Читать интересную книгу Дорога скорби - Дик Френсис

Я прошу прощения за то, как говорила с вами. Я все еще не могу поверить, что Эллис Квинт отрубил ногу Силвербою, но я припоминаю, что, когда он приехал сюда снимать телепрограмму, он уже знал очень многое о том, что случилось. Я имею в виду подробности, которых не было в газетах, вроде того что Силвербой любил конский корм, который мы ему никогда не давали. Как он об этом узнал, мы сами не знали, и я гадала, кто же ему об этом сказал. Но ведь Джо просил Эллиса помочь купить пони, и поэтому, я думала, Эллис много знает о нем и знал, что Силвербоя кормили конским кормом, пока мы его не купили.

И все равно – я понимаю, как вы не правы насчет Эллиса, и очень мило с вашей стороны было привезти Рэчел аквариум с рыбками, я не могу ее оторвать от него. Она спрашивает, когда вы вернетесь, и я не хочу говорить ей, что вы не приедете и что случилось, так что, если вы снова навестите нас, я больше не буду говорить, что вы ошиблись насчет Эллиса. Я прошу вас ради Рэчел.

Мы рады, что Эллиса не сшиб этот автобус. Искренне ваша, Линда Фернс".

Я написал ей, что благодарю за письмо, принимаю ее приглашение и скоро позвоню.

В четверг Эллис был обвинен в "причинении телесных повреждений", поскольку непреднамеренно толкнул "нападавшего" в зону повышенной опасности (под колеса автомобиля), и был освобожден до окончания следствия.

Норман Пиктон сообщил, не питая иллюзий:

– Одно во всем этом хорошо – у него конфисковали паспорт. Его адвокаты тычут пальцами в полицейских и кричат, что это скандал.

– А где теперь Эллис?

– Ваш рапорт вместе с моим ушел в прокуратуру.

– Вы хотите сказать, что не знаете, где он?

– Вероятно, он в Британии или где-нибудь там, где ему не нужен паспорт. Он сказал судьям, что решил делать спортивную программу в Австралии и ему нужен паспорт, чтобы получить визу.

– Вам не стоит недооценивать его, – сказал я.

– А ему – вас.

– Мы с ним слишком хорошо друг друга знаем.

В среду во второй половине дня Эллис появился в своей обычной телевизионной студии, как будто все было нормально, и в завершение на глазах сотрудников, записывавших спортивные новости, был спокойно арестован тремя офицерами полиции в форме. Эллис провел ночь в камере, а утром в четверг был обвинен в том, что отрубил ногу лошади – точнее, в том, что отрубил переднюю бабку дорогому чистокровному двухлетке, принадлежащему миссис Элизабет Брэккен из Комб-Бассет, Беркшир. Под шумное негодование народа судья потребовал для него заключения еще на семь дней – мера пресечения, обычно применяемая к обвиняемым в убийстве.

Норман Пиктон позвонил мне домой.

– Я вам этого не говорил, – сказал он. – Понятно?

– Я и не слышал ничего.

– Это может стоить мне работы.

– Я понял. Болтать не буду.

– Ну, в этом я уверен.

– Норман?

– Ходили слухи. Я видел копию судебного постановления о том человеке, который изуродовал вам руку. Вы ведь не сказали ему то, что он хотел, разве не так?

– Нет... но... каждый может свалять дурака.

– Некоторые могут. Так или иначе, слушайте. Эллиса задержали на семь дней потому, что после ареста он пытался повеситься в камере на собственном галстуке.

– Что?

– Никто не забирал у него пояс и галстук, потому что все знали, кто он такой. Никто в участке не поверил обвинению. Черт знает, что делается.

Высокое начальство относится к этому как к детской игре. Никто никому не говорит ничего о боли или смерти, Сид...

– Я обещаю, – сказал я.

– Через неделю для него потребуют еще семь дней заключения, отчасти чтобы предотвратить следующую попытку самоубийства, отчасти чтобы... – Он дрогнул перед правдой. Его карьера была под угрозой.

– Я обещаю, – торопливо повторил я. – И если я буду знать, что именно вы хотите утаить, то я буду знать, о чем не стоит говорить публично, правильно?

– Господи, – сказал он с некоторым облегчением. – Вот что... В шарнире секатора нашли лошадиную кровь, в жестянке с маслом – кровь и шерсть, кровь и шерсть на мешковине. У жеребца, который находится в ламборнской ветеринарной клинике, взяли пробы и послали вместе с этими для исследования на ДНК. Результаты будут на следующей неделе.

– Эллис об этом знает?

– Я полагаю, именно поэтому он попытался покончить с собой. Но на нем был фирменный галстук с узором из подков. Простой узел, который он завязал, не затянулся, потому что галстук был из чистого шелка.

– Ради Бога...

– Я все забываю, что он ваш друг. Но так или иначе, адвокатов к нему пускают. Теперь он изображает легкомысленную знаменитость и сожалеет, что вы, Сид, совершенно несправедливы к нему. Его адвокаты требуют доказать, что Эллис был ночью в Комб-Бассет, а сами хотят доказать, что его там не было. Они знают, что мы должны будем прекратить дело, если они смогут представить надежное алиби для любого из случаев ампутации, но так далеко они пока не зашли. Однако все еще только начинается. Могу поспорить, что они будут копать и копать.

– О да.

– Никакие показания о "Лендровере" в газету не попали, потому что правило о тайне следствия начало действовать с той минуты, как его взяли под стражу. Это на руку нам, но лично вы, Сид Холли, не сможете оправдаться перед прессой до самого суда.

– Если я смогу это сделать даже после него.

– Присяжные непредсказуемы.

– И закон очень часто оставляет нас в дураках.

– Люди уже говорят, что вы чокнутый. Говорят, что Эллис слишком известен. Говорят, что его узнают всюду, где бы он ни появился, и поэтому если его никто не узнал, то это само по себе доказывает, что его там не было.

– М-м... – протянул я. – Я думал об этом. У вас будет свободное время в этот уик-энд?

– Нет, только не в этот. Понедельник вас устроит?

– Я посмотрю, смогу ли я что-нибудь установить вместе с Арчи... и Джонатаном.

– Тут есть еще одна тонкость, – сказал Норман. – Присутствие "Лендровера" в Комб-Бассет солидная улика, но Джонатан, если решится дойти до свидетельской скамьи, будет лакомым блюдом для адвокатов Эллиса. Взят на поруки после угона машин! Что это за свидетель?

– Я так понимаю, что присяжным не дозволено ничего знать о свидетелях. Я был однажды в Центральном суде – в Олд-Бэйли – и видел, как прекрасно одетый очаровательный молодой человек двадцати шести лет давал свидетельские показания – абсолютно ложные, – и присяжные не знали, что он уже заслужил приговор за свои штучки и должен из суда отправиться прямиком в тюрьму; а все благодаря парикмахеру и гардеробной. Присяжные сочли его милым молодым человеком. Вот так вот.

– Так вы не верите в суд присяжных?

– Я бы верил, если бы им больше рассказывали. Как может присяжный принять решение, если не знает половины фактов? Тут не должно быть свидетельств, которые не подтверждены фактами.

– Вы наивный человек.

– Я – "Сид-общественность", помните об этом? Закон трактует малейшее сомнение в пользу обвиняемого. Жертвы убийц никогда не дают показаний.

Жеребец из Ламборна не может говорить. Убивать животных куда безопаснее.

Простите, но я не могу смириться с тем, чем стал Эллис.

– Эмоции работают против вас, когда вы даете показания в суде.

– Не беспокойтесь. В суде я буду куском льда.

– Об этом мне говорили.

– Вам говорили чертовски много.

Он рассмеяться.

– Это все старина Интернет, – сказал он. – Все, что вам нужно, это пароль, и целый мир перед вами.

– Какой пароль?

– Не могу вам сказать.

– Не морочьте мне голову. Какой пароль?

– Арчи, – сказал он.

Я молчал секунд десять, вспоминая взгляд Арчи при нашей первой встрече – взгляд, в котором читалось знание.

– Что именно делает Арчи на государственной службе? – спросил я.

– Я считаю, – забавляясь, ответил Норман, – что он очень похож на вас, Сид. Если он хочет, чтобы вы чего-то не знали, он и не скажет.

– Где я могу найти вас в понедельник?

– В участке. Скажите, что вы Джон Поль Джонс.

Кевин Миллс в пятницу занял почти всю первую страницу "Памп" – это был короткий отдых от сексуальных похождений кабинета министров, но полное уничтожение меня лично. "Наша газета, – напоминал он читателям, – опубликовала номер "горячей линии" для того, чтобы вы могли сообщить Сиду Холли о нападениях на лошадей. Владельцам советовали держать своих лошадей в стойлах, особенно после дерби. "Памп" снимает с себя всякую ответственность за Сида Холли, который смехотворно указывает на Эллиса Квинта, выставляя его демоном, ответственным за мучения беззащитных лошадей. Эллис Квинт, чья преданность лошадям уходит корнями в его собственную звездную карьеру лучшего жокея-любителя страны, популярного героя, храбро встречавшего все опасности в древних традициях спорта джентльменов..." И остальное в том же духе. "Читайте также аналитическую статью на странице 10 и статью Индии Кэткарт на странице 15".

Я полагаю, что к худшему нужно быть готовым. Я прочел колонку редактора: "Можно ли позволить бывшему жокею подвизаться в качестве псевдосыщика? (Ответ: нет, ни в коем случае.)" В конце концов я открыл страницу Индии Кэткарт.