рабочего — лаборанта второго разряда! — чем очень гордилась. Готовилась к повторному поступлению в вуз.
Медленно, но уверенно пополнялся ее поэтический блокнот. Широко распахнутые глаза и створки юного сердца вбирали в глубины жаждущего впечатлений существа весь разнообразно звучащий, цветущий, движущийся, бьющий по нервам мир — и рождалась поэзия. Строчки, как и сама поэтесса, тоже были юными, пылкими, наивными, несовершенными. Тайные волнения сердца и мысли, которые не могла доверить даже Лариске, она поверяла исчерканной, испачканной нефтью, затасканной записной книжке.
Дни проходили своим чередом, их одноликость для Людки скрашивали разве что редкие общественные торжества. Горизонты ее чрезвычайно скромной жизни раздвигали и фильмы в «Геологе», и новые шлягеры, и книги. Насмотревшись, начитавшись, наслушавшись чьих-то, рожденных воображением творческих излияний, на крыльях фантазии и девушка уносилась в свою страну прочувствованного и придуманного, неслась от предсказуемой обыденности, семейных ссор, неоправдавшихся надежд и желаний.
И вдруг ей захотелось, чтобы о ее стихах узнали другие люди, те, кому было бы интересно услышать о ней самой, и те, кому оказалась бы понятной и близкой природа ее души. Стыдясь, смущаясь, дрожа от страха быть непонятой и отвергнутой в очередной раз, Людка понесла свои творения в редакцию районной газеты.
— Людка, ты знаешь, в газете «За коммунистический труд» напечатано твое стихотворение? — трясла перед ее носом скромным изданием Лариска. — Ты что, пишешь стихи? Ты же мне никогда об этом не говорила. А еще подругой называешься! — наконец обиделась она.
— Да я так, — оправдывалась «поэтесса». — Понемногу! Куда мне до Острового, Вознесенского, Евтушенко.
Ясные летние деньки следовали один за другим. Вот только на любовном горизонте было пасмурно. Каждый раз, стоя перед зеркалом, Людка находила в своей внешности изъяны, которые портили ей настроение, и продолжала считать, что никто ее не полюбит искренне, преданно и безраздельно, потому что она глупая и несимпатичная.
В это время произошел чрезвычайный случай, вселивший в ум и сердце Людки еще незнакомые ей чувственные и мыслительные выводы.
На Троицу родители пригласили к себе в гости Прониных — разрыв дружбы между девушками не повлиял на приятельские отношения взрослых. Старшая дочь Никитиных о приглашении не знала, да и за обилием своих молодых интересов в дела отца и матери не вникала. По хозяйственной необходимости вышла она вечером в коридор и тут обнаружила, что по лестнице поднимаются тетя Даша и дядя Митя. «Мама, к вам гости!» — крикнула она.
Поприветствовав неожиданных посетителей, хотела вернуться следом за ними в квартиру, но тут обнаружила, что за четой Прониных на второй этаж медленно восходит Валька, а за ее спиной маячит фигура Виктора — и обомлела. «Что это значит? Зачем здесь Водопьянов с Прониной?» — пронеслось у нее в мозгу. Валька шла медленно и тяжело, будто ползла, неся под широким балахоном огромный живот. Она вперевалку вошла в коридор. Следом перешагнул порог помещения ее муж. Молодые общо поздоровались с Людкой и прошли следом за родителями в кухню. Раздались звуки радостного приветствия. Людка, пройдя за спинами гостей, скрылась в глубине квартиры.
Что побудило приятелей отца и матери прийти в дом Никитиных, можно было объяснить — Троица. Пригласив гостей, мать с утра, отправив детвору во двор, хлопотала у плиты. А вот что привело к ним молодых, совершенно ни в какие ворота не лезло. Людка давно не видела Вальку и Виктора, совершенно о них не думала, хотя знала, что они сыграли свадьбу и жили от родителей отдельно. И тут они явились, нежданно-негаданно, как снег на голову!
Девушка, потрясенная, стояла у зеркала, готовясь сбежать от разноголосой компании, засевшей на кухне, в умиротворенность вечера, как в комнату вошла мать. Екатерина увидела, что принаряженная дочь приготовилась к выходу.
— Людка, ты бы посидела с нами, как-то неудобно будет, если ты сразу уйдешь.
— Мама, как ты себе это представляешь? Ты же знаешь, почему мы с Валькой раздружились? — возмутилась та.
— Знаю, — сочувствующе вздохнула Екатерина. — Но это было давно. Посиди, я тебя прошу.
— Хорошо, — согласилась девушка, — но только недолго. − И обе вышли к празднично накрытому столу.
Несмотря на настежь открытое окно, в кухне было душно. Людка присела на стул, втиснувшись между матерью и Валькой. Родители и старшие гости поднимали стопки одну за другой, Валька только ела, Виктор, пригубив рюмку водки, ковырял вилкой в тарелке, Людка изучала в своей посудине салат и не поднимала от него глаз.
Сначала за столом, как это часто бывает в компании, чувствовалась некая напряженность, но вскоре спиртное развязало языки, и натянутость в общении исчезла так же незаметно, как жидкость в бутылке с надписью: «Столичная». Отец взял гармонь, и одна за другой полились песни. Голосисто, почти с надрывом, выводили слова мать и тетя Даша, с перерывом, из-за незнания слов, басовито подпевал им дядя Митя. Валька что-то зашептала Витьке на ухо, они поднялись из-за стола и вышли из квартиры. Казалось, до Людки никому нет дела.
Однако только девушка, пользуясь возникшим движением, встала и под шумок хотела ретироваться, ее остановила Валькина мать:
— Люда, можно с тобой поговорить?
— Хорошо, — согласилась Людка, внутренне удивившись, — идемте в детскую.
Предложив женщине стул, Людка села на кровать и выжидающе посмотрела на гостью. Та немного подумала, внимательно посмотрела на старшую дочь своих друзей, а затем ласково улыбнулась и начала медленно, как бы подбирая слова:
— Людочка, я вот о чем хотела с тобой поговорить. Вы же встречались с Виктором? До Вали?
— Да, встречались. И что? — насторожилась девушка.
— Конечно, это было давно. Вы с Виктором поссорились, и он стал ухаживать за Валей. Получается, она отбила у тебя парня.
— К чему вы это говорите? И вообще, что вы от меня хотите? — уже начинала наливаться злостью Людка.
— Людочка, — продолжила исходить хмельной лаской тетя Даша. — Ты же видишь: у них семья, Валя ждет ребенка. Ей сейчас очень тяжело. А ты умная, красивая девушка. У тебя еще будет парень, с которым ты будешь счастлива.
— Я вас не понимаю! Что вы от меня хотите? — повторила вопрос Людка.
— Откажись от Виктора, не ломай жизнь моей Валечке!
После этих слов Людка хотела выплюнуть все, что поднялось в