Злорадно оскалившись, я переломил ружье и в этот момент по правой стороне груди словно с размаху плашмя долбанули лопатой. Меня отбросило навзничь, а в следующее мгновение резкая вспышка боли вышибла сознание из тела куда-то очень и очень далеко. Туда, откуда, как правило, не возвращаются. Как правило…
Глава 3
Казавшееся бесконечным падение в бездонную черную яму закончилось в один миг. Нет — светлее не стало. И полет не замедлился. Просто меня, как заглотившую крючок рыбину, подсекли и стремительно рванули назад.
И все равно — темно. Не вижу ни черта. Еще и мерзкий привкус хвои во рту. Он-то откуда взялся?
Попробовав пошевелиться, я без особого удивления обнаружил, что руки примотаны чем-то мягким к кровати, на которую меня непонятно зачем сгрузили. С чего бы это такая забота? Раз уж подстрелили, так и оставили бы в снегу подыхать. К чему эти хлопоты?
Осторожно притянув правую руку, мне удалось высвободить ее и провести ладонью по лицу. А это еще что за ерунда? Сорвав с головы опущенную на глаза шапочку, я отшвырнул ее в сторону и тут же зажмурился от яркого света, нестерпимо заколовшего привыкшие к темноте глаза.
Черт! Аж слезы выступили.
— О! Смотри — очухался, — хмыкнул кто-то сидевший на подоконнике, чья фигура была почти неразличима из-за светившего в окно солнца.
— А чего б ему, Тимоха, не очухаться-то? Две дозы «Небесного исцеления» вкололи, — буркнули в ответ из противоположного угла.
«Небесное исцеление»? Теперь понятно, откуда привкус хвои во рту взялся. Перегнувшись через край кровати, я сплюнул на пол длинную струю зеленоватой слюны и, часто-часто моргая, огляделся.
Пустая комната с побеленными известкой стенами и потолком. Окно одно (за ним мохнатые елки и высокий забор с пущенной по верху колючкой), дверь усилена прибитыми крест-накрест брусьями. Доски пола выкрашены желтой краской. Рядом с входом на стене закреплен кованый держатель для факела, над ним темное пятно закопченного потолка.
Караульных двое. Оба — бородатые мужики лет под сорок в вязаных шерстяных кофтах и теплых штанах. У того, что на подоконнике, на коленях лежит обрез, второй хоть карабин к стене и прислонил, постукивает по ножке деревянного стула длинной дубинкой.
Шансов уделать их — ноль. Кто-нибудь обязательно зацепит. Да даже если и выгорит — дальше что? Нет, ждать надо. Желай они меня на убой пустить, «Небесным исцелением» пичкать не стали бы. Вот это, честно говоря, и настораживает…
Я осторожно высвободил левую руку и по горло натянул колючее самотканое одеяло. Что-то никак не пойму: сильно мне плохо или уже не очень? Будто на гребне волны качаюсь и в какую сторону бухнусь — пока еще непонятно.
— Юрку сильно зацепило? — не обратил на мое движение никакого внимания сидевший на подоконнике Тимоха.
— Да какой там! Пуля чуть выше колена шаркнула. Царапина. Демьян ему уже и звездюлей отсыпать успел, — ковыряя отваливавшуюся небольшими кусочками штукатурку дубиной, зевнул качавшийся на стуле охранник.
— Чего-то чудит он у вас в последнее время, — удивился Тимоха. — Ты вот, Коля, сам посуди — нешто Юрка виноват, что его подстрелили?
— Не виноват, конечно, о чем речь. Но он же «калаш» свой в сугроб обронил, еле отыскали. Полчаса через это дело угробили. — Коля качнулся назад, и спинка его стула уперлась в стену.
— А! Тогда другое дело. Тогда удивительно, что Демьян с него три шкуры не спустил. Какой-то он добрый сегодня.
— Ну так! Со жмуров столько барахла подняли! Да еще, говорят, этим гавриком Сам заинтересовался. — Коля ткнул в меня дубинкой и вновь широко зевнул. — Демьян в шоколаде, чего ему психовать?
— Сам? Брешешь, поди, — засомневался Тимоха.
— Да вот те крест, — перекрестился тот. — Вроде как он за проводника у той гоп-компании был.
— Кондуктор? Ну если так…
— Уважаемые, а нельзя ли водицы? — прохрипел я пересохшим горлом, решив, что ничего интересного караульные при мне все равно не скажут, а подохнуть от жажды после всего пережитого совсем уж западло.
— Вот ведь Касьян кудесник какой — время тютелька в тютельку рассчитал, — посмотрев на наручные часы, усмехнулся Коля и несколько раз тюкнул дубинкой в дверь.
— Да прям, тютелька в тютельку! — фыркнул Тимоха и, пригладив окладистую бороду, спрыгнул с подоконника на пол. — Пять минут назад срок был.
— Подумаешь! — Коля засунул дубинку за пояс и, подхватив приставленный к стене карабин, подошел к открывшейся двери. — Этот, может, терпеливый?
И вот тут началось самое интересное. В комнату вкатили сервировочный столик, следом внесли два плетеных кресла. Такие же бородачи, как Тимоха и Коля, выставили все это хозяйство на середину комнаты и немедленно удалились, не забыв закрыть за собой дверь.
Это что еще за дела?
От вида стоявшей на столике батареи бутылок я невольно сглотнул, по горлу словно провели наждачной бумагой. Полцарства за кружку чего-нибудь холодного!
Но стоит ли? Невежливо начинать трапезу без хозяина, знаете ли. А два стула ясно показывают, что спрятанные под хромированными крышками блюда и фруктовое ассорти в хрустальной чаше предназначены не только для меня. Если не сказать — совсем не для меня.
Неловко пошевелившись, я сморщился от заворочавшегося в груди клубка боли. Сунул руку под одеяло и провел пальцами по припухшей и покрасневшей коже — да уж, здорово меня зацепило, могли и не откачать. Хмыкнув, завел руку за спину и прикоснулся к даже большему по размерам пятну на спине. Ага, теперь понятно, почему две дозы «Небесного исцеления» вкололи. А еще ведь и нога прострелена была. Теперь тоже только два припухших пятна о прошедшей навылет пуле и напоминают.
Поежившись, я попытался с помощью простенького колдовства проверить угощение на наличие каких-либо нехороших сюрпризов и сразу же понял: ни черта не выйдет. Элементарное заклинание никак не желало срабатывать. Вот уж не знаю, что тому причиной — мое собственное в последнее время в этом плане бессилие или странным образом заблокированные магические потоки. Нет, силовые поля в комнате никуда не делись, просто дотянуться до них никак не получалось.
И как это понимать? Ладно, сам от магического излучения закрываться научился, но как с другим человеком такой фокус провернуть? Никогда ни о чем подобном не слышал.
Не в состоянии больше терпеть резь в пересохшем горле, я прошлепал босыми ступнями по холодному полу — вот ведь ироды, до трусов раздели! — налил в одну из кружек воды из стоявшего на столике графина и залпом ее выдул.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});