Читать интересную книгу Откровения людоеда - Дэвид Мэдсен

По моему мнению, блюдо, которое в самой полной мере позволяет сиять легкой скромности души говядины, которое в наименьшей степени мешает ее упорядоченной строгой безупречности — это классический Бифштекс тартар.

Бифштекс тартар

Для каждой порции

3/4 фунта (220 грамм) свежего говяжьего филе, хорошо порубленного

1 яичный желток

1 чайная ложка Ворчесгерского соуса

1 маленькая луковица, мелко порезанная

1 столовая ложка томатного кетчупа

1 столовая ложка петрушки, мелко нарезанной

1 столовая ложка каперсов

1 столовая ложка дополнительно очищенного оливкового масла

Черный перец по вкусу

Перемешайте в глубокой тарелке все ингредиенты, за исключением мяса и масла; используйте для этого деревянную ложку. Добавьте оливкового масла и затем тщательно смешайте смесь, добавьте мясо. Возьмите горсть получившейся смеси и придайте ей форму тонкого, но твердого закругленного диска. Подавать с гарниром из помидоров и водяного кресса.

На следующий день, просто на всякий случай, я отправился к местному врачу общей практики, чтобы он меня основательно осмотрел и, к моему облегчению, результаты были вполне удовлетворительными.

— Ну, мистер Крисп, кажется, ваше небольшое падение не принесло вам какого-либо действительного вреда, за исключением головной боли.

— Спасибо, доктор Леви.

— Если у вас появятся какие-нибудь сложности в течение нескольких недель, просто сразу приходите опять, и я вас осмотрю.

Я недолго замешкался около двери, а затем спросил:

— Доктор, что бы вы сказали, если бы я заявил вам, что могу — скажем — могу видеть звуки и слышать цвета? Что всякий раз — ну, для примера, вы же понимаете — всякий раз, когда я слышу трубы, я вижу золотой и красный?

Доктор Леви нахмурился. Затем пожал плечами.

— Я бы сказал, что у вас синэстезия, — сказал он, — это чрезвычайно редкое состояние. Но оно случается.

— А что бы вы сказали, если бы я заявил вам, что могу включать это «состояние» и выключать его по своей воле? Я имею в виду, использовать его только тогда, когда хочу?

Он улыбнулся.

— Я бы сказал, что вы сумасшедший. Хорошего вам утра, мистер Крисп.

Вы, конечно, знаете теперь, как я отношусь к докторам.

Неприятный сюрприз

Мне будет очень трудно адекватно передать свои ощущения в тот момент, когда я увидел своего отца, стоящего прямо в дверях Il Bistro с вульгарно выглядящей женщиной за спиной; потрясение, отвращение, злость, ужас — всего этого было бы недостаточно для того, чтобы полностью описать то бум-бум, которым билось мое сердце в клетке мускулов. Я полагаю, больше всего я остолбенел, застыл на месте. Несколько минут я не мог двигаться. Я стоял там, онемевший, уставившись на эту парочку.

Затем Жанна пришла мне на помощь.

— Я позволила им войти. Он сказал — точнее рассказал мне — он сказал, что он — твой отец.

С помощью величайшего усилия и крайнего физического напряжения я попытался ответить.

— Да, — пробормотал я охрипшим, неестественным голосом. — Это мой отец.

Я не забыл о своем юношеском обещании никогда больше с ним не разговаривать.

— Привет, сын.

Понимая мое затруднительное положение, Жанна попыталась помочь.

— Маэстро Крисп не может сейчас принять вас, — сказала она.

— Конечно же, он может принять меня. Я ведь его отец. Орландо, сынок, я пришел для того, чтобы наладить отношения между нами.

Наладить отношения?

— Я знаю, это всегда было нелегко. Мне было очень одиноко без твоей матери. Я страшно скучал по ней, знаешь ли. Это — это Лидия, мисс Лидия Малоун. Она оказала мне честь, согласившись стать моей женой.

— О, ради Бога! — закричал я, не в силах больше сдерживать себя. — Заходи и закрой дверь! Или ты хочешь, чтобы весь мир знал о наших делах?

— Мне наплевать, пусть весь мир знает, старина. Мы с Лидией любим друг друга. Разве в этом что-то неправильно?

Я осмотрел ее — я имею в виду всю ее, внутри и снаружи — отдельным презрительным взглядом: низкопробная, кричаще безвкусная, алчная.

— Я знаю, твоя мать не захотела бы, чтобы я остался одиноким на склоне лет, Орландо.

— Не оскверняй ее имя, говоря так, — сказал я.

— Я не говорю так. Я просто сказал…

— Я слышал, что ты сказал. И откуда ты знаешь, что хочет моя мать? Ты никогда не знал. Ты отвратителен мне! Если ты думаешь, что можешь просто заглянуть сюда — о, Бога ради, закрой дверь. Жанна, оставь нас. Я разберусь с… с… этими людьми.

— Как пожелаете.

Она тихо ушла на цыпочках.

— Я поклялся никогда больше с тобой не разговаривать, — сказал я после того, как Жанна ушла.

— Я знаю, что ты на самом деле не это имел в виду. Это было просто…

Просто что?

— Послушай, я всегда хотел помириться с тобой, Орландо, — сказал отец.

Он не изменился ни ни йоту: все такой же маленький, бледный и слабый, по-прежнему говорит о невозможном, словно, несмотря ни на что, это было вероятным.

— Ты не понимаешь, о чем говоришь.

— Что случилось раньше — я думаю — то и случилось. Это в прошлом и давно забыто. Твоя мать первой бы сказала так.

— Прошу, перестань говорить о том, что моя мать сказала бы или не сказала бы.

— Я только имею в виду…

— Я знаю, что ты имеешь в виду, — завопил я. — Все, что ты имеешь в виду — это «много воды утекло с тех пор» или «живи, и дай пожить другим», или «не могли бы мы начать все сначала», и дюжина других слащавых клише, скрытых в твоей позорной лысой голове. Разве не так?

— Разве мы не можем быть друзьями, Орландо?

— Я уже говорил тебе раньше, и скажу снова: я не люблю тебя. И никогда не любил. Ты даже не нравишься мне.

— Я уверена, что нет необходимости грубить своему отцу, — сказала мисс Лидия Малоун, впервые обратившись ко мне.

Отец терпеливо вздохнул.

— Все в порядке, Лидия, он не может сдержаться. Он был груб со мной большую часть своей жизни. Я привык к этому.

— Ты, чертов святой, — сказал я.

— Следи за языком, Орландо.

— Послушай, я не думаю, что нам есть о чем говорить. Почему бы вам обоим просто не уйти потихоньку?

Они обменялись друг с другом быстрыми взглядами. Мисс Лидия Малоун почти незаметно кивнула моему отцу.

— Вообще-то, мы пришли сюда с неким намерением, — сказал отец тихим, достаточно коварным тоном.

— Ну?

— Я имею в виду, не только для того, чтобы помириться; хотя, видит Бог, этой причины более чем достаточно для того, чтобы я был здесь.

— В самом деле?

— Ты все очень сильно усложняешь для нас с Лидией, когда так высокомерно разговариваешь…

— Именно в этом мой замысел.

— Конечно, мы слышали, что ты преуспел. Лидия показала мне статью в ресторанной хронике одного из воскресных приложений, так что я вырезал и сохранил ее. Ты все делаешь довольно неплохо, Орландо. На самом деле, довольно неплохо.

— Переходи к делу.

— Как я уже сказал, ты все весьма усложняешь для нас…

— Дело в том, — прервала его мисс Лидия Малоун, — что мы хотим пожениться весной и купить дом. Там слишком много воспоминаний о… о ней… на этой Хайгейтской свалке. Мы видели милый небольшой коттедж в Суффолке, и я… мы… направляем наши сердца навстречу этому, так ведь, детка?

Детка? Отец закивал.

— Только дом немного превышает наш достаток в настоящее время. Я не работаю, а твой отец получает только небольшое пособие, — и мы подумали, видя, насколько ты успешен в своем деле и во всем… мы подумали…

— Вы подумали, что я могу одолжить вам немного денег, так?

— Не совсем, — сказал отец, заметно нервничая. — Мы подумали, что ты сможешь дать нам немного денег. Ровно столько, чтобы купить коттедж.

— Простите, — сказал я, едва в силах вымолвить хоть слово. — Вы не будете возражать, если мы с отцом поговорим наедине в соседней комнате?

Мисс Лидия Малоун презрительно фыркнула.

— Если это поможет, — сказала она.

— О, поможет, поверьте мне.

Она достала небольшую пилочку из своей сумочки и начала полировать ногти.

Я затащил своего отца за воротник рубашки из полиэстера на кухню — в это время прохладную, безмолвную, и молчаливо мерцающую.

— Как ты смеешь! — завопил я, злость лилась из меня безостановочно, отчаянно, приятно, словно семя из пульсирующего пениса.

— Что?

— Как ты смеешь возвращаться в мою жизнь, как будто между нами ничего не произошло, волоча за собой эту дешевую шлюху, пятная память моей матери и требуя, чтобы я дал тебе денег? Ты что, совсем мозги растерял?

— Я не понимаю, Орландо…

— Нет, естественно, ты никогда ничего не понимал, разве нет? Это и убило мою бедную мать.