Делакорт удивленно приподнял брови.
— Не могу представить, каким образом можно это сделать.
— А вы ко всему прочему еще и наглец, сэр!
— А вы не слишком гостеприимны, — парировал он.
— Мое присутствие поддерживает моральные устои миссии, — заявила Сесилия, отбросив всякую вежливость. — Но я с содроганием думаю о том, какое влияние на наших женщин может оказать ваше присутствие.
— Я все понял, — ответил он слащавым, слегка поддразнивающим тоном.
У Сесилии появилось такое ощущение, что он нарочно явился сюда, чтобы вывести ее из равновесия.
— Зато я ничего не понимаю, — сказала она сердито. — Зачем, черт возьми, вы пришли?
Подошвы сапог лорда Делакорта, оказывается, вовсе не приросли к порогу. Без всякого усилия он сдвинулся с места и с ленивой мужской грацией пересек комнату. На лице его было написано горькое разочарование.
— Можно мне сесть?
Сесилия спохватилась: она совершенно забыла о хороших манерах!
— Конечно. — Она указала на кресло, стоявшее напротив нее, и опустилась на свой стул.
Делакорт был мужчиной высоким, длинноногим и стройным — и весьма изящным. Однако каким-то непостижимым образом ему удалось заполонить собой всю комнату, обстановка которой стала казаться еще более убогой по сравнению с его дорогой одеждой. Он небрежно развалился в кресле, сложив пальцы рук домиком, и начал без всякого вступления:
— Видите ли, я пришел сюда, чтобы руководить миссией.
Сесилия открыла, было, рот, но, быстро опомнившись, поспешно его закрыла.
— Что вы сказали?
— В ближайшие три месяца, — терпеливо и очень вежливо объяснил Делакорт, — я буду управлять этим богоугодным заведением вместо преподобного мистера Амхерста. Он попросил меня об этом, и я согласился.
— Попросил вас?
— Вернее будет сказать, заставил хитростью.
— Видно, к этому его вынудили какие-то чрезвычайные обстоятельства, — съязвила Сесилия.
— Да, если рассматривать его поступок с точки зрения милосердия, — сухо согласился Делакорт. При всех его томных движениях и размеренной грации было видно, что в данный момент виконт весьма далек от милосердия. — Жена Амхерста слегка приболела, и он повез ее домой, в Кембриджшир. Они пробудут там до конца весны, а я пока буду его замещать.
— Замещать его? — Сесилия резко вскочила. — Вы шутите?
С легкой ухмылкой Делакорт, протянув руку, взял гроссбух, лежавший на столе верхним в стопке.
— Если хотите, можете мне не верить, миледи, — отозвался он, нарочито небрежно листая бухгалтерскую книгу, — но я говорю совершенно серьезно.
Сесилия, скрестив на груди руки, принялась мерить шагами пространство за столом.
— О Господи! Интересно, что это у Амхерста с головой?
— Надеюсь, вы не рассчитываете услышать ответ на свой вопрос прямо сейчас? — задумчиво произнес он, пробегая глазами колонки цифр. — Скажите-ка, вот здесь, в записи за прошлый месяц «расходы на мыло», какая цифра — семь? Или два?
— Но… это же неприлично, сэр! До крайности неприлично!
Рука Делакорта застыла в воздухе.
— Теперь уже я вас не понимаю, мэм, — проговорил он очень тихо.
Уязвленная его самоуверенностью, Сесилия обернулась к нему и гневно сузила глаза.
— Позвольте, я буду с вами откровенна. Вы, сэр, — отпетый мот и бездельник, — заявила она, бесстрашно встретив его стальной взгляд. — У вас мораль уличного кота, а ваша репутация сродни грязной половой тряпке. Тех денег, что вы тратите в месяц на одни только жилеты, нам хватило бы на содержание дюжины женщин.
— О Боже! — простонал он. — Надеюсь, вы все сказали?
— Нет, не все! — выкрикнула Сесилия, пылая праведным негодованием. — Глава миссии должен быть человеком чести, примером высокой нравственности и гарантом финансового благополучия организации. Он не имеет права бегать по игорным притонам, соря деньгами направо и налево.
Заметив, как Дэвид побледнел, Сесилия испытала злорадное удовольствие.
— Вы серьезно оскорбили меня, мэм! — рявкнул он. — Я никогда в жизни не сорил деньгами.
— Вот как? Возможно, в этом я ошибаюсь. Но вы же не будете спорить с тем, что ваша нравственность оставляет желать лучшего?
Делакорт, вскочив с кресла, с размаху бросил гроссбух на стол. Пролетев по вощеной столешнице, толстая книга упала на пол, увлекая за собой карандаши.
— Послушай, Сесилия, я вовсе не обязан перед тобой отчитываться! — резко заявил он, не обращая внимания на стук раскатившихся по полу карандашей. — Ни в моральных принципах, ни в финансах, ни в особенностях моего характера. У тебя была возможность сделать мою жизнь адом, но ты ею не воспользовалась. Так что теперь не смей меня отчитывать!
Сесилию затрясло как в лихорадке.
— Негодяй! — прошипела она.
Делакорт еще сильнее побледнел, и Сесилия поняла, что зашла слишком далеко. Его рука, сжавшись в кулак, обрушилась на стол.
— Может, хватит? За последние годы я порядком устал от твоих бесконечных оскорблений. Черт возьми, Сесилия, когда-то я пытался быть вежливым — очень вежливым, но ты все время вела себя со мной невыносимо грубо.
Сесилия решительно подошла к нему, переступая через карандаши.
— Неправда!
Делакорт горько усмехнулся.
— Впрочем, это понятно, мэм, ведь вы были замужем за старым козлом.
Лицо Сесилии вновь вспыхнуло от возмущения.
— Негодяй! Как ты смеешь говорить со мной в таком тоне? Тем более что ты сам… — Сесилия умолкла, задохнувшись от ярости и стыда.
Делакорт гневно сжал кулаки.
— Что — я? — взревел он. — Ну что я сделал, скажи? Какой непростительный грех совершил? Да, ты мне понравилась! Да, я принял тебя за другую, тем самым, причинив тебе жуткие неприятности. Но ты не можешь утверждать, будто я не пытался загладить свою вину! В этой истории пострадали мы оба!
Сила его гнева была пугающей, но Сесилия решила не отступать ни на йоту.
— Вы, милорд, в своей жизни не страдали ни дня! Вы и понятия не имеете о том, что это значит.
— А вы, мэм, закоснели в своем высокомерии, — процедил он сквозь зубы. — Ведь вам ничего обо мне не известно!
Сесилия решительно двинулась к двери.
— Мне известно гораздо больше, чем хотелось бы, — огрызнулась она, собираясь выставить его за порог. — Заявляю вам прямо, сэр: один из нас должен немедленно покинуть это помеще…
Но договорить она не успела. Делакорт с ужасом увидел, как голова ее вдруг откинулась назад, а руки судорожно взлетели в воздух. Только когда из-под ее туфли вылетел карандаш, он понял, в чем дело, но было уже поздно. Сесилия, качнувшись назад, ударилась головой о дверной косяк. Раздался громкий стук, и она, обмякнув, сползла на пол.