сугроб в тёмном дворе. Сон же не отступал, настойчиво пытаясь победить мозг и заставить тело отключиться. Этому способствовало тёплое пальто, расслабляющее тело.
Хорошо ещё, что полиция пока не знала где его искать, т. к. никто не мог предположить куда он направился. Подруг у него в городе нет, родители умерли. Только Гюнтер мог бы заподозрить где он находится, но у него сегодня дежурство и вряд ли Венцель дозвонится до него в ближайшее время.
Попытаться прорваться через пост силой? Два полицейских с пистолетами в кобурах… Нет, опасно. Когда он будет только подходить к ним, они уже насторожатся и завяжи он драку с одним, другой тут же вмешается, задержит или вообще пристрелит. Отвлечь их в сторону тоже не выйдет, у них приказ стоять на входе, а не устраивать догонялки. И время поджимает, постовые уже несколько раз поглядывали на него с интересом. Возьмут да и сообщат своему начальству что рядом сидит подозрительный тип… Было бы больше времени, можно дождаться когда выедет посол или другой работник посольства, но увы… цейтнот, времени не хватает, придётся импровизировать. Значит, всё-таки опять прорываться… а для этого нужно хоть какое-то оружие… Тут ему в голову пришла идея. Заодно и подкрепиться можно, деньги есть..
Он встал и пошёл, разминая ноги к ближайшему кафе, которое уже гостеприимно открыло свои двери в ожидании ранних клиентов. Быстро поев, он выпил большую кружку ароматного пива, заодно заказав две бутылки шнапса, проигнорировав неодобрительный взгляд хозяина заведения. Похоже, так пить с утра, пусть даже в воскресенье, у немцев не полагается, но Александру было глубоко плевать, тем более, выпивка предназначалась совсем для другой цели.
Распахнув пальто и покачиваясь, он медленно приближался к постовым у посольства. Сжимая в руках обе бутылки шнапса и насвистывая «Группа крови на рукаве», Саша подошёл вплотную к полицейским, которые брезгливо смотрели на него. Один из них даже отступил на шаг, когда Александр дыхнул ему в лицо.
– Привет, парни! Какое чу-чудесное утро, правда? – слегка заикаясь, спросил он.
Оба стража порядка переглянулись. Тот, что стоял ближе, презрительно скривился и сказал:
– Здесь стоять запрещено! Проходи дальше, пьяница несчастный..
– Почему это я п-пьян-ница? У м-меня сегодня день рождения! Я имею выпить… то есть могу выпить в законный выхлопной… то есть выходной! – с возмущением ответил Александр, покачнувшись и едва не упав на постового. – Могу и вас угостить, мне не жарко!.. то есть жалко! Чёрт, я хотел сказать – не жалко! – и поднял обе бутылки.
Второй полицейский усмехнулся и потеряв интерес к разговору, отвернулся, уставившись в противоположную сторону. Первый же, подошёл вплотную, и цепко схватив Сашу под локоть, попытался отвести его подальше, ругаясь сквозь зубы.
Пора!
Резко дёрнув рукой, которой завладел полицейский, он сильно ударил его локтем снизу прямо в горло, заставив того выпучить глаза и захрипеть от боли. Он выпустил локоть Александра и обеими руками схватился за горло. Развернувшись к нему лицом, Саша со всей силы опустил ему на голову одну из бутылок шнапса, разбившуюся от удара. Кепка на голове полицейского не спасла своего хозяина и тот, обливаясь кровью и содержимым бутылки, повалился на мостовую.
Обернувшийся на шум второй полицейский, ошалело уставился на своего коллегу, неподвижно лежащего на спине и перевёл взгляд на недавнего пьяницу, который молча рванулся к нему, занеся вторую бутылку над головой.
Видимо, он был более опытен, так как не стал даже пытаться вытащить пистолет из кобуры, понимая, что на это не хватит времени. Вместо этого он шагнул в сторону, пропуская руку с бутылкой мимо себя и ударил Сашу кулаком в живот, заставив того согнуться от боли и нехватки воздуха. Воспользовавшись этим, постовой обхватил локтем его шею и начал душить, второй рукой пытаясь заставить его выпустить бутылку.
– Чёртов пьяный ублюдок! За это тебя сгноят в лагере, скотина! – рычал он, сдавливая свою хватку.
Александр чувствовал, что дышать ему становится всё хуже, несмотря на то что он пытался ослабить удушающую хватку одной рукой, и перед глазами появился туман, быстро сгущающийся. Надо было что-то делать и срочно! Иначе он потеряет сознание и конец! Попытка вырвать руку и ударить проклятого немецкого копа не удалась, не хватало силы. А если так?.. Повторив приём, который позволил ему вырубить первого полицейского, он резко ударил назад локтем руки в которой была зажата бутылка. Попытка удалась лишь наполовину. Локоть ударил полицейского вскользь по уху, видимо, слегка оглушив его и заставив ослабить хватку на горле. Снова зарычав от ярости, тот попытался усилить удушье, но краткого мгновения облегчения Александру хватило. Стиснув зубы, он резко ударил противника затылком в лицо, попав ему по носу. Вскрикнув от боли, тот схватился второй рукой за нос, не выпуская шею Саши из своего захвата. Воспользовавшись этим, Александр попытался резко пригнуться и перекинуть немца через себя, но не получилось, тот оказался слишком силён или тяжёл для такого трюка. Пришлось действовать по-другому. Не слушая ругательств постового и не обращая внимания на нескольких прохожих, удивлённо смотрящих на потасовку, он быстро поднял ногу и с силой опустил её на ту же конечность полицейского.
Немец буквально взвыл от боли и был вынужден выпустить его шею из захвата. Не удержавшись на одной ноге, он с криком свалился на мостовую, держась одной рукой за стопу, а другой за окровавленный нос.
Кашляя, Александр кое-как разогнулся и пошатываясь, подошёл к своему противнику.
– Чёртов сукин сын! – и с криком ярости опустил свою бутылку шнапса на голову упрямого постового. Тот хотел в последний момент закрыться рукой, отняв её от носа, но не успел. Получив близкий контакт стеклянной тары из-под алкоголя и своей головы, он распростёрся на мостовой, разделив судьбу своего коллеги, который отдыхал там же уже несколько минут.
Поглядев налитыми кровью глазами на прохожих, собравшихся перед зданием метрах в двадцати, он усмехнулся. Неудивительно, что боятся подходить ближе… Весь взъерошенный, с красными глазами, в расхристанной одежде, он был не из тех с кем хотел бы близко пообщаться какой-нибудь достопочтенный бюргер. Нет, это дело полиции и не следует вмешиваться. Во всём должен быть порядок, отличительная черта германской нации.
Обернувшись, он внимательно осмотрел ограду посольства. Высокие, кованые прутья, метров четырёх в высоту, они заканчивались остриями, как средневековые