Он сказал ей о своих намерениях – побыть одному, побродить по Александрову, еще раз навестить свой дом, – но Марфа резко его оборвала, сказав, что поедет вместе с ним – она должна видеть все своими глазами.
– Подождешь часика два. – Она бросила ему пульт от телевизора. – Никогда не бывала в Александрове. Это Ярославское направление?
– Точно. Между прочим, направление интереснейшее.
– М-м? – Она вопросительно подняла взгляд от книжки. – Престижное?
– Когда-то было престижным – дальше некуда. Иван Грозный выстроил себе дворец именно в Александровой слободе. Ты можешь вообразить кого-нибудь круче?
Марфа сердито указала на дверь:
– Воображай сам! Я уважаю людей, которые читают книги, но надо меру знать! Нечего давить меня эрудицией, мы не в телешоу.
…Меньше чем через два часа они уже были в дороге. Марфа потрясла его, заказав такси.
– Ты представляешь, во сколько это выскочит?! Это же Владимирская область!
– Плачу-то я, – хмуро ответила она, не глядя на собеседника. Женщина была раздосадована – обзвон знакомых не дал никаких результатов. Все, разумеется, ужасались и сожалели, но никто даже приблизительно не мог предположить, куда делась Люда.
– В таких случаях обычно трясут лучшую подругу… А у нас беда в том, что Людина единственная и лучшая подруга – я сама. – Марфа смотрела в окно, разглядывая полупустые празднично-воскресные улицы. Дима взглянул на затылок таксиста – они устроились рядом, на заднем сиденье. «Интересно – он нас принял за парочку или нет? За слегка сдвинутую или очень богатую парочку – кто же еще ездит в Александров на такси!»
– Что же мне делать? – думала вслух женщина. – Я рассчитывала вылететь обратно одиннадцатого, никак не позже. Повидать своих, посидеть где-нибудь с друзьями… Я сто лет не была в Москве, соскучилась смертельно! А когда вернусь, надо будет работать не поднимая головы – организуется польский филиал, и похоже, что меня туда переведут. Даже города пока не знаю. То ли Краков, то ли Познань… Живу без дома, как бродяга! Когда же я теперь вернусь?
– Когда и хотела, – удивленно возразил Дима. – Ты что – бросишь работу и возглавишь поиски?
– А ты бы не бросил все ради Люды? – с вызовом спросила она, разворачиваясь к нему, будто готовясь к бою. – Спокойно бы уехал?
– Я – дело другое!
– Потому что ты с ней спишь? Так уехал бы или как? Думаю – уехал бы!
– Да ты что заводишься? – Он понизил голос, беспокойно поглядывая на таксиста – тот явно с большим удовольствием слушал их разговор, даже радио приглушил. – Я же никуда не уехал! Вот – дальше Александрова ни ногой!
Марфа что-то невнятно пробормотала и снова отвернулась. Дима озадаченно замолчал. «Женская дружба! А говорят, что ее нет – до первого мужика. Вот вам – любуйтесь. Надо с ней поосторожней. Скажешь что-нибудь, она переврет по-своему. Вообще, кажется, особа психованная. А чему удивляться? Большая начальница, нервы…» Его больно укололо то, что Марфа наверняка занимала более высокое служебное положение, чем он. И конечно, зарабатывала больше. «Ей нипочем выкинуть пятьдесят долларов на такси. Я-то сто раз подумаю… У нее шикарная квартира, отличная работа, она свободна, красива… О чем я вообще думаю?!» Он с ужасом поймал себя на том, что его уязвляет создавшаяся ситуация, когда женщина одновременно и близка, и недоступна. «Она же подруга Люды!» Во всех романах, которые у него были прежде, подруги его возлюбленных никогда не представляли для него табу. Он не мог заставить себя смотреть на красивую женщину и хоть раз не «примерить» ее мысленно к себе. Марфа нравилась ему куда больше тех, прежних – Дима не мог этого скрывать от самого себя. Но… Люда пропала. Будь она рядом, он бы не ерзал, как на раскаленной сковородке.
Всю дорогу они молчали, Дима даже вздремнул и открыл глаза только в Александрове, когда нужно было указывать дорогу. Расплатилась его спутница – настояла на своем.
– Ну, вот эта улица, вот этот дом, – сказал он, отпирая калитку.
– Вот эта барышня, что я влюблен, – машинально продолжила она, ступая на поросшую травой дорожку. – Люда никак не может сюда попасть? Ключи только у тебя?
– Только у меня.
– Значит, нет барышни. – Она оглядывала участок. – Как эти деревья называются? Липы?
– Осины.
– Я в природе не разбираюсь, – призналась женщина, нерешительно трогая набухшие почки на кусте смородины. – А там что – прудик?
– Болото.
– Комаров много? Я их не выношу.
– Сейчас еще ничего, а что будет дальше… Войдешь в дом? – Он уже стоял на крыльце, возился с замком.
– Какое грустное место, – задумчиво произнесла Марфа. – Дом как будто плачет или хмурится. А ведь день ясный! Скажи, тут никто не умирал?
Он вздрогнул – так странно прозвучали эти слова.
– Ну, знаешь ли, – Дима попытался пошутить, – люди вообще-то чаще умирают в домах и квартирах, чем на улице. Наверное, умирали – дому лет пятьдесят.
– Я не об этом. – Она продолжала смотреть куда-то вдаль с застывшим, каким-то сонным выражением лица. В этот миг Марфа была похожа на ясновидящую, которую посетило видение. – Я не из тех, кто боится похорон, покойников, кладбищ. Я ничего этого не боюсь – при условии, что человек умер нормально, в своей постели или в больнице. Меня пугает, когда смерть наступает внезапно, знаешь, нелепо. Или жестоко.
– Ты что-то такое тут чувствуешь? – заинтересовался он. – Я знаю только, что у прежнего хозяина тут умерла жена. Люда рассказывала – она ее помнит. Говорит, что это было вскоре после их свадьбы, что молодая заболела какой-то ангиной и у нее в горле выросла опухоль, которая ее и задушила. За считанные минуты. Она рассказывала тебе об этом?
Марфа качнула головой:
– Никогда. Она вообще не говорила об этом городе. Умерла от ангины? Опухоль? Не знаю, скорее похоже на аллергию… На укус осы или пчелы, например. Говорят, есть процент людей, для которых он смертелен. Это было давно?
– Люда была девочкой.
Женщина вздрогнула.
– Мне тут не по себе. Покажи дом.
Осмотр не произвел на нее благоприятного впечатления. Она ничего не критиковала, в отличие от Ирмы, но и не стала врать, расхваливая покупку. Только и сказала:
– Здесь очень тихо.
– Да, после Москвы даже жутковато, – согласился Дима. Он провел ее по дому, показал все уголки, и в какие-то моменты у него являлось странное ощущение – что это уже было. «Было, да, но с Людой. Я снова здесь наедине с женщиной, но эта ничего не знает и ни к чему меня не принуждает. Я могу ничего вообще не делать с этим домом! И никто меня не заставит!» Он думал так и лгал себе – Дима отлично понимал, что заставит себя сам. Пятнадцатого мая он рассчитывает получить на руки последние документы на дом. Таким образом, он станет окончательным его владельцем. А уже в двадцатых числах дом будет снесен. Так хотела поступить Люда, так сделает и он.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});