Читать интересную книгу Детектив и политика. Вып. 1 - Гийом Апполинер

— Дома, — ответила она без колебаний.

Он покачал головой, глядя на нее с ухмылкой.

— Дома, — уверенно повторила она.

— Неправда, — сказал он, — но если ты настаиваешь на этом, мне все равно. Иди к Сиду. Это за углом, в розовом здании, комната восемьсот двадцать семь.

Ее голубые глаза пытливо искали его желто-серые.

— Почему ты думаешь, что я не была дома? — спросила она, медленно выговаривая слова.

— Ничего я не думаю, я просто знаю.

— Но я была дома, была. — Губы ее скривились, глаза потемнели от гнева. — Это все Эффи Перин, — сказала она негодующе. — Я заметила, как она смотрела на мою одежду и все вынюхивала. Ты же знаешь, что она меня терпеть не может, Сэм. Почему ты веришь ей? Ведь чтобы мне досадить, она что угодно скажет!

— Черт бы вас, женщин, подрал, — сказал он беззлобно. Потом посмотрел на свои наручные часы. — Тебе пора, бесценная. Я уже опаздываю на деловое свидание. Поступай как знаешь, но я бы на твоем месте говорил Сиду правду или же вообще ничего. Чего не хочешь, не говори, но ничего не придумывай.

— Я не лгу тебе, Сэм, — запротестовала она.

— Как же! Не лжешь! — сказал он, вставая.

— Ты мне не веришь? — прошептала она.

— Нет, не верю.

— И ты не простишь мне того… того, что я сделала?

— Конечно, прощу. — Он нагнул голову и поцеловал ее в губы. — Все нормально. А теперь иди.

Она обняла его.

— А ты не пойдешь со мной к мистеру Уайзу?

— Я не могу, да и все равно был бы там лишним. — Он похлопал ее по плечу, осторожно высвободился из объятий, повернул ее к двери и легонько подтолкнул.

— Иди, — приказал он.

Дверь из красного дерева номера люкс 12-К в отеле «Александрия» открыл мальчишка, с которым Спейд разговаривал в холле «Бельведера». Спейд сказал добродушно:

— Привет.

Мальчишка ничего не ответил. Он только распахнул дверь и отошел в сторону.

Спейд вошел. Ему навстречу спешил очень толстый человек.

Толстяк был толст чудовищно: выпуклости розовых пухлых щек, губ, подбородков, шеи, громадное яйцо живота, составлявшего никак не менее половины тела, перевернутые конусы рук и ног. При каждом его шаге все выпуклости поднимались, опускались и дрожали отдельно, словно мыльные пузыри, еще не оторвавшиеся от трубки. Его заплывшие жиром темные глаза блестели. На большом черепе виднелись редкие завитки темных волос. Одет он был в черный шерстяной пиджак, черный жилет, ворот рубашки повязан черным атласным широким галстуком, заколотым розоватой жемчужиной, серые брюки в полоску и лаковые туфли. Говорил он с каким-то горловым мурлыканьем.

— Ах, мистер Спейд, — произнес он с выражением, протягивая ему жирную лапу, напоминавшую толстую розовую морскую звезду. Спейд пожал протянутую руку и, улыбнувшись, сказал:

— Здравствуйте, мистер Гутман.

Держа руку Спейда, толстяк повернулся, взял его другой рукой под локоть и повел по зеленому ковру к зеленому плюшевому креслу у стола, на котором стояли сифон, стаканы, бутылка виски «Джонни Уокер», коробка сигар «Коронас дель Риц», маленькая простая шкатулочка из желтой пемзы, лежали две газеты.

Спейд сел в зеленое кресло. Толстяк стал наполнять стаканы из бутылки и сифона. Мальчишка исчез. Все двери, ведущие в комнату с трех разных сторон, были закрыты. В четвертой стене, той, к которой Спейд сидел спиной, было два окна, выходящих на Джиари-стрит.

— Начнем, пожалуй, с виски, сэр, — промурлыкал толстяк, протягивая Спейду стакан. — Я не доверяю людям, которые остерегаются пить. Если человек боится напиться, значит, он не доверяет себе.

Спейд с улыбкой взял стакан и слабым кивком поблагодарил хозяина. Толстяк поднял свой стакан и подержал его против света, падающего из окна. Он причмокнул от удовольствия, увидев бегущие вверх пузырьки, и сказал:

— Итак, сэр, за откровенный диалог и взаимопонимание.

Они отпили по глотку и опустили стаканы.

Посмотрев проницательно на Спейда, толстяк спросил:

— Вы неразговорчивый человек?

Спейд покачал головой.

— Напротив, люблю поговорить.

— Прекрасно, прекрасно! — воскликнул толстяк. — Я не доверяю неразговорчивым людям. Если уж они начинают говорить, то чаще всего в неподходящее время и невпопад. Хорошо говорит тот, кто постоянно в этом практикуется. — Лицо его сияло. — Мы поладим, непременно поладим. — Он поставил свой стакан на стол и протянул Спейду коробку «Коронас». — Берите сигару.

Спейд взял сигару, откусил конец, прикурил. Тем временем толстяк придвинул другое зеленое кресло поближе к Спейду и поставил большую напольную пепельницу между ним и собой. Затем взял со стола свой стакан, выбрал из коробки сигару и сел в кресло. Его многочисленные выпуклости перестали дрожать, дрябло улеглись и успокоились. Удовлетворенно вздохнув, он сказал:

— А теперь, сэр, поговорим, если не возражаете. И вы сразу убедитесь, что я люблю поговорить с человеком, который понимает в этом толк.

— Великолепно. Значит, поговорим о Черной птице?

Толстяк засмеялся, и в такт этому смеху заколыхались все его жировые складки.

— Вы так считаете? — спросил он. И тут же сам ответил: — Обязательно. — Его розовое лицо светилось от удовольствия. — Вы мне нравитесь, сэр, мы оба скроены по одному образцу. Никаких околичностей, а сразу быка за рога. «Значит, поговорим о черной птице?» Обязательно поговорим. Мне это по душе. Я сам люблю именно так делать дела. Давайте поговорим о черной птице, но сначала, чтобы между нами не оставалось неясностей, не откажите в любезности ответить на один вопрос — впрочем, может, и излишний. Вы пришли сюда как представитель мисс О'Шонесси?

Спейд выдохнул дым так, что он застыл клубом над головой толстяка. Потом хмуро задумался, глядя на обуглившийся кончик сигары. Наконец медленно ответил:

— Я не могу сказать ни «да», ни «нет». Все еще может измениться, как в ту, так и в другую сторону. — Перестав хмуриться, он поднял глаза на толстяка. — Это зависит от обстоятельств.

— Каких?

Спейд покачал головой.

— Если бы я знал это, то смог бы уверенно ответить «да» или «нет».

Сделав глоток из своего стакана, толстяк предположил:

— Может, это зависит от Джоэла Кэйро?

Быстрое «может» Спейда прозвучало уклончиво. Он тоже отпил из своего стакана.

Толстяк, насколько позволял ему живот, наклонился вперед. Он улыбался и добродушно мурлыкал:

— Иначе говоря, весь вопрос в том, кого из них вы представляете?

— Можно и так сказать.

— Значит, либо она, либо он?

— Этого я не говорил.

Глаза толстяка заблестели. Он перешел на горловой шепот:

— Кто еще замешан в этом деле?

Спейд кончиком сигары показал на свою грудь.

— Я, — сказал он.

Толстяк снова откинулся на спинку кресла, расслабился и облегченно вздохнул.

— Превосходно, сэр, — замурлыкал он. — Превосходно. Я люблю людей, которые прямо заявляют, что им небезразличны собственные интересы. Мы все таковы. Я не доверяю тем, кто утверждает противоположное. А тем, кто действительно не заботится о собственном интересе и говорит об этом вслух, я не доверяю больше всего, потому что они ослы, и более того, ослы, идущие наперекор природе.

Спейд выдохнул дым. Лицо его сохраняло выражение учтивой внимательности. Он сказал:

— Угу. А теперь давайте поговорим о черной птице.

Толстяк улыбнулся самым добродушным образом.

— Давайте, — сказал он. И при этом так сощурился, что от глаз его, спрятанных за припухлостями, остался один только темный блеск. — Мистер Спейд, знаете ли вы, сколько денег можно получить за эту черную птицу?

— Нет.

Толстяк снова нагнулся и положил жирную розовую руку на подлокотник кресла, в котором сидел Спейд.

— Да, сэр, если я скажу вам… ей-богу, если я скажу вам даже половину… вы назовете меня лжецом.

Спейд улыбнулся:

— Нет, не назову, даже если и подумаю это про себя. Но если вы все же боитесь такого оборота событий, расскажите просто, что она из себя представляет, а уж деньги я посчитаю сам.

Толстяк рассмеялся.

— Вы не сможете, сэр. Никто не сможет, если у него нет громадного опыта в вещах подобного рода, а, — здесь он сделал выразительную паузу, — вещей подобного рода в мире больше нет. — Его жирные выпуклости снова затряслись и запрыгали — толстяк опять засмеялся. Неожиданно смех оборвался. Толстые губы обвисли. Он разглядывал Спейда с пристальностью, близорукого. Потом спросил:

— Значит, если я вас правильно понял, вы не знаете, что она из себя представляет? — От удивления он даже заговорил обычным голосом, не мурлыкая.

Спейд беззаботно взмахнул сигарой.

— Черт возьми, — сказал он спокойно, — я знаю, как она должна выглядеть. Я знаю ее непомерную ценность, поскольку вижу, что вы готовы жизнь за нее отдать. Но я не знаю, что она из себя представляет.