– Рукоятку поменять можно, или сделать, только мерку сниму, – добавил старикан со шкиперской бородой.
– Мерку… нет, не получится, с судном мы, – покачал я головой. – Да и так удобно.
Я взял их в руки оба револьвера, покрутил, примерил в ладони, пару раз навскидку прицелился в рисованный портрет какого-то злодея, вывешенный на стене с уведомлением о розыске. Оба ухватистые, увесистые, но хорошо лежащие в руке. Затем отложил «уэбли», или как там его, а то, что назвал про себя «смитом», показал хозяину и спросил:
– Двадцать девять рублей за этот?
– Верно, с простой кобурой и шестью снаряженными патронами. – ответил хозяин. – Еще что нужно?
Я уже обратил внимание, что револьверы большинство людей носит не на основном своем ремне, а на дополнительном, свисающем на одно бедро, где кобура, с гнездами под патроны. Такие ремни лежали у хозяина на прилавке, и на один из них я указал пальцем, стараясь не называть его вслух, чтобы не оплошать с названием.
– Патронташ? – уточнил хозяин, беря ремень с прилавка, и я энергично кивнул.
– В два рубля вам обойдется. – сказал он, протягивая ремень из крепкой кожи мне. – На тридцать патронов гнезда. Что-то еще?
Ходить с пустым патронташем тоже не годится, странно это, поэтому пришлось разориться на два десятка снаряженных патронов к револьверу, которые я распихал в гнезда, а затем взял две коробки гильз, револьверных и для винтовки. В довершение всего нож купил, с клинком сантиметров пятнадцать, в ножнах. Без ножа нельзя, он не только для драки, он вообще нужен. И на этом мы закончили.
Патронташ я сразу нацепил на себя, с удовлетворением заметив, что он хитрым карабинчиком дополнительно крепится к подвесной или брючному ремню, исключая съезжание вниз, а на него повесил кобуру с револьвером, но не на бедро, а на живот, наискосок, и почувствовал себя еще уверенней. Попробовал пару раз быстро выхватить, и убедился, что оружие выскакивает легко, а клапан откидывается движением пальца. Хозяин внимательно наблюдал за моими манипуляциями, но не комментировал. Потом взял два пружинный скорозарядника и на этом шоппинг закончился. Я рассчитался, и мы вышли на улицу.
– Кушать хочется, но надо к полковнику, срочно, – сказала Вера, за все время пребывания у оружейника не проронившая ни слова. – Мы и так нарушили, что сразу не пошли.
– Ну так пошли, чтобы не нарушать, – кивнул я, поправляя ранец, болтавшийся сейчас на одном плече. – Чего тянуть? Где это?
– В форте.
– Пошли в форт. Потом перекусим.
Форт виднелся прямо перед нами, в паре сотен метров, но дорога вела к нему не прямо, а огибала деревянный забор, за котором возвышалось фабричного вида зданьице, которое Вера поименовала «кирпичным заводом». И эта самая дорога сначала вывела нас к берегу, где меня ожидал очередной сюрприз – пляж.
Нет, в самом пляже ничего удивительного не было – желтая полоса чистого песка и набегающие на нее волны несильного прибоя. Но компании детей на пляже ударили по стереотипам, причем уже в который раз. Не далее, как час с небольшим назад я видел «церковную казнь», из чего заключил, да и из всего прочего, что церковь здесь силой и влиянием не обделена. И при этом я всегда полагал, что там где церковь в такой силе, там и без ханжества не обойдешься. Но то, что я сейчас увидел, эту картину развалило в один момент – загорелые и мускулистые мальчишки и девчонки носились по песку друг за другом, одетые лишь в полотняные шорты вроде семейных трусов, ну и у девочек были какие-то совсем не впечатляющие топы, конструкция которых явно диктовалась отсутствием эластичных тканей в местном ассортименте.
Там же сидели несколько средних лет женщин с маленькими детьми, прикрывшись от солнца плетеными тростниковыми зонтиками. Нормальный провинциальный пляж, когда все взрослые на работе. Все как у нас.
– А что, дети не в школе уже? – спросил я, бросив взгляд на часы. Вера глянула на меня чуть удивленно, потом спохватилась, и ответила:
– Сейчас их домой отпустили, на лето. И работать по домашним делам они только до обеда могут, а после обеда – свободны. А школа у нас не здесь, здесь только начальная церковная.
– А после начальной? – заинтересовался я.
– После начальной всех отправляют на Детский остров, это через узкий пролив от Большого. И там все учатся с десяти и до четырнадцати лет.
– Ты год, получается, как закончила?
– Да, школу девочек. – кивнула она.
– У вас раздельно учатся?
– Конечно. – она снова чуть удивилась моему вопросу. – Мы же там живем, как можно смешивать? У нас свои дела, девчоночьи. Тут она чуть смутилась и слегка покраснела.
– И не видитесь с мальчишками? – удивился я.
– Почему не видимся? – удивилась девочка. – Каждые выходные у нас танцульки и все такое, и в другие дни все время что-то вместе делаем. Даже пляж и конный манеж у нас общие. Просто школы разные и живем отдельно. А у вас как?
– У нас все вместе, но в школе не жили, а после уроков по домам шли.
– А кто живет далеко? – удивилась она.
– У нас школ было больше. А сами школы – наверное, меньше.
– Это сколько учителей тогда надо? – поразилась она.
– Ну, не знаю… Хватало, наверное. – пожал я плечами. – Кстати, а после школы есть где еще учиться? Если кто больше знать хочет.
– Если совет Преподобных выберет такого ученика, то его потом переводят на Большой остров, с согласия родителей, и там он уже учится на инженера, или мастера, или даже священника. – ответила Вера.
– То есть, сами отбирают?
– Да, смотрят, кто самый лучший, и затем предлагают.
Ну, может оно и к лучшему? Больше народа «у сохи и у станка» и меньше никому не нужных «образованцев», на которых только деньги зря потратили и для которых диплом – способ не работать руками?
– Совет Преподобных… – задумался я. – Школа церкви принадлежит?
– Конечно! – Вера вроде даже как слегка возмутилась вопросу.– А кто еще имеет право учить?
– Ну… да, верно. – кивнул я, решив в дискуссии на такую скользкую тему не вступать.
Пока, из того, что я заметил, местная церковь таким уж злом мне не казалась, хоть я сам, мягко говоря, хорошим христианином никогда не был и к этому званию не стремился. Нравы… мне почему-то вспомнилась Скандинавия, где церковь никогда за «общую нравственность» не боролась, а полагала таковой лишь прилежание в труде и честность в делах, отчего скандинавы в свое время и добились столь многого для столь малых стран, пока верх с низом не перепутали, равно как и их церковь.
– А тот, с крестом на груди, который казнью командовал – священник? – снова спросил я.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});