— Я помню, — сказал я. — «…Это было место, знакомое мне издавна. Это был не улей, а колодец — дело рук обитателей Двумирья…»
— Их было слишком много, и мне едва удалось уцелеть. Хроническое голодание сделало охотников агрессивными. Они бы высосали всю мою энергию до последней капли.
— Если б ты только знал, что передатчик здесь. Но ты не знал. Потому и подался за океан.
— Вспомни, они нашли меня даже там. И каждый раз мне удавалось бежать. Но всегда они отыскивали меня снова.
— А твой сигнализатор, что, с ним так ничего и не вышло?
— И не могло. Это была попытка, заранее обреченная на неудачу. Только высокоразвитая цивилизация могла снабдить меня необходимыми материалами. Мне оставалось только ждать и учить тому, что знал сам. А потом я начал забывать.
— Почему?
— Мозг устает, — пояснил Фостер. — Такова цена долгой жизни. Он должен возобновлять свои ресурсы. Интенсивная работа и потрясения ускоряют трансформацию. Я и так умудрился продержаться несколько столетий. А дома, на Валлоне, человек записывает память на матрицу и после трансформации восстанавливает воспоминания в новом теле. Но, оставшись один, я не мог этим воспользоваться. Конечно, я делал все: готовил укромные убежища, писал самому себе письма…
— Вот когда ты проснулся в гостинице, ты здорово помолодел прямо за ночь, как это возможно?
— Когда мозг восстанавливается, то происходит регенерация всего организма. Кожа забывает все свои морщины, мускулы — накопившуюся усталость, клетки становятся такими же, какими были когда-то в молодости.
— При первой нашей встрече, — заметил я, — ты упоминал о госпитале в Первую мировую войну. Ты тоже там проснулся, ничего не помня?
— Твой мир очень жесток, Легион. Наверное, я терял память много раз. Где-то там, в прошлом, я постепенно забыл о своей цели и, когда охотники вновь появились, бежал в слепой панике.
— У тебя в Мейпорте был целый оружейный склад. Какая польза от него против охотников?
— Да никакой, — бросил Фостер. — Но я же не знал. Я только ощущал, что меня преследует нечто.
— Ну уж в наше-то время ты мог бы построить сигнализатор, — вставил я, — хотя нет, ты уже и забыл, зачем он тебе и как это делается.
— Но в конце концов я все же нашел передатчик с твоей помощью, Легион. Правда, по-прежнему остается загадкой, что произошло на борту этого корабля. Почему я здесь?
— Слушай, — встрепенулся я. — А как насчет такой версии: пока ты лежал на том уютном диванчике, записывая память, на борту разразился мятеж, и к тому времени, как ты очнулся, кругом остались одни трупы?
— В этом есть зерно истины, — задумчиво согласился Фостер. — Будем надеяться, что когда-нибудь узнаем всю правду.
— Вот чего я до сих пор не могу понять, так это почему никто с Валлона не отыскал твой звездолет, он же все это время болтался здесь, на орбите.
— Ты только представь бескрайность космоса, Легион. Твоя планета — всего лишь один крошечный мирок среди сонма звезд.
— Но ведь здесь же была оборудована посадочная площадка для ваших кораблей. Не иначе как существовало регулярное сообщение. Да и книги с фотографиями — прямое доказательство, что вы бывали на Земле много тысяч лет назад. Так с чего это вдруг все визиты прекратились?
— Таких площадок множество по всему космосу, — заявил Фостер, — это своего рода маяки, отмечающие каждый риф. Могут пройти века, прежде чем кто-нибудь вздумает заглянуть сюда. Тот факт, что колодец в Стоунхендже давно забился землей, еще в то время, когда я впервые сошел на поверхность, доказывает, сколь редко посещают твой мир.
Я задумался. Мало-помалу складывалась стройная картина. Правда, в ней еще было довольно много белых пятен, да и рамы не хватало. Наконец меня осенило:
— Слушай, ты сказал, что когда очнулся, то как раз записывал память. Ты проснулся и все помнил, так почему бы не повторить процедуру? Если, конечно, твой мозг в состоянии выдержать еще одну нагрузку.
— Правильно, — откликнулся Фостер, вскакивая. — Это шанс. Идем!
Я последовал за ним в комнатушку со скелетами. Он с любопытством оглядел кости.
— Хорошенькая была потасовочка, — заметил я.
— Да, похоже, я пробудился здесь, — сказал Фостер. — А это те, кого я увидел мертвыми.
— Как видишь, они еще не воскресли, — сострил я. — Ну, что скажешь насчет этой машинки?
Фостер прошел к роскошному диванчику, нагнулся над ним, а потом покачал головой:
— Нет, конечно, ее здесь не будет.
— Чего?
— Матрицы памяти. То есть инструмента, который я использовал для восстановления памяти.
Тут я припомнил о цилиндре в кармане. С внезапно забившимся сердцем я вынул его и поднял, словно школьник, знающий правильный ответ.
— Этот? Фостер глянул:
— Нет, этот пустой, как те, вдоль стены. Они предназначены для использования в аварийных ситуациях. Заполненные матрицы должны быть цветокодированы.
— Да, пожалуй, — согласился я, — иначе все было бы слишком просто. — Я огляделся. — Конечно, этот шкафчик слегка великоват, чтобы искать в нем потерянную пуговицу, но ничего другого нам не остается.
— Не расстраивайся, Легион. По возвращении на Валлон я, без сомнения, смогу восстановить свое прошлое. Существует специальное хранилище, где содержатся матрицы каждого гражданина.
— Но ведь твоя-то находилась у тебя.
— Это наверняка была только копия. Оригинал никогда не покидает хранилища в Окк-Хамилоте.
— Тогда понятно. Тебе не терпится попасть обратно, — заметил я. — Это будет нечто — заявиться домой после такого долгого отсутствия. Да, кстати о времени: ты сумел уточнить, сколько же в действительности находился на Земле?
— Да нет, — отозвался Фостер, — могу сделать только грубую прикидку.
— Ну так сколько же?
— С той поры, как я высадился из шлюпки, — ответил он, — прошло три тысячи лет.
— Жаль, что команда распадается, — сказал я. — Ты знаешь, я уже как-то привык к своему положению школяра-недоучки. Мне будет не хватать тебя, Фостер.
— Летим со мной на Валлон, — отозвался тот.
Мы находились в обсерватории, глядя на ярко освещенный шар моей планеты с расстояния в тридцать тысяч миль. А рядом с Землей застыл ослепительно белый диск Луны.
— Спасибо, приятель, — откликнулся я. — Я бы и не прочь поглазеть на все эти космические диковинки, но боюсь, что в конце концов пожалею об этом. Знаешь ли, эскимосу мало пользы от компьютера. Я просто помру от тоски.
— Но ты же можешь вернуться.
— Ну, насколько я знаю, — сказал я, — после прогулочки на таком звездолете на Земле пройдет пара сотен лет, а я бы хотел прожить свою жизнь здесь, с людьми, которых понимаю, и в том мире, в котором вырос. Конечно, у него есть свои недостатки, но, по крайней мере, это мой родной дом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});