Константин опять усмехнулся, он когда-то выбрал такую же тактику, когда через Боруцкого нанимал Лютого. Чтобы номинально отвести от себя подозрения.
– А что этот Балашенко проигрывает? – нахмурившись, поинтересовалась Карина. – Пока кажется, наоборот.
– Да вот, дело у них какое-то наклевывалось, в бизнесе, связанном с металлом. И держалось оно на связях Горша. Так что теперь, если что-то быстро не решит, то погорит Балашенко. Причем, не столько в делах, сколько в своей политической карьере.
– Надо в направлении этого однокурсника побольше выяснить. Все нюансы и тонкости, – резюмировал Костя, понимая, куда клонит Борис и какие подозрения имеет. – Я пока Славу попрошу, чтобы он переговорил, попросил Лютого еще неделю-две Ингу прикрыть, пока мы разберемся. – Добавил он уже Карине. И опять обратился к Никольскому. – Давай, Борис, помоги бывшим коллегам восстановить справедливость, – с иронией предложил Костя.
Помощник иронию оценил. Но Соболев не сомневался, что он действительно серьезно подойдет к этому делу. Никольский справедливость ценил и уважал. Как и жизни людей. Потому, наверняка, действительно обеспокоился судьбой Инги, которую по всем признакам, просто подставили. А теперь и вовсе пытались «слить».
Сам Соболев на подобное зачастую не имел времени. А веру в человеческое благородство растерял очень давно. Еще в Афгане. Впрочем, Карина до сих пор не верила, когда он говорил это. И резонно уточняла: «что же она тогда здесь делает?».
Константина это злило. Что он жене, само собой не показывал. Ведь она – совсем иное. И они оба это знали. Не в благородстве тут дело. Просто его она. Душой, телом, да хоть мозгом. Ему она предназначена. И он до сих пор в глубине души корил себя за то, что встретил ее так поздно, непроизвольно позволил такому количеству ужаса произойти в жизни любимой, пусть и незнакомой ему на тот момент.
Кивком головы дав «добро» Никольскому на дальнейшее расследование, Костя благодарно улыбнулся Карине, которая без всяких просьб налила и ему свежего кофе.
Он испытывал дикий, не поддающийся контролю разума, ужас. Такой страх, какой Вячеслав Боруцкий не испытывал последние три года. С того момента, как полуживым дополз с той проклятой свалки к ним домой, почти не сомневаясь – найдет Агнию мертвой. Впрочем, то, что Вячеслав не обнаружил труп жены, не особо облегчило его состояние тогда. И первоначальный страх сменился отчаянием и паршивым ощущением собственного бессилия и вины, еще большего ужаса, когда глядя на опустошенный дом и их разоренную спальню, Вячеслав досконально осознал, что Шамалко сотворил с его малышкой. Даже последние три года, когда он чуть ли не каждый час напоминал себе – все хорошо, ему удалось выдернуть Агнию из того ада, не до конца изжили из души Боруцкого привкус пережитого ужаса. И сейчас он расцвел новым буйным цветом.
Потому что глядя на то, как Агния с восторгом осматривает все вокруг, заняв водительское место его автомобиля, Вячеслав мог думать только обо всех катастрофах, которые поджидают его малышку на дороге.
– Морду проще сделай. А то Бусина сейчас глянет сюда, и побежит в дом скорую вызывать, чтоб тебя от инфаркта спасали, – Федот подошел сзади и встал справа от Вячеслава, обвел его насмешливым взглядом.
А потом и сам посмотрел на Агнию, которая сейчас настраивала водительское сиденье под себя с помощью электропривода:
– Ты глянь на нее, видно ж, что малышка на седьмом небе от счастья из-за твоего разрешения попробовать. Не порть человеку праздник. Расслабься.
Он видел. И понимал. Но все равно.
– Не могу, Андрюха, – Боруцкий отвернулся, чтобы и правда, не дай Бог, не испугать жену выражением лица. Федот не просто так прикалывался, со смыслом. – Все понимаю. Но не могу я расслабиться!
Пальцы Вячеслава непроизвольно сжались, словно в поисках сигареты. И пришлось глубоко вдохнуть, чтобы подавить желание закурить. Он не выкурил ни одной сигареты с тех пор, как родилась их дочь, как он полностью осознал, что должен приложить все усилия и старания, потому как кроме него некому о его малышках позаботиться. Да и не сумеет никто их любить так, как Вячеслав любил свою жену и дочку.
Стараясь взять себя в руки и подавить панику, в которой бы никогда не признался ни Агнии, ни Федоту, Вячеслав посмотрел на крыльцо дома, где Алинка, сидя в детском кресле-качалке, заливисто смеялась над Моней, возбужденно гоняющей по веранде мяч. Рядом с их дочкой сидела экономка и стоял один из охранников.
– По крайней мере, тебе удалось уговорить ее отказаться от идеи о «маленькой и аккуратной машинке», – хмыкнул Федот, видимо, пытаясь поддержать друга.
Достал из кармана пакет с семечками и принялся щелкать, предложив и Вячеславу. Федот тоже бросил курить вместе с Боруцким. Из солидарности, как объяснял он сам.
Вячеслав покачал головой, отказываясь от семечек, и сделал еще один глубокий вздох. Да, отговорить Агнию от «компактной» модели, было уже победой. Потому как, увидь он ее в одной из этих «консервных банок», которые не особо больше брелока сигнализации к самим же машинам – точно свалился бы от удара. По крайней мере, в его машине Агния будет в большей безопасности. Даже если во что-то врежется. Или если с дороги слетит. Или если какой-то недоумок нарушит правила, и в ее машину врежется. Или…
Он мог перечислить еще сотни этих «или». И не было разницы, что сегодня Агния впервые(!) села за руль и пока даже не пробовала управлять, все еще адаптируясь. Она и не заикалась о том, чтобы куда-то выехать со двора. Даже здесь еще машину не завела. А он уже с ума сходил от ужаса. Как же ему дальше себя в руках держать-то?
И Вячеслав знал, что вряд ли сумеет относиться к этому спокойней. Господи! Прошло три года с тех пор, как он ее вернул, а Вячеслав до сих пор ни разу не оставлял Агнию без своего присмотра или наблюдения Федота больше, чем на пять минут. И это не было преувеличением. Он практически неотлучно находился рядом с женой. Потому что, если говорить откровенно, до сих пор в душе боялся, что может случиться еще что-то. Слишком много он сам когда-то делал. Потому и сейчас опасался, что судьба предъявит еще один счет.
– Вячек!
Сделав настолько спокойное лицо, насколько вообще был способен, он повернулся к жене, делая вид, что просто наблюдал за дочкой.
– Разобралась, Бусинка? Обвыклась? – поинтересовался Вячеслав с усмешкой, подходя ближе.
И сделав вид, что не заметил ободряющего похлопывания Федота по плечу, облокотился о водительскую дверь, заглядывая внутрь салона через открытое окно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});