– Если бы я провела ночь с кем-нибудь другим, ты бы не возражал! – вспылила Флоренс.
Довольно указывать ей, как жить! Она давно уже не ребенок, но до сих пор вынуждена отчитываться за каждый свой шаг. Она имеет право ночевать, где и с кем ей заблагорассудится!
Отец поднялся из кресла. Он был высок и строен, ни капельки лишнего жира, что в его возрасте нечастое явление.
– Я не желаю, чтобы моя дочь вела себя как… как уличная девка! – заявил он, глядя на Флоренс сверху вниз.
– Константин – мой муж, папа, не забывай это, – напряженным тоном произнесла Флоренс. Еще секунда – и она взорвется. Или упадет в обморок.
– Вздор! Через месяц-другой…
– Я не желаю говорить на эту тему! – с достоинством сказала Флоренс, прерывая отца.
Она находилась на грани истерики.
– Ты и тогда не желала говорить на эту тему, когда узнала, что у этого человека…
– У него есть имя! – Бледное лицо Флоренс покрылось пятнами.
–..что у этого Стормволла, – ядовито продолжил отец, – интрижка с замужней женщиной, что он изменял тебе все время, пока вы жили вместе!
Старик прерывисто дышал. От праведного гнева лицо его побагровело.
Флоренс мгновенно успокоилась. Сама виновата, незачем было тогда вводить отца в курс дела, не надо было рассказывать ему о той женщине., Спустя два месяца после их свадьбы у Флоренс наконец-то открылись глаза на истинную причину, по которой Александрина так хотела, чтобы сын как можно скорее женился. Оказывается, он любил замужнюю женщину!
Александрина, в восторге от того, что ее сватовство удалось, поведала об этом шепотом Флоренс, когда та однажды села почитать ей немного перед сном.
– Понимаешь, Константин все надеялся, что Оливия уйдет от мужа. А я знала, что он только зря теряет время, ведь жизнь проходит так быстро! – Пожилая женщина замолчала и поморщилась. Теперь боли мучили ее почти постоянно. – Оливия никогда не оставит мужа, я это давно поняла.
Александрина задумчиво покачала головой.
Седые волосы были все так же аккуратно уложены ее парикмахером, по-прежнему приходившим дважды в неделю. На изнуренное болезнью лицо, превозмогая страшные боли, она продолжала ежедневно накладывать косметику.
Флоренс слушала как во сне, слова доходили до сознания словно сквозь липкий густой туман. Константин любит другую. Господи, вот кошмар!
Александрина продолжала говорить о проблемах своего сына, не подозревая об эффекте, который только что сказанное произвело на Флоренс. Она была уверена, что Константин во всем признался жене.
– Конечно, ее решение не бросать мужа, навсегда прикованного к инвалидному креслу, достойно всяческого уважения. Ведь с той аварии прошло уже столько лет! Оливия – мужественный человек, но у них с Константином нет будущего, да и, по правде говоря, не было никогда. Обожествлять женщину еще недостаточно, надо находиться рядом с нею каждый день, физически ощущать ее присутствие и старость встретить вместе.
Александрина нахмурилась, подумав о своем столь раннем вдовстве. У нее, такой красивой женщины, было много возможностей найти супруга, но она решила посвятить свою жизнь Константину.
Флоренс аккуратно сложила газету, ничем не выдав своего волнения, и отодвинула ее в сторону.
– Наверное, им обоим очень тяжело, – сказала она, удивляясь своему спокойствию.
Константин давно влюблен в другую! Вот почему он так и не женился снова: его избранница несвободна. А Флоренс думала, что все его мысли заняты лишь матерью и работой, работой и матерью. Теперь ей стали понятны его частые отлучки из дому, когда он ссылался на срочные вызовы в больницу.
Александрина скривила губы в скептической усмешке.
– Знаешь, мне иногда кажется, что Оливии нравилось ее положение замужней женщины, за которой ухаживает такой завидный холостяк. Она упивается своей самоотверженностью и умением нравится другим. Ей и Константина доставляло удовольствие держать на коротком поводке, то даря ему надежду, то возводя непреодолимые преграды. Я даже не могу выразить, как счастлива, что Константин влюбился в тебя! – Она тепло улыбнулась Флоренс. – За эти годы я так исстрадалась, глядя на него!
Флоренс представила, как, должно быть, мучается сам Константин, в своей решительности доходящий иногда до беспощадности, понимая, что не может соединиться с любимой женщиной, муж которой прикован к инвалидному креслу.
Но какую же огромную ошибку совершила Флоренс, рассказав об Оливии своему отцу в тот день, когда, покинув Александрину, бросилась к нему, чтобы излить душу! Он и так недолюбливал Константина, а тут и вовсе впал в неистовство и стал требовать немедленного разрыва. Конечно, он был не в курсе их отношений и не знал, что их супружество чисто формальное, поэтому ему и в голову не приходило, что Флоренс не вправе устроить Константину скандал и уйти, громко хлопнув дверью.
Да и никто этого не знал, равно как и того, какой болью отозвались откровения Александрины в душе Флоренс, даже самой себе боявшейся признаться в том, что она полюбила Константина…
И в день похорон Александрины она отдалась ему с любовью, иначе ничего бы не получилось.
Одного только понимания, что она в этот момент ему необходима, было бы недостаточно. Но Константин слишком легко позволил ей уйти, из чего она сделала вывод, что Оливия по-прежнему занимает в его сердце главенствующее место.
Сейчас же, подумала Флоренс, он не хочет ставить разводом точку в их отношениях только потому, что не может немедленно жениться на женщине, которую любит…
Отец громким возгласом прервал ее размышления:
– Как мы поступим с Джиллиан и ее идиотским решением выйти за его сына? Надо спасать нашу семью!
Флоренс вздрогнула от неожиданности.
– Да-да, я все знаю. Сегодня мне звонили уйма знакомых и друзей с поздравлениями по поводу… знаменательного события, – съязвил старик.
Она с трудом поднесла руку к виску и начала осторожно его массировать.
– Но Джиллиан сама выбрала в мужья Донадье…
Отец презрительно усмехнулся.
– А что, если он окажется таким же негодяем, как и его папаша? – злым голосом выкрикнул он.
– С чего ты взял, что Константин негодяй? – возмутилась Флоренс.
– А как иначе назвать человека, имеющего жену и гуляющего на стороне?
Серые глаза Флоренс вспыхнули огнем. Отец затронул незаживающую рану в ее душе.
– Я не сомневаюсь, папа, что твоя жизнь всегда была безупречна! Как же, Уоррен Кроули – верх безупречности и совершенства, сама добродетель! – В горячности забыв о его больном сердце, она уже почти кричала:
– Это ты виноват во всем! Ты и твой безобразный характер! Ты и твои отвратительные манеры!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});