странно, но решаю довериться своему чутью.
Стоит гостям покинуть аудиторию, преподаватель обращается к нам:
— Поднимите руки те, кто решил, что первая дама из первой группы лжет. Опирайтесь, пожалуйста, только на свое мнение.
Поднимаю руку. Таких, как я, еще трое. Мастер Дерек переходит от одного участника эксперимента к следующему, не упуская никого, а наши ответы записывает. Наши мнения по поводу первой группы разнятся кардинально, но по большей части совпадают по поводу второй. И среди нас обнаруживается трое студентов, которые оценивают лжецов сугубо по внешности и придерживаются мнения, что те, кто небогато одет, не могли себе позволить изысканный завтрак.
Преподаватель удовлетворенно улыбается:
— В первой группе все лгали, а во второй — все говорили правду. Обе группы пришли сегодня сюда, не позавтракав, и их накормили в нашей столовой. Трое из вас попали в типичную ловушку: они приняли за правду то, что только казалось правдой. Остальные оказались хитрее, но вы, наверняка, заметили, что и им было проще определить правду, нежели ложь. И, конечно же, среди вас не нашлось никого, кто бы дал правильный ответ во всех случаях. Это говорит о том, что мы склонны переоценивать свое умение распознавать ложь. А теперь ответьте мне на такой вопрос: ложь — это хорошо, или плохо?
Мнения разделяются:
— Конечно, плохо, — произносит блондинка, сидящая за соседней с моей партой.
— Зависит от ситуации, — пожимает плечами парень рядом с ней.
Остальные принимают сторону кого-то из них, тогда как я молчу. Преподаватель не задал бы такой вопрос, если бы ответ на него был очевиден. Он оправдывает мои ожидания:
— По наблюдениям экспертов, мы лжем в среднем один-два раза в день. Более того — ложь делает общение успешнее. Например, если подруга спрашивает вас, нравится ли вам ее новое платье, а оно вам не нравится, но вы знаете, что это платье нельзя вернуть в магазин, разумнее будет соврать, чем сказать правду и расстроить ее. К тому же то, что оно не нравится вам, может вовсе не означать, что оно действительно ей не идет, и, возможно, другие посчитают иначе. Ваше мнение не обязательно может быть правдивым. Также мы часто лжем, когда встречаем знакомых, которые интересуются тем, как у нас дела. Вы знаете, что ваши дела этому знакомому на самом деле не интересны, и он спрашивает из вежливости (то есть лжет, что ему интересен ответ), и отвечаете, что у вас все хорошо, хотя на самом деле это может и не быть правдой. И еще умение врать необходимо для некоторых профессий. Как вы думаете, для каких?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Для профессии воина. Чтобы успокоить, воин уверяет того, кого охраняет, что никакой опасности нет, хотя на самом деле она есть. А еще в случае какой-то чрезвычайной ситуации могут врать, что все под контролем, чтобы избежать паники, — отвечает парень, сидящий за мной.
— А еще медсестры лгут, — произносит блондинка за соседней партой. — Они говорят, что все будет хорошо, чтобы их пациенты меньше переживали. А еще когда им приходится выносить утку за больными, они врут, что ничего страшного. Их учат скрывать эмоции, связанные с видом больного или неприятными запахами.
— Верно, — улыбается преподаватель. — Если вы подумаете, наверняка найдете и другие примеры. Как вы считаете, что же такое ложь?
— Это когда говоришь то, что не является правдой, — произносит парень с задней парты.
— А если ты говоришь то, что, как ты думаешь, правда, но на самом деле это правдой не является?
— Это не ложь. Ты ведь не знаешь, что врешь.
— А сарказм можно отнести к лжи?
Поскольку все остальные озадаченно молчат, отвечаю сама:
— Человек врет, но интонацией выделяет ложь, а значит, никого не обманывает.
— Отлично, — улыбается преподаватель. — Записывайте определение: ложь — это намеренная попытка искажения правды вне зависимости от ее успешности, которая совершается без предупреждения, чтобы создать у другого убеждение, которое лжец считает неверным. Вашим домашним заданием будет подумать о том, что ложь не обязательно может быть направлена на другого, иногда мы занимаемся самообманом. Подумайте, зачем мы это делаем.
Выхожу из аудитории, чувствуя себя немного ошарашенной. Как все, оказывается, сложно! Но тест в начале урока я, как мне кажется, прошла неплохо. По крайней мере, лучше, чем остальные. Но почему тогда Лусану так легко удалось меня обмануть? Странно.
Слышу шепотки, а когда поднимаю взгляд, вижу, что прямо навстречу мне идет Рейнир. Друзей рядом с ним нет. Забавно смотреть, как девушки останавливаются, чтобы рассмотреть его получше. Всматриваюсь в него, в надежде понять, откуда такой ажиотаж. Да, он безусловно очень красив и выглядит очень мужественно, но не сказать чтобы прямо вау. Здесь хватает и других красавчиков. Почему именно к нему такое отношение? Или не только к нему? Нужно будет расспросить Ланиэль.
Поднимаю взгляд с груди парня на его лицо и встречаюсь взглядом с внимательными светло-ореховыми глазами. Неуловимое мгновение мне кажется, что вижу в глубине желтые искорки, но уже спустя секунду начинаю в этом сомневаться. Будь я чуть поскромнее, наверняка меня бы смутило то, что он поймал меня за разглядыванием, но подобным меня уже давно не смутить. Перевожу взгляд на спины студентов, которые идут передо мной, и прохожу мимо парня, делая вид, что ничего особенного не произошло. Смотрела и смотрела. Ничего личного.
На правописании садимся вместе с Юмой. До начала занятия всего несколько минут, так что успеваем поделиться только тем, что нам обеим наши предыдущие занятия понравились.
Преподавательницей по правописанию оказывается уже знакомая мне эльфийка. Она все такая же утонченная, похожая на изящный цветок. Сегодня на ней платье нежно-розового цвета с высоким воротом и расширяющейся книзу юбкой, а светлые волосы собраны в высокий хвост. Она объясняет нам правило, приводит примеры его применения, а затем предлагает выполнить несколько упражнений из учебника. Она вроде бы дает свои указания мягким журчащим голосом, но воспринимаются они как приказы, обязательные к исполнению. Вот не зря эльфов недолюбливают — слишком уж сложно противостоять их очарованию.
После окончания занятия чувствую себя так, словно из меня выпили все силы. И судя по лицам остальных, они чувствуют то же самое. К счастью, у нас есть получасовой перерыв до начала следующей пары, чтобы немного прийти в себя.