это сделал. Он же был один?
— Да, это подтвердили и слуги, и поручик Ростовцев, и другие. По словам дворецкого, ему на всё потребовалось меньше минуты.
— Что-то необычное нашли?
— В комнате — нет. Разве что вот эту непонятную безделушку, — Александр Христофорович положил на стол маленький медный цилиндрик. — Тут на дне надпись, которую римляне на могилах писали, но какой в этом смысл… Да и числа… Может быть, это что-то из масонской символики, может знак какой оставшимся…
— Вряд ли что знак, ведь его, если тут верно написано — Николай указал рукой на папку с материалами расследования — едва нашли, да и то на второй день случайно совсем, когда пол мыть стали. А вот как…
— Я попросил доктора Буяльского из медицинской академии и профессора Мухина — он на похороны сюда приехал — сделать вскрытие нескольких тел. По их уверению внутри тел случились взрывы небольших бомб, но ожогов, как было бы в случае бомб пороховых, нет. Однако имеются разлетевшиеся осколки, из чего можно заключить что бомбы сии были сделаны из меди. И по выводам доктора Буяльского получается, что бомбы были весьма небольшими: входные отверстия в телах не более четырех линий…
— Поэтому его и необходимо найти, любой ценой найти. Думаю, нужно особо предупредить всех, в поисках участвующих: этот моряк не должен хоть сколь-либо пострадать. Ведь если подобную бомбу сделать хотя бы в два-три дюйма…
— Почему моряк?
— Ах да, ты же с английским не в ладах. У этого французского канадца фамилия же английская, Фендер, то есть «кранец», судовая принадлежность такая, спасающая судно от удара о причал — Николай, как бы уточняя, опустил взгляд на лежащую на столе бумагу. — Не ищи его, Александр Христофорович, случись что — он сам придет, — внезапно охрипшим голосом вдруг произнес он, отменяя свое принятое минуту назад решение.
— Почему ты так уверен?
— Он подписал письмо как де Фендер, и слитно, практически в одно слово. На языке британцев defender — Защитник. И он сам знает, когда, кого и от чего защищать…
Поворот
Это такое место в произведении, где ситуация вокруг героя поворачивается, после чего Герою приходится все делать через за… иначе.
Пятнадцать поместий — это больше тысячи взрослых крестьянских душ. А каждая среднестатистическая крестьянская «душа» — это мужик, соответствующая мужику баба и примерно трое детей. На самом деле детей было больше, просто далеко не все из них доживут до получения статуса «взрослой души», но это дело вообще-то непредсказуемое. Однако из двух с небольшим тысяч детей около тысячи вполне себе достигли обучабельного возраста, а мне обученные специалисты очень нужны. Ну да, не сразу они станут хоть какими-то специалистами, да и не все — но вкладываться в их обучение для меня казалось делом вполне себе перспективным, так что половина выпуска Тульской мужской гимназии двадцать первого года временно переселилась в купленные мною деревеньки. И больше половины выпуска двадцать второго года тоже.
Условия для них были в целом неплохие: контракт на два года, предоставляется «барское» жилье, питание разнообразное и сбалансированное по витаминам и минералам, бричка с коником (и извозчиком) на весь срок контракта, а по окончании — единоразовая выплата в сумме двести сорок рублей. Это не считая ежемесячного оклада жалования в пятнадцать рубликов. Серебром.
Жильё для учителей ударными темпами строили четыре созданных мною артели, причем жилье «повышенной комфортности». По нынешним временам — ну очень «повышенной»: землебитная (но оштукатуренная) избушка восемь на восемь метров, теплый сортир с унитазом (чугунным: какой смог, такой и сделал), горячая вода из дровяной колонки. И холодная из крана: вообще-то насос с ветряком в стиле «американского дикого запада» с водонапорной башней ставился в деревнях чтобы у крестьян всяких дизентерий с холерами поменьше было, но пока самодельных труб едва хватало протянуть одну от башни до домика учителя.
Пока хватало: трубы у меня были уже стальные, и я их, можно сказать, сам делал. А можно и не говорить: трубы мне ковали семеро деревенских кузнецов, которых я собрал со всех деревень в Павловке. Именно ковали: сначала делали из слитка стали лист, затем его превращали в трубу и помощью кузнечной сварки. Трубы получались короткими, метра два длиной — а ни инструмента для нарезки на них резьбы не было, ни муфт соединительных, так что сделать из них водопровод было тем еще квестом. Но мужики как-то справлялись — а краны они в Туле самоварные покупали.
Зато полностью моей была сама сталь. Я же еще давно отлил чугунные цилиндры, потом под них картер (тоже чугунный) изготовил — и сделал насос, который с помощью четырех лошадей качал воздух в конвертер. Тот еще цирк с конями получился, причем в буквальном смысле: кони по кругу бегали — но в сутки примерно с тонну стали у меня получалось сделать. По качеству скорее гвоздевой, хотя пару раз — чисто на пробу — я и инструментальную сделал, что-то вроде У12.
Кстати, выяснил попутно, что «работа домны с перерывами» не стала моим ноу-хау. В деревушке неподалеку от моего самого северного поместья стоял чугунолитейный завод, причем уже с полвека так стоял — и каждый год работал. Я про него еще и от Витькиных единопсихов слышал, что вот, мол, в деревеньке демидовский завод стоял. О Демидовых в деревеньке никто не слышал, заводик Ханинский принадлежал семейству Засыпкиных — и в год они из своей домны извлекали до десяти тысяч пудов чугуна. Даже до двенадцати тысяч, вот только домна у них была раза в три больше моей и выдавала больше трех тонн в сутки — в те сутки, когда работала. И чуть меньше двухсот тонн чугуна в год, потому что на моей памяти самая длительная «кампания» у них продолжалась две с половиной недели. Потом они тоже ждали пока домна остынет, потом ее чинили — и все по новой. Но не потому, что портилась домна быстро, а потому что уголь кончался…
Засыпкины, уже на меня глядя, тоже попробовали чугунками заняться, причем у них и опыт в чугунном литье был немалый, они одних печных колосников многие тысячи в Москву отправляли, а на заказ и чугунные ворота отлить могли. Но с чугунками у них вышел провал, после чего я окончательно успокоился по поводу конкурентов в этом бизнесе: нынешние печи просто не перегревали чугун достаточно, чтобы он успевал залиться в тонкие щёлки больших форм. И в вагранках с накопителями металла сбоку