получилось. Я стала свободной, но радости не испытала. Наоборот, ощутила какую-то грусть. Моя жизнь будто раскололась на до и после. Я очень переживала по этому поводу. Скорее всего, все дело в гормонах. Я в последнее время стала сентиментальной и плаксивой.
Полгода я посещала психолога. Мне было очень сложно. Ирина Александровна разбирала со мной все мои страхи, комплексы. Она заставляла меня посмотреть на мир под другим углом. В кабинете Ирины я плакала чаще всего. Но потом мне становилось гораздо легче. Будто со слезами уходил весь накопленный груз. Отец поддерживал меня, хвалил.
Ирина настаивала на том, что мне необходимо полюбить себя такой, какая я есть. Уверяла, что в красоте, дарованной мне от природы нет ничего постыдного и плохого, что не стоит прятаться за серыми вещами и стесняться себя.
Шаг за шагом я пыталась сбросить с себя оковы. Я не побежала в магазин за яркими, откровенными нарядами. Меня так и тянуло к темным и серым кофтам, которые скрывают фигуру. Потому что я привыкла к такому стилю.
Папа оплатил мне услуги стилиста. Скорее всего, на этом настояла Ирина Александровна. Я долго фыркала и сопротивлялась, говорила, что справлюсь сама, но с папой спорить тяжело. Если я отказывалась от его помощи, его взгляд потухал, и я понимала, что отцу грустно. В такие моменты я чувствовала себя плохой дочерью. И это чувство мне совершенно не нравилось. А мне хотелось, чтобы папа всегда светился от счастья, чтобы улыбался, шутил и дарил мне свое тепло и внимание.
В детстве мне мама постоянно говорила, что я должна ее слушаться, за любой мой промах она меня наказывала ремнем. А когда я сопротивлялась и поступала по своему, она говорила, что я плохая дочь. Я всегда старалась угодить маме, мной двигал страх. Поэтому на конфликт я шла в редких случаях. Вдали от мамы я немного выдохнула и расслабилась. Никто не ругал меня за мой внешний вид, за мое поведение.
Рядом с отцом все было иначе. Он относился ко мне с теплотой, пониманием, не заставлял меня что-то делать против моей воли, если я не хотела следовать его советам, он просто улыбался и говорил, что я лучшая дочка на свете. Рядом с папой я могла быть собой, говорить то, что думала, что чувствовала. И он всегда меня спокойно выслушивал, озвучивал свое мнение по тому или иному вопросу. Он оплатил услуги стилиста, а воспользоваться этой услугой или нет, решала я сама. С огромным трудом, я все же пошла на эту встречу.
Каково же было мое удивление, когда я узнала, что, оказывается, и серые вещи могут быть красивыми, если правильно подобраны по фигуре. А фигура у меня менялась каждый месяц. Живот рос не по дням, а по часам.
Благодаря отцу у меня полностью обновился гардероб. И мне нравились новые вещи, они не были броскими и яркими, цвета подобрали светлые. В новых платьях я выглядела более женственной, нежной. И это было так непривычно. Я больше не смотрела на ценники. Хотела, но папа не позволял.
Рядом с отцом моя жизнь менялась в лучшую сторону. Не знаю, как он это делал. Он каждый день говорил мне комплименты, хвалил, поддерживал, если у меня что-то не получалось, он молча помогал. У меня никогда в жизни не было такой поддержки. Я не заметила, как всей душой полюбила отца. Вот только продолжала его называть по имени. Не могла преодолеть какой-то внутренний барьер. Ирина Александровна сказала, что и с этим мы обязательно справимся, что на все нужно время.
Когда папа сообщил, что нам пора возвращаться в родной город, я немного расстроилась. Но я очень соскучилась по бабушке. Мы с ней каждый день общались по видео связи. А еще мне звонили и троюродные сестры. Я наладила контакт со своими родственниками.
Подруге Маше я звонила через день. Мы с ней болтали часами. Лишь пару раз Маша упомянула о том, что Артём без меня превратился в дикого. Он ушел с головой в работу, срывался на сотрудниках, пару раз даже подрался с Ярославом. В офисе все от Артёма шарахались. Он закрылся в себе, стал нелюдимым. А когда узнал, что суд нас все-таки развел, разгромил весь свой дом. Маша сказала, что в гости он стал приходить редко.
Я попросила Машу больше мне ничего про Артёма не рассказывать, поэтому эту тему в своих разговорах мы больше не затрагивали.
Маме я тоже звонила. Хотела убедиться, что с ней все хорошо. Она заявила, что знать меня не хочет, что будет общаться со мной только в том случае, если я выйду замуж за Павлика. Обозвала меня неблагодарной тварью, сказала, что зря родила меня, на этом и завершился наш разговор. Я пыталась с ней поговорить потом, но она не брала трубку, игнорировала меня.
Когда мы с папой вернулись в родной город, остановились в доме Анны Ивановны. Все родственники собрались за большим столом. Мы отмечали наш приезд, отлично провели время. Я всей душой тянулась к этим людям. Они любили меня, приняли в свою семью.
А на следующий день у нас с Виктором была запланирована встреча в ресторане с его партнерами. Как обычно, я решила сопровождать отца. Мне нравилось проводить с ним свое время. Я многому у него училась.
И вот я стою перед зеркалом, внимательно смотрю на себя. На мне длинное черное платье, которое красиво подчеркивает грудь и большой круглый живот. Накидываю белый приталенный пиджак. В сентябре вечерами прохладно. Волосы я завила в локоны и оставила распущенными. Неброский макияж. На ногах черные туфли на маленьком каблучке. В руке дизайнерская белая сумочка. В ушах у меня золотые сережки, на шее золотое колье. Поражаюсь, как дорогие вещи преображают образ. Мне непривычно видеть себя такой нарядной, но я помню наставления Ирины о том, что быть красивой и ухоженной — это не признак распутности и доступности.
— Ты у меня красавица, — войдя в комнату, говорит отец. — Беременность сделала тебя такой женственной. Ты потрясающе выглядишь.
Я улыбаюсь. Отцу верю. Он всегда говорит мне правду.
Мы вместе едем на встречу в ресторан. Папа помогает мне выбраться из машины. Я держу его под руку. Заходим в новый ресторан. Он открылся месяц назад. Дорогая, роскошная обстановка, официанты все как на подбор. Играет приятная музыка. За столиком нас уже ждут партнеры с женами. Папа отодвигает для меня стул, помогает мне сесть. Мы общаемся. Обстановка приятная. Еда