Он как раз успел принять душ, побриться и одеться, когда телефон запел снова.
— Сыскарёв на проводе, — сообщил он в трубку ровным голосом человека, готового ко всяким неожиданностям.
И они не замедлили последовать.
— Доброе утро! Андрей Владимирович? Это вас Владимир Борисович беспокоит. Врач.
— А! Здравствуйте, Владимир Борисович. Слушаю вас. Надеюсь, с Иваном всё в порядке?
— Более чем. Я поэтому и звоню. Мы говорили о том, что везти его в Москву вы сможете в лучшем случае завтра. Но динамика такова, что я склоняюсь к мысли даже о сегодняшнем дне. Давненько мне не попадались пациенты, на которых так быстро всё заживает.
— То есть можно забрать его уже сегодня?
— Об этом я и говорю. Если есть такое желание. Часам к двенадцати подъезжайте, я оформлю бумаги.
— Отлично, буду. Спасибо за хорошие новости.
— Не за что.
Он сунул телефон в карман и отправился на кухню. Настроение заметно улучшилось. Торчать без дела в Кержачах ещё сутки Сыскарю не хотелось. То есть, не дай он Ивану и самому себе обещание оставить Светлану в покое до полного выздоровления друга, дела бы нашлись. Да ещё какие дела! Ого-го, а не дела! С огнём в крови и сладкими замираниями в сердце. Но… слово есть слово. Значит, что? Правильно. Нужно убраться от соблазна как можно скорее, а уж потом, когда все условия снова будут соблюдены, приступать к планомерной осаде любимой. Или, наоборот, лихому и безоглядному штурму. Как фишка ляжет.
Когда Сыскарь, уже подлечившись ядрёным огуречным рассольчиком, позавтракав яичницей с колбасой и запив это всё большой чашкой крепчайшего сладкого и горячего чая, а также попрощавшись с хозяином и его женой Ларисой, садился в машину, песня из «Крёстного отца» зазвучала в его кармане снова.
— Смольный слушает! — бодро откликнулся Сыскарь. Остатки похмельного синдрома после завтрака улетучились окончательно, и он был готов принимать мир так, как старался делать это всегда — без уныния и занудности.
— Простите… Кто? — удивлённо переспросил в трубке девичий голос.
— Не кто, а что, — пояснил Сыскарь. — Смольный институт благородных девиц. Позже — штаб большевиков, откуда они руководили Октябрьской революцией одна тысяча девятьсот семнадцатого года. Стыдно не знать историю своей страны, девушка.
— Я знаю историю, — сказала девушка. — Даже в школе её преподаю. Между прочим. Андрей, это вы?
— Ой, — сказал Сыскарь. — Света?
— Да, это я. Здравствуйте, Андрей.
— Здравствуйте, Света. Тысяча извинений, неудачная шутка, бывает.
— Раз шутите, значит, у вас хорошее настроение. Я угадала?
— В самую точку. А сейчас, когда вы позвонили и я вас слушаю, моё настроение и вовсе парит на крыльях… — он чуть не ляпнул — «любви», но вовремя прикусил язык. Этого ещё не хватало. Во-первых, пошло так, что дальше некуда, а во-вторых, не время. «Попридержи коней, Сыскарь», — сказал он себе, а в трубку промурлыкал: — В общем, рад слышать ваш голос. Чем могу помочь? Я в полном вашем распоряжении… — он глянул на часы, которые показывали без десяти одиннадцать, — целых сорок минут. А то и все пятьдесят! Вы где сейчас, дома? Могу подъехать.
— Я не дома, на остановке автобуса, на трассе, знаете?
— Э… кажется, да. Нет, вспомнил, точно знаю. А что вы там делаете?
— Вам звоню. Понимаете, я опоздала на автобус в райцентр, а следующий только через два часа. Вот и подумала, вдруг вы не откажетесь меня отвезти? Если, конечно, вам не очень трудно.
— Мне исключительно легко, Света. Легко и радостно. Уже мчусь, ждите. Буду через пять минут.
Он отключился, завёл двигатель и, не оглядываясь по сторонам, повел кроссовер к выезду из Кержачей. Счастье само плыло в руки, и в душе Сыскаря разливалась песня: «Speak softly, love and hold me warm against your heart…»
На длительные и сложные колдовские операции всегда уходит неимоверное количество сил. Слишком много обстоятельств следует учесть, а затем изменить. Начиная от прочтения ближайшего наиболее вероятного будущего интересующих тебя людей и заканчивая направлением этого будущего в нужное тебе русло. Каковое направление требует в свою очередь проведения соответствующих обрядов и произнесения тщательно подобранных заклинаний. Древних, могущественных и очень-очень опасных. Но что ему, живущему на свете без четверти тысячу лет, любая опасность? Смешно. Опасней тех сущностей и сил, с которыми он когда-то связался ради достижения своей цели, ради мечты и ради любви, просто не существует ни в одном из миров. Говоря современным языком, с такой опасной крышей, как у него, можно чувствовать себя в безопасности. Парадокс, но жизнь сплошь и рядом состоит из парадоксов. Разумеется, в безопасности можно себя чувствовать лишь до определённой степени. Пару-тройку раз за эти столетия находились те, кто был способен бросить ему настоящий вызов, без дураков. Люди, обладающие знаниями, ресурсами и, главное, железной несокрушимой волей. В результате он всё равно брал верх, но победа всегда обходилась очень дорого. И очень больно. К тому же победы эти были относительны. Будь иначе, он давно бы уже завершил свой долгий путь, полный любви, ставшей ненавистью, и ненависти, превратившейся в неутолённую страсть.
Силы, да. Энергия. Её никогда не бывает слишком много. А уж в таких случаях, как этот, — тем более. Возможно, следовало поступить проще — сразу убить обоих? Ещё в первый вечер, когда они стояли на дороге над упавшим оленем. Нет, это могло вызвать слишком много подозрений, часть из которых наверняка свалилась бы на него — человека с поддельным паспортом и выдуманной биографией. Начали бы копать, проверять, и что тогда? Снова бежать, прятаться, менять личину? А как же Светлана? Нет, нужно всё сделать чисто. Так, чтобы ни у кого не возникло ни малейших сомнений в естественном ходе событий. Один умер, задранный диким зверем. Бывает. Леса же кругом. Второй исчез без следа. Что может быть естественней? В какой-то передаче по радио он слышал о том, что в одной Москве пропадают тысячи людей в год, и каждый десятый из них — безвозвратно, с концами, без всякой надежды на малейшие сведения о том, что и как с ним произошло. Не говоря уже обо всей России. Так что одним больше, одним меньше — без разницы. А уж он постарается сделать так, чтобы и впрямь не нашли. Ни при каких условиях. Что же касается сил и энергии, то мы их сейчас восстановим. Не впервой.
Григорий остановился, высматривая подходящее дерево. Ага, вот он. Молодой крепкий дуб в полтора обхвата. Лет восемьдесят, не больше. Жалко, да, но деваться некуда. А жертва Велесу — владыке лесов уже принесена и все нужные слова произнесены.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});