Читать интересную книгу Крещение Киевской Руси - Аполлон Кузьмин

Ирландские миссионеры в VI–VIII веках охватывали всю Западную и Центральную Европу. Они привнесли христианство к жившим на побережье Северного моря фризам и саксам, велика была их роль в утверждении христианства у южногерманских племен алеманов и баваров. Сент-Галленский монастырь в Швейцарии у самых границ Италии останется форпостом кульдейского влияния вплоть до X века. Франкские короли из династии Меровингов (до середины VIII века) относились к ирландцам вполне терпимо, хотя неизменно помогали Риму в борьбе с арианством. Но и здесь отдаление королевской власти от народа неотвратимо вело к столкновению с общинами, осуждавшими неравенство. При династии Каролингов гонения на них резко усилятся, и ирландские монастыри один за другим переводятся на римский (обычно бенедектинский) устав.

Проникали ирландцы и в славянские земли, как к балтийским славянам, так и к дунайским. По мере вытеснения их из стран германо-романского мира, они стремились опереться на славянские общины. Общинный же характер христианства способствовал прорастанию всевозможных ересей, причудливых соединений язычества и христианства вроде отмеченных выше на могильниках Руси и Моравии.

В этой ситуации паннонские и моравские славянские князья обратились в Константинополь к императору Михаилу и патриарху Фотию с просьбой прислать «учителей». За обращением в Константинополь, естественно, стояли и дипломатические расчеты. Борьба же разных религиозных общин княжескую власть до известных пределов обычно устраивает: тогда князь получает возможность выступать в этих спорах арбитром.

Миссия Кирилла и Мефодия к подунайским славянам

Папа римский не случайно столь внимателен к деятельности Кирилла и Мефодия, не случайно они теперь объявлены «апостолами славян» и «сопокровителями Европы». Их деятельность действительно составляет исключительно важный этап в становлении славянского самосознания, достигая в той или иной мере всех, даже и отдаленных уголков славянского мира. И чтобы яснее представить их роль, надо взглянуть на политическую, этническую и религиозную карту тогдашней Европы.

Никейский собор 787 года был последним, признаваемым и Восточной, и Западной церковью. Впрочем, на Западе к его решениям сразу же складывается двойственное отношение. И эта двойственность также была результатом сложившегося здесь положения.

После ликвидации Западной Римской империи и «освободительных» походов Юстиниана середины VI века, римские папы считались византийскими подданными. Но в борьбе с лангобардами Византия реальной помощи Риму не оказывала, и ему приходилось искать союзников, прежде всего, на Западе. С другой стороны, Рим все более загорался идеей восстановления своего значения как имперского центра, только теперь уже в религиозном значении.

Как уже было сказано, поднимающееся Франкское государство по-своему оценило эти притязания Рима и вступило с ним в такие отношения, когда взаимными объятиями партнеры при случае могли и задушить друг друга. Особую активность в отношении Рима стала проявлять династия Каролингов (названа по имени Карла Великого), родоначальник которой Пипин Короткий (751–768). Папа Стефан III задним числом закрепил осуществленный Пипином династический переворот, угрожая отлучением всем, кто попытается отобрать власть у новой династии, а Пипин в 756 году передал папе в дар захваченные у лангобардов и отчасти принадлежавшие Византии земли. Отныне папы становились и светскими государями и для пущей убедительности изобрели так называемый «Константинов дар» — подложную грамоту о пожаловании якобы императором Константином папе Сильвестру I (314–335) за наставление в истинной вере и чудесное исцеление от проказы почет и власть, равную императорской. Фальшивки подобного рода в Средневековье срабатывали, если за ними стояла реальная сила. И лишь гуманисты XV века доказали ее подложность. Другое дело, что на имперский титул претендовали и светские правители Франкского государства.

Стремясь заручиться максимальной поддержкой Рима, преемник Пипина Карл Великий обещал папе передать все земли, которые будут отняты у лангобардов. Видимо, король и сам не ожидал, что с лангобардами удастся справиться сравнительно легко: в 774 году пала столица лангобардов Павия. Новая обстановка побудила победителя иначе распорядиться приобретениями. Карл присоединил Северную и Центральную Италию к своим владениям, создав особое церковное государство с центром в Равенне как явный противовес папскому государству. В этих условиях папа Адриан I и отправился на Никейский собор, где решительно преобладало восточное духовенство. На соборе, в частности, было осуждено иконоборчество, и к этому осуждению папа имел непосредственное отношение. Подтвердил собор также никео-цареградский Символ веры, подчеркнув, что «Святой Дух исходит от Отца».

Потребность в этом возникла потому, что в Испании, а затем и на других территориях Франкского государства стали поправлять Символ добавлением «и от Сына» (филиокве). Совершенно очевидно, что для испанских епископов такое добавление облегчало борьбу с арианством и вновь возникшей ересью адопциан. Последние шли еще дальше ариан: они считали Христа человеком, усыновленным Богом.

Ересь адопциан была осуждена на соборе 792 года в Регенсбурге как вариант несторианства[20]. В том же году Карл направил папе перечень 85 ошибок Никейского собора. Важнейшей из претензий было требование добавления в символ веры «филиокве», дабы отнять у всех арианствующих самую возможность рассуждать о месте второго лица в троице. В 809 году, теперь (с 800 года) уже император, Карл созвал в Аахене собор, где было принято решение ввести указанное добавление. Папа Лев III (785–816) отклонил требование императора, очевидно, опасаясь, что изменение Символа толкнет в объятья Константинополя не только ариан Подунавья, но и приверженцев никео-цареградского Символа, тем более что и те и другие находились в зоне досягаемости Восточной империи. Да и простое послушание воле императора не могло устраивать владыку Рима. Карл ввел новый Символ на территории империи и жесточайше требовал его соблюдения. Рим будет колебаться в этом вопросе и лишь в 1006 году признает добавление в качестве обязательного для всей католической (то есть вселенской) церкви.

Ко времени прибытия посольства от славянских князей отношения Константинополя с Римом резко обострились. Снова выплыл и вопрос о филиокве. Папа Николай I (858–867) склонялся если не к принятию, то к оправданию добавления. Константинопольский патриарх Фотий (858–867 и 877–886) резко обвинял западную церковь, усматривая в этом нарушение монархического принципа. Папа и патриарх отлучали друг друга от церкви. Но политический смысл разногласий так маскировался, что последующим исследователям, в том числе церковным историкам, он казался совершенно несущественным.

…Славянские земли по Дунаю и его притокам с конца VIII века стали объектом наступления франков и бавар, и в большинстве своем вынуждены были признать разные формы зависимости от Франкской империи. Но с распадением империи создавались условия для борьбы за восстановление независимости. Мешали этому постоянные внутренние распри как между отдельными племенами и союзами племен, так и внутри княжеских династий.

В IX веке на Балканах быстро усиливалась Болгария, границы которой расширились до Адриатического и Эгейского морей и бассейна Савы на севере. Хан Борис (852–889) пытался подчинить также Сербию и Хорватию, опираясь на поддержку Великой Моравии. Но затем он затеял переговоры о принятии христианства с Людовиком Немецким, королем Восточно-Франкского государства (843–876). В этих условиях моравский князь Ростислав, боровшийся с притязаниями немецких феодалов, обратился к Византийскому императору Михаилу (842–867) с просьбой прислать «учителей». Византия воспользовалась разрывом болгарского хана с Моравией и направила войско в Болгарию. Борис вынужден был просить мира и согласился на крещение по византийскому обряду. Однако позже он пытался заручиться поддержкой папы Николая, добиваясь автономии для своей церкви. Рим не сумел ничего предложить болгарскому правителю, и тот вновь обратился к Византии, удовлетворившись утверждением архиепископства с определенной внутренней автономией.

Посольство от моравского князя прибыло в Константинополь еще до крещения Болгарии. В летописном рассказе названы также князь Коцел (861–874), правивший в Паннонии (нынешняя Западная Венгрия), и Святополк, княживший, видимо, в Нитре (нынешняя Словакия). Позднее Святополк расширит владения Моравии, но, по существу, откажется от самостоятельной политики, что будет одной из причин его скорого падения.

К моменту обращения в Константинополь не только князья, но и большинство крестьянских общин Паннонии и Моравии приняли христианство. Земли их с конца VIII века оставались объектом борьбы разных направлений и течений в христианской церкви (о чем упоминалось выше), но главным претендентом являлось Зальцбургское архиепископство, подчиненное Риму. Противостояли этой организованной силе децентрализованные общины, среди которых, естественно, находились и еретические. Примечательно, что Майнцский собор 852 года указывает на «грубое» христианство моравов. В Житии Мефодия приводится интересное пояснение причин приглашения учителей. «Случилось же в те дни, — говорится здесь, — что Ростислав, князь словенский, со Святополком послали из Моравии к цесарю Михаилу, говоря так: „Мы, божьей милостью, здоровы, и пришли к нам учителя многие христиане от влах и из грек, и из немец, и учат нас различно. А мы, словене, люди простые, и нет у нас такого, кто наставил бы нас истине и просветил разум“. В ответ на это обращение, по Житию, император обратился к Константину Философу, убеждая его принять вместе с братом на себя эту миссию. Показателен его аргумент: „Вы ведь солуняне, а солуняне все чисто говорят по-словенски“».