Читать интересную книгу Антипиранья - Петр Заспа

– Не густо, но уже не скажешь, что не знал, зачем вы приходили в Кенигсберг. Кем на лодке был?

– Старшим помощником.

– Ну вот, второй человек после командира! Так зачем приходили? Да ладно тебе, говори уж! Поздно изображать несокрушимого героя. Не вреди сам себе. Да и не на допросе ты, а, можно сказать, почти что среди товарищей по несчастью. Хотя меня с собой не ровняй. Я сегодня здесь, а завтра уже там, где допрашивают таких, как ты. Может, помочь смогу. Заберу к себе. Это, конечно, в том случае, если ты знаешь что-нибудь интересное. Так как? Есть что рассказать в обмен на жизнь?

Ульрих тяжело вздохнул, наконец решился и проговорил:

– Мы привезли одного человека, но он погиб при бомбежке.

– Важный, наверное, был человек, раз из-за него лодкой рисковали. Кто-то из ваших партийных функционеров?

– Нет, – неохотно выдавил Ульрих, но увидел, что от него ждут продолжения, и добавил: – Доктор каких-то наук.

– Доктор? Может, и имя знаешь?

– Он погиб. Нас бомбами накрыло. Меня оглушило, а он, наверное, погиб вместе с помощником.

– Наверное? Или ты уверен?

– Уверен!

– Темнишь, немчура, а напрасно. Твоя жизнь сейчас и яичной скорлупы не стоит. А хочешь жить, изволь, заплати. Этот доктор, может, для тебя как раз и есть та спасительная соломинка. Если после выяснится, что твоя лодка торпедировала какой-нибудь советский корабль, то ты будешь за командира перед нами отвечать. Тогда я тебе не позавидую! Тебе уж лучше быть посговорчивее и не изображать здесь мученика, пострадавшего за правое дело. Говорю же, что смогу помочь! Так как звали доктора?!

– Штраубе.

– Штраубе? – Беляев почувствовал, как в груди взволнованно дернулось сердце. – Виктор Штраубе погиб?

– Вы его знаете? – Немец удивился не меньше Беляева.

– Где он погиб? В какой части города?

– Я не знаю. Где-то на окраине. Прилетели ваши самолеты и сбросили бомбы прямо нам на голову.

«Это уже кое-что, – подумал Беляев. – Немец здесь всего сутки. Я точно знаю, что вчера наша авиация работала только по кораблям в порту и пятому форту крепости, расположенному на севере города».

– Завтра покажешь, где это место. Документы у доктора были?

– Был саквояж. Ассистент носил его с собой. Да только не осталось ничего. Я же говорю, что мы попали под бомбы. Вы действительно можете мне помочь?

– А вот мы и посмотрим, осталось или не осталось. Помочь, говоришь? Имя ты интересное назвал. Но этого мало. Хочется еще послушать. Наверное, я поговорю с начальством, попрошу, чтобы тебя к нам перевели.

– Владимир Иванович, вы институт иностранных языков заканчивали? – спросил Денис, прислушивавшийся к их разговору. – Вы что, с ним по-немецки говорите?

– По-немецки, морячок, по-немецки. Только этому языку меня не в институте учили, а сами немцы четыре года старались.

– Что он говорит?

– Очень интересные вещи рассказывает. Боюсь, что теперь нам придется расстаться гораздо раньше, чем я думал. – Беляев встал, подошел к двери и потряс за ручку: – Эй, Пазюра! Я знаю, ты меня слышишь! Подойди сюда! – Владимир Иванович прислушался к тишине, царившей за дверью, и застучал в нее кулаком. – Пазюра-а-а! Твою мать! Боров жирный, быстро ко мне!

Не выдержав обидного сравнения, подслушивающий Пазюра не стерпел и, выдав себя, выкрикнул через дверь:

– А по зубам? Я за такие слова могу и нос сломать!

Не обращая внимания на его угрозы, Беляев не переносящим возражения тоном приказал:

– Вызови мне Ершова. Скажи, что дело очень важное. Касается государственной безопасности!

– Нету Ершова, – недовольно проворчал за дверью Пазюра. – Может, к утру вернется.

– Тогда я тебе сейчас скажу, куда позвонить, а ты уж подними свою жирную задницу и передай, что у вас в комендатуре находится капитан Беляев.

– Не буду я никому звонить. Еще раз обзовешь свиньей, я тебя так огрею, что забудешь, как эти твари выглядят. Ишь ты, нетерпеливый какой выискался! У нас даже генералы сиживали, и ничего – ждали. Не обзывались.

Пазюра подергал замок на дверях, удостоверился в его надежности и застучал по коридору сапогами, направляясь во двор, на свежий воздух.

– Я тебе это припомню! – выкрикнул ему вслед Беляев. – Ты у меня еще узнаешь, чем капитан от генерала отличается! Я твои поросячьи глазки пошире открою.

Но Пазюра его уже не слышал, вышел на крыльцо и глазел по сторонам, высматривая, у кого бы стрельнуть табачку, а еще лучше папироску.

«Нервная у меня служба, – с досадой подумал он. – Года три назад я бы этому капитанишке не раздумывая шею сломал. А теперь армейцы распустились. Никакого страха перед госбезопасностью. Победителями себя почувствовали! Загордились!»

– Владимир Иванович, что случилось? – спросил Денис, заметив взволнованный вид Беляева.

– Да так, морячок. Кое-что случилось. Ты сейчас помолчи, мне подумать надо. А еще лучше – ложись да спи.

Вытянувшись на соломе, капитан Беляев смотрел в потолок и размышлял над иронией жизни. Он все никак не мог понять, за каким чертом так произошло, что он оказался здесь, в этом коровнике. Ведь мог же сразу все уладить, как только его привели в комендатуру. Но что-то будто подтолкнуло под руку: молчи и жди! А оно вон как обернулось! Часто ведь и не понять, что для чего? И зачем все пошло так, а не иначе? Как-то ему пришла в голову мысль, что Отечественная война тысяча восемьсот двенадцатого года произошла лишь для того, чтобы граф Толстой написал «Войну и мир». А его несостоявшаяся встреча с агентом и арест, получается, нужны были лишь для того, чтобы он оказался здесь и повстречал этого немца?

– Спи, морячок, спи, – задумчиво произнес он, чувствуя, как Денис ворочался в темноте. – Или просто поваляйся без дела. Это тоже иногда полезно.

– Да не могу я так, чтобы ничего не делать.

– И то верно, – легко согласился Беляев, полностью уйдя в себя и поддерживая разговор скорее машинально, чем осознанно. – Действия не всегда приводят к результату, но результат никогда не приходит без действий. Ты посмотри, как храпит Сулак, и присоединяйся.

– И уснуть не получается. Столько всего произошло…

– Мой командир говорит так: если не можешь уснуть, стоя в окопе по пояс в воде, значит, ты спать не хочешь! А Пазюра! Вот ведь вражина! Ну я ему припомню, когда отсюда выберусь.

Уснуть у Дениса все же получилось. И снилось ему, что то, что с ним произошло, как раз и есть сон. На самом же деле он как был безработным офицером запаса, так им и остался. И мечется он сейчас между Питером и Сколково, а где-то посередине стоит Иван Степанович и почему-то словно бы лает на него по-немецки.

Но сон про не сон досмотреть не удалось. Только за стеной прокукарекал чудом еще не угодивший в солдатский котел петух, дверь распахнулась, и на пороге, всматриваясь в темноту, застыл, уперев руки в боки, старшина Пазюра.

– Наконец-то! – поднялся с соломы так и не уснувший Беляев. – А то я уже думал, что вы всем особым отделом решили войну проспать.

– Не так быстро! – Пазюра злорадно ухмыльнулся и ткнул пальцем в сторону Дениса. – Товарищ лейтенант сказал, что начнем с него.

– Да вы охренели там всем скопом?! – Беляев не поверил собственным ушам. – Скажи Ершову, что я не в игры играю! У меня вопрос государственной важности!

– Мы тоже не в солдатики играемся! – Пазюра обиженно поджал губы, затем решил, что для важности можно кое о чем проговориться, и добавил: – Есть данные, что он диверсант!

Теперь Денис понял, почему Беляев обзывал старшину свиньей. Пазюра поразительно напоминал это животное с разных ракурсов. Начиная с круглого лица, на котором едва просматривались крохотный вздернутый, будто пятачок, нос и маленькие треугольные глазки. И заканчивая необъятным животом, перетянутым утонувшим в жировых складках ремнем. Ростом он был чуть ниже Дениса, но из-за необхватного туловища казался гигантской тумбой.

– Выходи! – Пазюра порылся где-то в складках живота и достал наган. – Руки за спину и шагай по коридору!

Старшина двинул ногой незапертую дверь и втолкнул Дениса в небольшую комнату с единственным окном и портретом Сталина на стене. После темного сарая горящая на столе лампа показалась ослепительным солнцем.

– Садись! – Невысокий щуплый лейтенант в лихо заломленной на затылок фуражке с синим околышем указал на стоявший посреди комнаты табурет. После этого Ершов сел на стоявший в углу стол и, свесив ноги, положил рядом тяжелый ТТ. Поправив на носу круглое пенсне, он устало произнес: – Времени кот наплакал. Давай не будем растрачивать его попусту. Поверь, мне проще тебя пристрелить, чем разбираться, кто ты есть на самом деле. Потому я сейчас буду считать до трех, а ты мне будешь рассказывать, как ты продался врагу. Если не успеешь, я тебя пристрелю как изменника Родины. Итак, начали: раз!

Денис в недоумении посмотрел на пистолет, затем на лейтенанта, разглядывающего собственные ногти. Он заметил, что пенсне на носу скорее для виду. Стекла в нем были простые, не линзы. Ершов подобострастно копировал своего кремлевского шефа Лаврентия Павловича.