Читать интересную книгу Инженер его высочества - Андрей Величко

Я еще полистал бумаги, повнимательнее, потом еще…

— Гоша, я совсем ослеп на старости лет или у тебя тут действительно нет ни полслова про патефоны?

— А это еще что такое?

— Тот же граммофон, только поразумней скомпонованный.

— Нет… и граммофонов тоже нет.

— Ну, вы даете… Ладно, ты с гор еще года нет как спустился, но Маша-то куда смотрела? Как можно двигаться в светлое будущее без патефона — народ не поймет. Значит, вот соберусь в две тысячи девятый, раздобуду образец, а вы уж заранее внесите его в программу. И над репертуаром надо подумать, песен там героических про летчиков и прочих насочинять. Или наадаптировать, если быть точным.

— Все-таки я до сих пор удивляюсь, сколько разных слов придумано в вашем времени для обозначения воровства!

Гоша взял папку, сделал несколько пометок и отложил. Потом вздохнул и поинтересовался:

— Не подскажешь, ты когда более добрый — до обеда или после?

— Во время. До — особенно если голодный — могу послать, чтоб не откладывать процесс насыщения. А после обеда мне спать хочется, а не исходить добротой. А вообще в чем дело?

— Да просьба у меня одна есть, личного характера. Пошли, там уже стол накрыт, вот в процессе и изложу.

Пока я ел первое, Гоша внимательно наблюдал за мной, видимо, пытаясь на глаз определить момент моего максимального подобрения. Похоже, у него ко мне что-то важное, совсем шуток не понимает!

— Ну ладно, не томи, что там у тебя?

— Такое имя — Антон Павлович Чехов — тебе знакомо, надеюсь?

Вот оно в чем дело, Гоша, значит, решил внести коррективы в его судьбу. А насчет "знакомо" — да. Только вот читать его с удовольствием — увы, это мне не дано. Дело в том, что в моей далекой юности он был в программе по литературе. Тогда ее преподавали не как сейчас — вон Маша, имеет пятерку, и что учила, что нет, в голове ничего не задержалось. В наше время было не так — нас учили на совесть, так что глубокую неприязнь ко всем изучаемым писателям я пронес через всю жизнь. Сейчас мне иногда даже обидно — ладно там Толстой или Фадеев, но Чехова-то с Достоевским какая сволочь в программу засунула?!

А подлечить Антона Павловича — дело святое, только не как Гошу, в двадцать первый век ему нельзя. Он же писатель — и каково ему будет молчать? Не факт, что сможет. Но у него вроде пока еще все не так запущено, сходит разок через портал, думая, что в соседнюю комнату, потом стрептомицина примет — глядишь, полегчает. И пусть в благодарность еще одну "Каштанку" напишет, только желательно про летчиков!

Примерно так я Гоше и сказал.

— Я в тебе и не сомневался! — обрадовался он.

А я начал мысленно прокручивать возможные последствия этого дела. Чехов — врач, и принципиальное отличие действия антибиотиков, скорее всего, поймет. И их значение тоже. А значит, этим надо пользоваться, то есть фармакологическую фабрику начинать создавать уже сейчас. Политику еще надо продумать…

— Раз уж мы будем светить антибиотики — ну не брать же с Антон Палыча обет молчания — нужно в темпе организовать лабораторию, — продолжил я. И патентовать, причем не состав или, упаси господь, способ получения, а только название и свойства. Как бы это обозвать… георгит… георгиум… да, пожалуй.

— А почему бы пенициллин не назвать пенициллином?

— Гоша, ты покушай, — ласково предложил я, — а потом подумай, не надо совмещать процессы. Его же получают из грибка "пеницилум рубрум", нельзя же прямо в названии так засвечивать способ получения!

— Слушай, а разве это допустимо — держать в секрете такое лекарство?

— От потенциальных противников? Кому надо, пусть заключает с Россией договор о ненападении лет на двадцать пять, причем жестко составленный, будем поставлять антибиотики по разумным ценам. Остальным — по десять тысяч рублей за грамм!

— Ох и спекуляция начнется…

— Это ты правильно заметил, насчет спекуляции. Значит, надо в договор вносить еще беспрепятственную работу наших спецслужб по пресечению оной на территории страны-покупателя.

— Думаешь, хоть кто-нибудь согласится?

— Думаю, нет. Но в случае войны с наших самолетов полетят листовки примерно такого содержания: вот вы тут мрете по госпиталям, а ведь любого мог бы спасти грамм георгиума! Но ваше правительство отказалось его приобретать, потому что мы предлагали контроль, а им хотелось нажиться! И ведь как нажились, суки, вы только посмотрите! Ату их, гадов жирных, и мы завалим вас лекарствами, причем на халяву!

Над нами протарахтел мотор. Я глянул в окно — точно, Маша прилетела. Последнее время по маршруту Георгиевск — Москва на поезде она ездила только в дождь. Гоша выскочил встречать.

Через двадцать минут (это при том, что Маша садилась прямо под окнами, игнорируя аэродром) молодежь появилась в столовой.

— Дядя Жора, специальный заказ выполнен! — отдав честь, отрапортовала племянница. — Мультфильм "Белоснежка и семь гномов" готов! Цветной и пятисерийный, между прочим. Вечером — премьера. Детей до восемнадцати (она стрельнула глазами в Гошину сторону) даже близко подпускать нельзя! Художники — и те краснели, картинки раскрашивая.

— Вот и замечательно, — кивнул я, — а тут еще одна работенка по художественной части есть. Мы вот задумали антибиотики выпускать, и на упаковках, понятное дело, должен быть Гошин портрет. Его надо изобразить так, чтобы ни у кого и тени сомнения не возникло — если есть на свете идеал мудрости и доброты, то вот он! И чтоб еще похоже на оригинал было.

— Думаешь, получится? — усомнился Гоша

— Дорогой, ты к себе несправедлив, — заметила Маша. — И ко мне, кстати, тоже. Конечно, получится! Я так понимаю, нужно несколько вариантов под разные способы печати?

Оставив высочество и племянницу обсуждать детали портрета, я направился к себе, на послеобеденный отдых, и заодно обдумать только что обсужденное. Значит, вылечим Чехова. Через некоторое время к известности Найденова-инженера добавится известность Найденова-врача. Это хорошо или плохо? Или, точнее, как сделать, чтобы это стало хорошо?

Начнем с самого верха. Что известно Николаю? Что его брат у себя на Кавказе нашел старца сверхмощной целительской силы. Одновременно неизвестно откуда там же появился инженер Найденов с племянницей, самолетами и мотоциклами. Теперь выясняется, что он еще и врач весьма не из последних. Выводы? Ну ей-ей этот инженер как-то связан со старцем!

Даже если Николай и такой дурак, каким он выглядит в своих дневниках, то уж Алиса-то именно этот вывод сделает точно, если еще не уже. А значит, надо честно и откровенно заявить, что я… сын? племянник?.. нет, пожалуй, лучше внук старца. Точно, внук, которому оный старец и передает помаленьку свои безграничные знания. Кстати, надо слегка покраситься, чтобы народ успел привыкнуть к тому, что Гошин зам уже не седой. А старец, наоборот, бел как лунь и без очков, будем надеяться, что такого различия хватит.

На следующий день мы разбежались по городам и временам. Гоша отправился в Питер презентовать дяде-адмиралу шедевр киноискусства. Маша — в Москву-1900, продолжать крепить нашу финансовую мощь. Я — в Москву-2009 за патефоном и информацией про пенициллин.

Патефон я приобрел быстро, а вот по поводу антибиотиков поначалу вышел затык — то, что я нашел по этому поводу в интернете, четко делилось на две части. Первая была мне просто непонятна. Вторая была понятна ровно настолько, чтобы сделать вывод о практической невозможности развертывания такого производства в Гошином мире. Решение, как это часто бывает, нашлось неожиданно и совсем не там, где искалось.

Как я уже вскользь упоминал, до встречи с Гошей на жизнь я себе зарабатывал ремонтом и тюнингом двухколесной техники. И вот мне позвонил один из старых клиентов и, посмеиваясь, сказал, что его батя совсем сбрендил и на старости лет возжелал себе скутер. Можно, конечно, пойти в магазин и купить, продолжил клиент, но я могу себе позволить подарить бате нечто получше среднего. Возьмешься ему по спецзаказу сделать?

Мне, честно говоря, было несколько не до этого, но потом я вспомнил, что клиент как-то завязан в медицинском бизнесе. И вроде он говорил, что это у него потомственное. Быстро выяснилось, что желающий скутер старикан всю свою трудовую жизнь был фармацевтом, причем именно по антибиотикам! Батя учился у самой Ермольевой, с гордостью сказал клиент. В общем, через день фармацевт, сильно напоминающий постаревшего лет на десять Цепеллина, уже объяснял мне, какой именно скутер ему хочется. На самом деле было несколько не так — я наводящими вопросами подвел его именно к той конфигурации, которая не представляла особой опасности для него и особой трудности для меня, и теперь слушал пересказ своих же неявных предложений. Мы быстро сговорились. Он, разумеется, получит свое транспортное средство. Тут я сделал отступление и наплел о своей любви к истории техники. Мол, у меня хобби — сделать что-то так, как могли сто или более лет назад. Как пример я показал несколько фото "Святогора", в том числе летящего, сказав, что вот — сделал самолет по технологиям конца девятнадцатого века. Фармацевт проникся и восхищено зацокал языком. А теперь, продолжил я, мне вот захотелось попробовать произвести, например, пенициллин, опираясь на технологии того же примерно времени. В общем, очень довольный знакомством фармацевт обещал написать подробное руководство по лабораторно-кустарному производству, разжеванное по шагам.