Читать интересную книгу Затерянный дозор. Лучшая фантастика 2017 - Владимир Васильев

— Что случилось?

— Кхсемляне укходят, Шсаргей. Плокхо.

До Остапенко не сразу дошел смысл сказанного, а когда дошел, он удивился еще больше. Получалось, что мажоид каким-то образом узнал об эвакуации чуть ли не в то же самое время, когда о ней узнало руководство экспедиции. Снова завертелись давние мыслишки, что Кхас и его соплеменники только прикидываются невежественными дикарями, а в действительности обладают технологиями, которые пока еще землянам недоступны. Штерн как-то рассуждал о «телепатическом органе»: дескать, в условиях разреженной атмосферы голосовых мешков явно недостаточно для быстрой надежной связи, особенно при нападении хищников или, наоборот, охоте, поэтому у мажоидов в процессе эволюции сформировался особый отдел мозга, способный обмениваться информацией посредством электромагнитного излучения. Однако обосновать свои слова ксенолог не мог: в его распоряжении находилось всего-то три старых карапакса красных мажоидов и один неполный постабдомен черного — по этим останкам трудно что-либо сказать о конкретных анатомических деталях. Командир экспедиции Каравай высмеял Штерна, заявив, что если мозги мажоидов работают как радиостанция, то ксенологу прежде всего нужно искать антенны, а поскольку антенн у мажоидов не видно, то и говорить не о чем. Остапенко имел особое мнение насчет происхождения и способностей предков Кхаса, однако и сам понимал, что оно имеет мало отношения к серьезной науке, поэтому публично его не озвучивал.

— Да, мы уходим, Кхас, — сказал Остапенко. — Старейшины Земли решили отозвать нас домой. Но мы обязательно вернемся.

— Кхсемляне укходят накхвсекхда, — заявил Кхас.

— Нет, не навсегда! — сказал Остапенко. — Мы вас не бросим.

— Вхы брокхсите нашс, Шсаргей. Не хковори обхман.

— Значит, такие у вас настроения, да? Я могу встретиться со старейшинами?

— Шстарейшины не кхотят вшстрешчать кхсемлян.

Остапенко почувствовал озноб: наверное, все-таки стоило надеть доху. Или это нервное?

— Мы собираемся оставить вам свои припасы, — сказал он, — технику для бурения скважин, электростанцию, оранжерею, сельскохозяйственные инструменты, радиооборудование. У нас есть много полезного. Чем-то вы умеете пользоваться, но кое-что придется освоить прямо сейчас. Нельзя терять время. Я прошу старейшин направить к нам всех свободных кхеселети, которые понимают язык землян.

— Шстарейшины шсапретили кхеселети вшстрешчать кхсемлян, — сказал Кхас. — Кхнам кхне кнушны прикхпашсы.

Остапенко начал злиться. Еще ни разу он не получал столь категоричный отказ со стороны красных мажоидов. Позавчера, в минувшую встречу, Кхас болтал без умолку, путался в словах, задавал по своей привычке очень детские вопросы, на которые не всегда можно было подобрать ответ. Его нынешняя лаконичность пугала. Черт, подумал Остапенко, мы ведь даже толком не знаем, какая у тут них иерархия! Нам сказали, что старейшины главные, и мы приняли информацию как должное, опираясь на опыт примитивных земных племен. Но при этом относились к старейшинам снисходительно, словно к совещательному органу, с которым можно посоветоваться, у которого можно узнать нечто новое или, наоборот, хорошо забытое старое, но к которому невозможно относиться всерьез. Мы же передовые, самые пионерские и прогрессивные, а они — нечто отжившее, архаичное, как лысый деревенский поп у своего замшелого прихода. Или как вонючий шаман с раскрашенным бубном и пустыми глазами, объевшийся грибов. Кто они против нас? Тьфу и растереть! Остапенко вдруг понял, что ни разу за все время своего знакомства с Кхасом — между прочим, два местных года, то есть четыре земных — он не задумался о роли, которую любознательный мажоид играет в местном сообществе. А ведь стоило бы задуматься, тем более что тот выступал переводчиком при старейшинах, сопровождал ученых во время их вылазок по окрестностям, участвовал в обучении кхеселети, недавно вылупившихся из яиц. По всему выходило, что он авторитетный мажоид, лидер — но так ли это? Может быть, старейшины благоволили Кхасу только потому, что он первым установил контакт с землянами и обеспечивал взаимовыгодную коммуникацию? Теперь ситуация изменилась, земляне улетают, а его услуги становятся не нужны.

— Послушай, Кхас, — сказал Остапенко. — Я понимаю, что ты… вы все чувствуете себя обманутыми. Но нужно думать о будущем… готовиться к будущему. С нашими припасами вам будет легче пережить сезон бурь и зиму. Объясни, прошу тебя, старейшинам, что благоразумнее воспользоваться нашим предложением, чем с ходу отвергать его. Чистая вода, вкусная еда, электрический свет, надежные инструменты. И мы ничего не потребуем за все это… Подарок… Это наш подарок вам.

— Кхне нхадо пкходаркхов, Шсаргей, — сказал Кхас. — Шоешос придутх. Ш-шесть шсолншц, дкхва по ш-шесть, дхдюсшина кхаших.

Последнее заявление мажоида было непросто понять, однако на пике обострения чувств Остапенко показалось, что он разобрал все сказанное, кроме одного слова, которое вроде бы услышал впервые.

— Кхаших? — переспросил он. — Дюжина кхаших? Кто такие кхаших?

— Кхаших — это я, — очень четко произнес Кхас.

3

— И что было потом? — нетерпеливо спросил полковник Каравай, потому что Остапенко сделал паузу в рассказе.

— Потом… потом Кхас втянулся в свой панцирь. И больше не ответил ни на один вопрос.

— Ушел в несознанку, значит, — резюмировал Каравай. — Что скажете, товарищи ксенологи?

Совещание администрации базы с участием научных работников проводили по традиции в библиотеке. Присутствовали командир экспедиции полковник Каравай, командир ракетного отряда майор Ильин, главный инженер Тхелидзе, начбез и замполит майор Кудряшов, научрук и планетолог Остапенко, ксенологи Штерн и Зайцева, археолог Стеблов, астроном Бадовский, климатолог Григорян. Стенографическую запись вела секретарь администрации Мисюк, по совместительству — архивариус базы и радиооператор. Слово взял ксенолог Штерн.

— Как нам известно, — сказал он, — шоешос — это одно из названий черных мажоидов, но используемое крайне редко. Я не веду специальный учет, но если покопаться в памяти, то слышал это название как минимум однажды. И помнится, в тот раз мы обсуждали со старейшинами особенности местного календаря.

— Откуда же нам известно, что шоешос — черные мажоиды? — поинтересовался Кудряшов; в библиотеке курить было категорически запрещено, поэтому он вертел пустую трубку в пальцах.

— Из материалов предыдущих экспедиций, — объяснил Штерн. — Я, знаете ли, привык читать отчеты коллег перед тем, как приступить к работе. Ксенолог Лесков — он, кстати, обучал Кхаса русскому — вполне определенно идентифицировал этот термин. Шотес, хотес, шоешос — все это названия черных мажоидов как таковых или племен черных мажоидов, которые населяют северный лес.

— Существует ли семантический аналог для каждого из этих вариантов? — спросил Кудряшов.

Штерн усмехнулся чему-то своему, погладил бороду.

— Есть такое понятие, — сказал он, — ложные друзья переводчика. Но там ошибки обусловлены общим происхождением тех или иных слов, в них можно разобраться. Здесь все намного сложнее, ведь мы имеем лишь зачаточные представления о культуре мажоидов. Всегда, конечно, существует соблазн взять простую схему. Например, я могу сказать, что шотес — это аналог слова «негр», хотес — негроид, а шоешос — чернокожий. Выглядит логично, не так ли? Но это в корне неверно. Если искать семантический аналог и если принять, что шотес — негр, то тогда хотес — это негр, которого никто никогда не видел, но который все равно где-то есть, а шоешос — это негр, которого можно увидеть только в определенное время года, например, перед сезоном бурь, если говорить о местных условиях. И опять выглядит логично, не так ли?

— В общем-то да, — подтвердил Кудряшов.

— Но в действительности, — Штерн театрально поднял указательный палец, — и такая интерпретация далека от верного прочтения, поскольку не учитывает массу нюансов, всевозможные оттенки смысла, общий контекст, эмоциональную окраску и тому подобное. Нам нужен хороший лингвист, о чем я неоднократно заявлял, и желательно специалист по мертвым языкам.

— Почему по мертвым? — удивился ракетчик Ильин. — Мажоиды вполне себе живые…

— Потому что культура мажоидов столь же далека от нашей, сколь далека, например, культура Рапануи, — веско произнес Штерн. — Если кто не знает, то Рапануи — древнее название острова Пасхи. Специалист по современным земным языкам всегда будет искать аналоги, как ищите их вы, и всегда будет ошибаться.

— У нас нет лингвиста, товарищ Штерн, ни живого, ни мертвого, — сказал полковник Каравай. — Не нужно уводить тему туда-сюда, если не справляетесь со своими обязанностями. Говорите по сути.