Читать интересную книгу Укрощение «тигров» - Юрий Жуков

Тот факт, что Багандов совершил свой подвиг просто, без всякого подчеркивания, без всяких внешних эффектов, без красивых слов, говорит нам: это не из ряда вон выдающееся событие, это быт войны, это честь солдата, вошедшая в его плоть и кровь.

Багандова спросили: «Что толкнуло вас на этот подвиг?» Он удивленно пожал плечами: «Ведь был приказ отстаивать рубеж, не отходить. Я связист, но умею кое-что делать помимо связи, а ведь на войне не принято считаться с узкими специальностями». И не только Багандов, не только такие, как он, признанные герои части, но буквально тысячи людей в эти дни ведут себя на поле боя с исключительным достоинством. Командиры с двухлетним опытом войны не могут нахвалиться молодым пополнением.

В прошлом — что греха таить! — были случаи, когда взводу немецких мотоциклистов, снявших глушители, чтобы было больше треска, удавалось запугать целое наше подразделение, когда одно появление немецких танков на горизонте вызывало смятение в душах необстрелянных бойцов. Теперь иначе. Теперь наши солдаты, даже встречаясь лицом к лицу со страшными немецкими «тиграми», остаются на своих рубежах и продолжают бороться, обрушивая на врага град пуль противотанковых ружей, гранат, бутылок с зажигательной жидкостью.

Я уже не говорю о танкистах, об исключительных подвигах, о которых мы уже много писали, но о которых мы до сих пор не сказали и десятой доли того, что следовало бы сказать. Гвардейцы-сталинградцы, как и воины других частей, в эти дни творят чудеса. Не хотелось бы перегружать этот рассказ многими примерами, но умолчать о таких героях, как дважды орденоносец гвардии лейтенант Дормограй, просто невозможно.

Товарищ Дормограй на днях погиб геройской смертью. Но как погиб! Находясь на поле боя, он увидел, что во фланг нашему мотострелковому батальону заходит группа из 15 «тигров». Еще несколько минут, и мотострелковый батальон был бы смят и уничтожен. Вызвать другие машины на помощь было уже поздно, и гвардеец Дормограй, дважды награжденный орденами в минувшую зимнюю кампанию, герой Сталинграда и Воронежа, принял единственно возможное для гвардейца решение — контратаковать эти 15 «тигров» одной своей машиной.

Дормограй, как и все остальные члены его экипажа, фамилии которых, к сожалению, мне не удалось установить, знал, что идет на верную смерть, но он ринулся в атаку без колебания. Немцы опешили, увидев мчавшийся с большой скоростью им навстречу одинокий советский танк. Предполагая какой-то подвох, они растерялись, подпустили его ка расстояние 60–70 метров, а Дормограй, влетев в самую гущу «тигров», открыл бешеный огонь.

В первые же секунды один немецкий танк загорелся. Тут же Дормограй нанес повреждения и нескольким другим машинам. И только теперь опомнившиеся немцы открыли со всех сторон огонь по его машине. Им, конечно, удалось зажечь танк Дормограя. Весь экипаж его, за исключением раненого радиста, которому удалось уползти, героически погиб. Но зато наш мотострелковый батальон был спасен: встретившие неожиданное препятствие, немецкие «тигры» не решились продвигаться дальше и медленно отползли назад.

И вот, когда знакомишься с десятками, сотнями таких фактов, невольно крепнет уверенность в том, что понятие солдатской чести действительно вошло в плоть и кровь красноармейца и командира, что именно теперь в полной мере сбылось пророчество поэта:

Ты в каждом ратнике узришь богатыря.

Мы долго беседовали с командирамм-сталинградцами, у них было о чем рассказать, было чем поделиться. Тем временем их товарищи, находившиеся в бою, отражали со сталинградским спокойствием и уверенностью атаки «тигров». Время от времени в этот тенистый сад, под ветвями которого разместился командный пункт части, прилетали на мотоциклах запыленные разведчики, связисты, докладывали:

— Данные на пятнадцать ноль-ноль… Наши танки ведут бой с двадцатью девятью «тиграми» на высоте Н… Три «тигра» горят, подбитые нашими танками… Один «тигр» подбит артиллерией…

— Пятнадцать тридцать… С наблюдательного пункта в урочище II. замечены шесть горящих немецких танков. Немецкие танки дальше не продвигаются…

— Шестнадцать ноль-ноль… Горят десять немецких танков… Атака отбита…

Немцев уже много раз учили в бою, что времена, когда их клинья и клещи оказывали разительное воздействие на противника, уже давно миновали, но они не хотят с этим считаться и каждый раз жестоко платятся. Вот и сейчас на их небольшой клинышек наши танки обрушились одновременно с юга и с севера и нанесли им сокрушительный удар.

Время клонилось уже к вечеру. Было ясно, что и сегодняшний день не даст немцам никаких успехов. С каждым часом они несут все большие потери, а смелые контрудары наших танкистов все чаще путают их планы и лишают их инициативы.

В жестоких боях все ярче сияет слава нашего советского русского солдата, который делами показывает, что такое настоящая солдатская честь.

* * *

К сведению редакции. Только что с другого участка фронта пришла весть о новых успехах танкистов под командованием Александра Бурды.

Эти танкисты непрерывно наносят сокрушительные удары по врагу. Только один лейтенант Бражников за день уничтожил четыре «тигра», пушку и передавил взвод пехоты. Его танк был подбит, но весь экипаж спасся. Буду искать Бражникова, чтобы подробно описать эту невероятную историю.

Всего за день боев танкисты Бурды уничтожили 21 немецкий танк, в том числе 9 «тигров». Им удалось несколько потеснить немцев на юг и захватить важные в тактическом отношении высоты.

В засаде у танкистов

16. VII, 21 ч. 05 м.

Сегодня на этом участке относительное затишье. Минометный обстрел и артиллерийские дуэли не в счет, поэтому можно свободно пробраться к танкистам, сидящим в засадах и караулящим подступы к развилке двух важных дорог. Эта развилка в течение десяти дней была объектом самых яростных атак немцев. Тропинка ведет к желтеющему полю густой ржи через огороды, на которых уже зреют огурцы, через чащу подсолнухов. Кажется, вот-вот раздвинутся стебли, и выйдет рачительная хозяйка в белом платочке и цветастом сарафане, склонится к грядкам и продолжит свою спокойную привычную работу. Но тропа обрывается — и мирный мираж мгновенно исчезает. Впереди открываются несколько гектаров обугленной, испепеленной, измордованной земли. Десять дней назад на этом месте стояла деревушка с поэтическим именем Зоренские Дворы.

Гитлеровцы обрабатывали бомбами этот клочок земли с особенным упорством. Им казалось: стоит снести несчастную деревушку с лица земли — и сразу откроется выход к перекрестку. Но вот деревушки нет, а немцы сегодня дальше отсюда, чем вчера и позавчера. Сколько они сбросили бомб? Сначала я пробовал считать воронки, дошел до ста, сбился и махнул рукой. От края одной воронки до другой три-пять метров. Тянутся они сплошной чередой во все стороны далеко-далеко. Домов нет — ни одного дома, только кое-где обломки печей и разбитый в щепы нехитрый крестьянский скарб, измочаленные самодельные куклы, пробитые осколками буквари. На задах деревни — убитая лошадь, запряженная в плуг, блестящее лезвие которого еще не успела тронуть ржавчина. Мертвых людей успели похоронить, но на земле там и сям сохранились страшные багровые пятна. бойцы в черных танкистских шлемах, проходящие мертвой улицей, замедляют шаг у этих пятен, и на лица их ложится отпечатком лютое желание мести.

Если по этой деревне пройти еще несколько шагов, то при большом напряжении зрения можно различить едва-едва выглядывающие изо ржи длинноствольные башни мощных советских танков. Они разбросаны по полю и тщательно замаскированы. Там, еще дальше, впереди, лежит пехота. Она готова принять в любую минуту удар немецких танков, но если фашистским машинам удастся перевалить через вон ту высотку, орудия наших танков немедленно заговорят, и горе тому немцу, который выскочит на гребень, — эти орудия никогда не дают промаха.

В ближайшие часы как будто бы массированных танковых атак ждать нельзя, поэтому танкисты разрешили себе, оставив стрелков в башнях, вылезти из машин и расположиться рядом с нами во ржи — натренированным экипажам требуется всего несколько секунд, чтобы занять свои места и открыть огонь.

Наслаждаясь короткой передышкой, они предаются мирным занятиям: штопают комбинезоны, пишут письма и читают газеты, которые сегодня, как и всегда, с умилительной аккуратностью доставил старший сержант Курилов. Интересно в этом кромешном аду прочитать, что в Москве сегодня идет балет «Дон Кихот», что где-то выпустили новый пассажирский паровоз, начали уборку хлеба, построили новую фабрику. Рослый парень в комбинезоне с обильными следами масла, видать механик, громко и раздельно читает заметку за заметкой. Его товарищи слушают, занимаясь своими делами; один мудрит над какой-то схемой — наверно, это командир, другой стругает ножом зачем-то понадобившуюся ему палочку, третий возится в башне, время от времени высовывая оттуда свой перепачканный в копоти нос.