Читать интересную книгу Безвременье - Виктор Колупаев

— Пров! — уже заорал я. — Нельзя медлить!

— Вы думаете, что нельзя? — спросил Орбитурал. — А почему?

— У него же нет кислорода! Он весь отдал мне! Ищите! Я сейчас... Я сейчас пойду.

— Не надо никуда ходить, — ласково сказал Орбитурал.- Здесь он, ваш Пров. Вы обязательно  нам расскажете, как он дошел до этого места.      

Я оглянулся. Метрах в пятидесяти, уже за пределами Чермета, лежал человек. Это был Пров. Больше тут некому было лежать. Я побежал, ну, заковылял, как мог. Пров лежал без шарошлема. Лицо его почернело, мешки под глазами набрякли. Не знаю, дышал он или нет, но только в его широко открытых глазах застыл ужас. Почему они не дадут ему маску, подумал я. Он жив, жив... Он должен быть жив... Спасатели не отставали от меня, это им нетрудно было делать. Я упал на колени. Нет, нет... А время идет, что же это?

— Маску, — хрипло сказал я.

Кислородную маску мне протянули. Почему же они не сами... Я прижал маску к лицу Прова, другой рукой лихорадочно шаря то по скафу, то по отливающим свинцом волосам Прова. Пульс, что ли, я хотел проверить. Или просто обнаружить хоть какой-нибудь признак жизни.

И вдруг выражение его глаз изменилось. Ни один мускул не дрогнул на его лице, но ужаса во взгляде уже не было,  лишь страшная, последняя усталость.

— Жив... — прошептал я. — Господи, он жив! — закричал я.

Пров задышал с какими-то хрипами и бульканьем. И тут они за него взялись. Чего ждали раньше? Они что-то массировали, ставили уколы прямо через ткань скафа, вливали какую-то жидкость через рот. Он уже был в сознании, но еще как бы немного не в себе.

И тогда я огляделся. Чуть в стороне стоял ионолет со своей решеткой, похожей на дифракционную. Человек шесть-семь суетились возле Прова. Неподвижно, заложив руки за спину, стоял Орбитурал. Но смотрел он не на оживающего Прова, а на березовую рощу. Ладно, пусто смотрит... Я машинально проследил его взгляд и снова чуть не потерял сознание. Впереди, там, куда смотрел Орбитурал планетарной службы безопасности, ничего не было. Серая, голая, с бурыми и белесыми проплешинами земля простиралась впереди, насколько хватал глаз. Не было никакого прозрачного купола из магополиса, не было куп берез и нежно-зеленой травы. Только на том месте, где я упал перед последней преградой, стоял вбитый в землю двухметровый фибергласовый шест, а цепочка моих шагов, не цепочка даже, а колея в пыли, была с двух сторон обозначена полуметровыми колышками. Я ошалело и растерянно закрутил головой. Где это чудо?! Я что, бредил? И в бреду прополз несколько сот метров? Но я видел, видел березовую рощу! Я взглянул на пологое возвышение, где кончался Чермет. Вот они, груды металла, проржавевшие и спаявшиеся этой ржавчиной. Оттуда я бежал, падал и полз.

Подошел Орбитурал, обыденно спросил, как бы продолжая начатый разговор:

— Для чего вам понадобился нож?

Да что скрывать, преступления я все же не совершил, хотя в этом заслуга их, а не моя.

— Чуть было не разрезал пленку магополиса... Но не знаю., сделал бы это на самом деле или нет.

— Для чего вы хотели разрезать пленку магополиса?

— Чтобы войти. Ведь там была березовая роща!

— Ах, да, березовая роща. Конечно, конечно. — Орбитурал как бы вспомнил то, что чуть было не запамятовал.

— Но ее сейчас нет.

— Действительно, — согласился Орбитурал.

— Почему?

— А почему она должна быть?

— Но ведь березовая роща была!

— Пусть была. Но почему должна быть сейчас, не понимаю.

— Как могла исчезнуть целая березовая роща?

— Хороший вопрос; как могла исчезнуть целая березовая роща? 

— Как? — переспросил я.

— Как? — переспросил Орбитурал. Но, похоже, его это интересовало не столь сильно, как меня.

Пров уже сидел. Я было рванулся к нему, но Орбитурал мягко остановил меня:

— Ему сейчас станет лучше.

Я смотрел то на Прова, то на границу Чермета, то на серую пустыню, тянущуюся до самого горизонта. Свихнулся я, что ли?

— Странно ведь, — снова заговорил Орбитурал, — в непосредственной близости от гдома находится березовая роща, а о ней никто не знает.

— Как это, никто?

— А кто же? — Никакой заинтересованности не было в его голосе, от нечего делать продолжал он этот пустой разговор.

Я чуть было не брякнул: Пров, но вовремя спохватился.

— Я знал.

Мою заминку он, конечно, заметил.

— А вам кто сказал?

— Да так... Слухи...

— Конечно, слухи. Слухами земля полнится. Больше-то ей уж и нечем полниться. Верно?

— Что: верно?

— Да пустяки. Не обращайте внимания.

— На что мне не обращать внимания?

— Да на все. Плюньте, да разотрите. Не буквально, конечно... Шарошлем, как никак. А так, фигурально... А вот и СТР пятьдесят пять — четыреста восемьдесят четыре ожил. Пров, по-вашему.

Пров уже стоял. Я подошел к нему и меня никто не задержал. Обниматься в скафах было неудобно, да и слюни я не хотел сейчас пускать.

— Прости, Пров.

— Спасибо, Мар... Хотя это и было страшно.

— Да за что? Я виноват...

Он лишь слабо махнул рукой:

— Спасибо за сон.

— Какой сон?

— Ну, заснул человек, да и поспал немного, -  втиснулся в наш сумбурный разговор Орбитурал. — Прилетим в гдом, здоровье поправим, попьем чайку, поговорим.

Какого чайку? Он что, тоже спятил?!

— Прошу в кабину, — сказал Орбитурал. И это уже был приказ, а не разговор ни о чем. — Один смотрит в левый иллюминатор, а другой — в правый. Чермет, так сказать, с высоты птичьего когда-то полета. — Нас повели под руки.

— Ну, что, сподобился? — глухо спросил Пров.

— А я видел ее, — успел сказать я, но кто-то из них выключил связь в моем шарошлеме. Пров все же успел оглянуться и понимающе кивнуть мне.

Уже в ионолете припомнил я наш спор с Провом незадолго до похода в Чермет.

— То, что ты рассказал — несусветная чушь. И ты, физик, пытаешься внушить мне, что сны могут быть такими же яркими, как сама жизнь? Уж лучше скажи, что хотел разыграть меня.

— Это не розыгрыш, это — чудо, — спокойно, но твердо сказал Пров. — Я могу привести тебе еще десяток примеров и ты убедишься, что чудеса существуют. Существуют вопреки нежеланию некоторых закостенелых прагматиков признать их де-факто.

— Ну, знаешь! Можешь назвать меня даже Фомой неверующим и вообще кем угодно, но все равно красивая ложь, какою ты меня потчуешь, не станет от этого истиной. Поверить в чудеса? Дудки!

Пров ответил не сразу. Не спеша откупорил баночку тэя-тони, потянулся за бокалом и лишь после нескольких глотков снова обратил на меня внимание.

— Мне жаль тебя, Мар, — грустно улыбнулся он. — Ты ничего не понял. Потому что слишком рационален. Помнишь? "Кто постоянно ясен, тот, по-моему, просто глуп". Это сказано большим поэтом.

Говоря о такой глупости, он наверняка имел в виду неспособность иных людей к допущению возможности невозможного, вероятности невероятного.

Он вздохнул, аккуратно поставил бокал на край стола и с полуулыбкой продолжал:

— Вот ты упрекаешь меня, дескать, я — человек науки, — и вдруг такие взгляды на вещи. Прежде всего я просто человек, а людям свойственно верить в чудеса. Даже в такие архаические, как кикиморы, лешие, домовые. Заметь, все любимые тобой машины созданы в мечте об иллюзорном могуществе чудотворца: летать и плавать быстрее всех, видеть дальше всех, убивать так миллионами.  Ты и сам вроде лешего. В обществе появляешься редко, да и выглядишь... Однако ж я в тебя верю.

— Ладно, брось заливать. Кто бы я там ни был, а чудес нет и быть не может. Все это выдумка невежественных людей или ловкий ход авантюристов, не более. В мистификации не верю. Не верю. Зря силишься.

— Не силюсь, нет. Я лишь утверждаю — чудеса есть! Они нужны людям и потому есть. Когда-нибудь ты сам в этом убедишься.

— Значит, наш спор впустую.

— Отнюдь! — хитро сощурился Пров. — Я свое сказал.

И он не только сказал. Потрясающая до обморока история с березовой рощей все-таки не относилась к разряду чудес, возможные носители которых, разные по рангам действия и масштабам действия волшебствующие маги-чернокнижники, арабские джины-молодцы, закоснелые во всех смертных грехах ведьмы-колдуньи давно уже ушли в небытие. Теперь — даже с учетом расшибания в блин — пойди-ка, отыщи ну хотя бы самого завалящего оборотня!

Сподобился... Пров частенько, но всегда иронично, вставлял в свой разговор подобные церковнославянизмы и речения, словно подчеркивал давно и однозначно решенный для него религиозный вопрос. Но, как ни странно, это создавало скорее впечатление остатков внутренней борьбы с собой.

И все же... Куда исчезла роща? Роща под куполом магополиса — это чудо для нас, для меня... но не для тех, кто жил когда-то в таких рощах и без всяких искусственных куполов. Но что произошло потом? Как объяснить ее исчезновение? Это уже начинало казаться мне истинным чудом, сказочным чудом, страшным чудом.