Читать интересную книгу Чужой ребенок - Мария Зайцева

что ли?

— Не, — досадливо отвечает тот, — Хазара, походу.

Мужик степенно кивает и топает мимо, нисколько не стесняясь. Его впечатляющие верительные грамоты покачиваются при ходьбе, а на шерсти блестит влага.

Блин… Жмурюсь на мгновение. Как это все теперь развидеть?

Краем глаза отслеживаю направляющегося ко мне парня с выражением на лице и дергаю дверь в зал.

По инерции делаю несколько шагов, оглядываюсь, стремясь сразу обнаружить нужный мне объект.

Проблема в том, что я не знаю, как выглядит Тагир Хазаров, даже приблизительно. Ванька темный, наверно, его отец тоже брюнет… Но не факт.

Помещение одно и очень большое, судя по всему, выкуплен весь второй этаж бывшего магазина и оставлены только несущие столбы. Все остальные перегородки снесены.

Интерьера никакого нет, все грубо, нарочито функционально, серые бетонные стены, с кое-где проглядывающей кирпичной кладкой, пол, покрытый чем-то темным и практичным. Из-за вечернего, но не ночного времени, здесь довольно оживленно: в центре, на ринге, идет спарринг, слева, на выставленных в два ряда спортивных тренажерах, полно народу, справа, на низких матах, с хеканьем бросают друг друга на спину мужики. В дальнем углу несколько человек лупят по грушам разных размеров и конфигураций.

По стенам — длинные деревянные лавки, на которых сидят спортсмены и валяются какие-то тряпки, похоже, футболки и другая одежда.

Все крайне брутально и аскетично. Это не спортклуб из рекламных плакатов, тут никто не задумывается о клиентоориентированности. Здесь даже слов таких не знают, наверняка.

И ни одной женщины. Вообще.

На меня сразу смотрят несколько человек, и даже тишина наступает в ближайшем пространстве.

Неуютно. Хочется поежиться, закрыться, очень уж атмосфера тут… маскулинная.

Дышать тяжело даже.

Но меня ждет Ванька, а значит времени на привыкание нет. Да и не надо мне этого.

— Мне нужен Тагир Хазаров, — громко говорю я в пространство, ни к кому персонально не обращаясь, — где я могу его найти?

Слышу хлопок двери позади, и взгляды мужиков, как по команде, перемещаются за мою спину.

— Блин, ну я же сказал подождать! — парень, что разговаривал со мной только что, с досадой выдыхает и приказывает, — стой тут.

Я киваю, стараясь не реагировать на внимательные взгляды, которых становится все больше и больше по мере того, как информация о появлении в истинно мужском мире женщины докатывается волнами все дальше.

Очень сильно не по себе. Так смотрят… Они что, женщин никогда не видели?

Парень, легко скользнувший куда-то в сторону татами, выныривает из-за спин спортсменов и машет мне, чтоб подошла.

Я иду, а мужики поворачиваются следом, как флюгеры, рассматривая теперь меня сзади. Зад горит. Да чтоб вас!

Злюсь на дурость и нелепость ситуации, сжимаю губы, выпрямляюсь, впрочем, стараясь особо не вертеть бедрами. Им и без того слишком много внимания.

Следом за парнем, которого шерстяной великан назвал Серым, прохожу через половину зала и торможу перед лавкой у стены.

На ней сидит полуголый татуированный мужик лет сорока примерно, темноволосый, небритый и не особо довольный, судя по выражению лица.

Он занят стягиванием с рук спортивных бинтов, волосы мокрые от пота, грудь и плечи тоже блестят, словно маслом смазанные.

Заметив меня, мужчина вскидывает голову и режет внимательным, напряженным взглядом. Меня на мгновение продирает холодом от ледяного выражения его глаз, впрочем, быстро сменившегося на безразличие.

— Я с ней не спал, — коротко говорит он Серому, стоящему за моей спиной, — проводи девушку на выход.

Серый кладет мне на плечо тяжелую ладонь, но я дергаюсь, сбрасывая руку, выступаю вперед и говорю:

— Я не претендую. Вы ошиблись.

Он бросает бинты на лавку, откидывается на стену, разглядывает меня изучающе:

— Ты говорила про сына.

— Да, — киваю, — про Ивана. Пересветова. Знаете такого?

А сама внимательно всматриваюсь в его лицо, ища хоть какой-то отклик. И не получаю его. Мужик равнодушен, взгляд холодный, каменный.

— Нет. Серый, проводи…

Серый пытается опять сграбастать меня за плечо, но я уже наученная опытом, уворачиваюсь, делаю еще шаг к мужику и настойчиво повторяю:

— Иван Пересветов. Десять лет. Ваш сын. Его мать — Тамара Пересветова, помните такую?

— Нет, — равнодушно роняет он, опять смотрит на Серого.

— Подождите! — я снова пытаюсь увернуться от руки парня, но он тоже учится, а потому второй раз не удается провернуть тот же фокус, — да подождите! Как не знаете? Она говорит, что ее сын от вас! Что вы ее… Черт! Да подожите!

Серый сжимает крепче за плечо, пытясь увести, но я не могу так быстро сдаться! Это наш единственный шанс! Он должен вспомнить! Он должен же… Как же так?

— Послушайте… — быстро начинаю говорить я, настойчиво глядя в непроницаемые темные глаза Хазарова, — хотя бы посмотрите на него… Я была уверена, что вы в курсе… Нам очень нужна ваша помощь, понимаете? Очень!

— Не мои проблемы, — равнодушно говорит он, — если ребенок болеет, то есть фонды и всякие сборы. Необязательно врать.

— Я не вру! Не вру!

— А ну, пустил ее!

Маленький темноволосый сгусток ярости врывается между мной и Серым, да с такой силой, что парень отпускает мое плечо и отступает назад.

А Ванька, который, естественно, даже и не подумал слушаться и ждать оговоренные полчаса на улице, заслоняет меня спиной и злобно смотрит на Хазарова.

Я не успеваю ничего сказать, только рот раскрываю беспомощно, с ужасом наблюдая, как в руке у Ваньки появляется нож!

Да боже мой!

— Ванька! Ты с ума сошел? Дай сюда!

Я пытаюсь забрать у него оружие, но мелкий защитник выворачивается, смотрит злобно на Хазарова и шипит сквозь зубы:

— Не трогать ее! Убью!

И еще говорит кое-что, за что надо непременно по губам надавать. Потом, наедине.

Хазаров, нисколько не напрягаясь от ножа в пальцах десятилетнего ребенка, разглядывает его внимательно.

— Это он, что ли? — переводит взгляд на меня.

— Да, — киваю, старательно пытаясь чуть оттеснить Ваньку. В голове молнией: “Найти и завалить хотел”... Черт! С него станется кинуться сейчас! — Извините… Он перенервничал… Ванька!

— Ничего не перенервичал! — звонко печатает Ванька, — много чести!

— Хороший нож, — кивает Хазаров, — кто делал?

— Хороший человек!

— Вижу… И пользоваться умеешь?

— Да!

— И на человека?

— Да!

Хазаров опять смотрит на меня:

— Насчет помощи понимаю теперь, да. Явно не помешает… Но я тут не при