— Могу я говорить откровенно?
— Конечно.
— Видите ли, я всегда хотела писать, но мой муж не понимал этого желания и делал все возможное, чтобы помешать мне. Уиндмур-Мэнор — действительно для меня новый старт, потому что я наконец свободна и могу писать статьи и рассказы, несмотря на то что кто-то может счесть это занятие неженским. Надеюсь, вы меня понимаете?
У Эвелин загорелись глаза. Она вскочила, схватила Беллу за руку и с чувством пожала.
— Никто не может понять вас лучше, чем я. Годами я мечтала стать барристером. Мне часто снилось, как я вхожу в Олд-Бейли и выступаю в деле своего подзащитного перед присяжными. Но увы, женщинам не присваивают звание барристера.
Энтузиазм Эвелин Хардинг был заразительным. Они оказались родственными душами, женщины, чьи таланты и желания были ограничены строгими правилами, установленными обществом или деспотичными супругами.
— Я хотела бы писать не романы, — сказала Белла. — Недавно я отправила в «Таймс» политический обзор, но воспользовалась мужским псевдонимом.
Эвелин в восторге прижала руки к груди.
— Чудесно! Если Уиндмур-Мэнор и ваш новый статус вдовы дают вам безопасность и возможность воплотить свои давние мечты, вы должны бороться за свое счастье и место под солнцем, но для решения вопроса о собственности вам необходим адвокат — солиситор. Разумеется, нет никакой гарантии, что вы выиграете дело, но попытаться стоит. Я могу рекомендовать вам грамотного специалиста, но вам придется поехать в Лондон.
— Почему вы хотите мне помочь? — спросила Белла. — Ведь Блэквуд — друг вашего мужа.
— Джеймс и мой друг, но это вовсе не значит, что я буду стоять в стороне, наблюдая, как он запугивает ни в чем не повинную вдову.
— Он предложил мне заплатить за Уиндмур-Мэнор из своего кармана, если сэр Ривз, когда его найдут, окажется неплатежеспособным, — объяснила Белла.
— Вы примете это предложение?
— Нет. Ему не удастся так легко от меня отделаться.
На очаровательном личике Эвелин появилось шаловливое выражение.
— Прекрасно. Джеймс заслуживает, чтобы ему бросила вызов женщина.
— А ваш муж? Он не будет возражать против вашей помощи мне? — неуверенно поинтересовалась Белла.
Эвелин ответила не колеблясь:
— Джек меня понимает.
Интересно, что чувствует женщина, зная, что мужчина ей абсолютно предан, что она может поступать как считает нужным, не опасаясь его неодобрения? Этого Белла не могла себе представить. Когда она случайно узнала об одном из сомнительных предприятий Роджера и выразила недовольство, в ответ немедленно последовали угрозы: Харриет стара, ее кости стали хрупкими, она в любую минуту может упасть…
В дверь постучали, и вошла Харриет.
— Прошу меня извинить. Белла, к герцогу прибыл некий джентльмен. Коутс оставил его карточку на столе в холле, прежде чем проводить посетителя в гостиную. Полагаю, личность этого человека тебя заинтересует.
Харриет сделала шаг вперед и протянула Белле карточку.
Нахмурившись, та прочитала вслух:
— «Армен Папазян, сыщик», — и в полном недоумении подняла глаза на старую няню. — Но я не знаю этого человека.
Вмешалась Эвелин.
— Его нанял Джеймс, чтобы найти сэра Ривза и разобраться еще в нескольких делах.
Еще в нескольких делах? Белла сразу поняла, что Джеймс хочет разобраться с ней. Господь милосердный, а что, если он узнает правду… узнает все?..
Белла обернулась к леди Эвелин.
— Прошу меня простить. Возможно, мы выпьем чаю в другой раз.
— Это будет замечательно, — тепло улыбнулась Эвелин.
Не теряя ни минуты, Белла выбежала из библиотеки.
Джеймс как раз проводил сыщика и закрывал за ним входную дверь, когда в холл выбежала Белла.
— Мне сказали, что в доме был гость. Сыщик.
Ее щеки порозовели, глаза гневно сверкали. Как всегда в последнее время, в ее присутствии Джеймс ощутил возбуждение. Они жили под одной крышей меньше недели, и хотя красивая вдова явно избегала его, герцог следил за ней, наблюдал, как она хлопочет по хозяйству.
Он опустил глаза, увидел зажатую в ее руке карточку и хмыкнул.
— Надо будет напомнить Коулу, чтобы соблюдал осторожность, когда у меня гости.
— Почему здесь был сыщик?
— От владельцев «Двух баранов» я узнал, что сэр Редмонд Ривз уехал сразу же, как только продал мне Уиндмур-Мэнор. Мой сыщик нашел его, и я собираюсь с ним повидаться.
— Сейчас?
— Не вижу смысла откладывать это мероприятие.
— Я иду с вами, — непререкаемым тоном заявила Белла.
Джеймс покачал головой:
— Это плохая идея. Ривз остановился в «Черной собаке» — небольшой грязной забегаловке на почтовой станции в окрестностях Хартфордшира.
Белла смело встретила его взгляд.
— Я иду с вами. Этот человек обязан дать мне объяснение.
Его губы изогнулись в кривой улыбке.
— «Черная собака» — шумное вульгарное заведение. Это не место для леди.
Ответ Беллы не заставил себя долго ждать.
— Если сэр Ривз там, ничто не заставит меня держаться в стороне. Я такая же его жертва, как и вы, и имею полное право встретиться с ним лицом к лицу.
— Я встречусь с ним за нас обоих. Или вы мне не доверяете?
— Разумеется, нет. Вам еще надо доказать, что вы достойны доверия.
Герцог разозлился.
— Вы всегда спорите?
— Во всяком случае, когда не вижу ни одной разумной причины вести себя иначе.
— Прекрасно! — рявкнул он. — Но не говорите потом, что я вас не предупреждал.
Джеймс окинул женщину неприязненным взглядом с головы до ног. Им не осталось не замеченным простое кремовое платье с круглым вырезом, которое было намного скромнее, чем платья его знакомых лондонских модниц, но гладкий шелк обрисовывал пышные формы, а цвет подчеркивал нежную белизну лица и шеи.
Работая барристером, ему приходилось заниматься и криминальными делами, а значит, встречаться с клиентами в самых непрезентабельных местах, но никогда при этом его не сопровождала красивая женщина. Он представил, какими глазами будут таращиться на нее посетители «Черной собаки», и непроизвольно сжал кулаки.
Герцог подумал о Редмонде Ривзе и окончательно рассвирепел. Черт бы побрал этого плута, втравившего их в такую историю.
Заговорив, он постарался, чтобы его голос звучал холодно и спокойно:
— Если вы желаете во что бы то ни стало ехать со мной, вам придется переодеться. У вас есть темное платье?
— У меня есть траурное платье.
У него вертелся на языке вопрос, почему, овдовев меньше года назад, она никогда не носит траур, но он сдержался и лишь сказал: