Узнав, что у меня нет ночного пропуска, путеец сообщил об этом хозяйке, и она предложила мне остаться в ее доме до утра, тем более что еще двое из гостей также не имели ночных пропусков и тоже были оставлены Маргаритой Васильевной.
* * *
Однажды, прогуливаясь в Струковском саду, я подумал, что надо бы побывать в районе Трубочного завода и поискать там знакомых ребят. Выйдя на главную аллею, я оказался у летнего кафе и увидел за столиком Маргариту Васильевну. Она меня тоже заметила и окликнула:
- Не хотите ли клубничного мороженого?
Я поблагодарил и отказался.
- Тогда подождите, я расплачусь.
Через минуту, взяв меня под руку, Маргарита Васильевна поинтересовалась, есть ли у меня свободное время, чтобы погулять с ней по саду, пожурила, почему я не захожу к ней, назвала меня милым мальчиком и вообще держалась подчеркнуто покровительственно.
- Так вы действительно не спешите? Мне хотелось бы побывать с вами на свежем воздухе, - не без кокетства сказала Маргарита Васильевна.
Я ответил, что рад этой случайной встрече, но не понимаю, чем обязан такому вниманию.
- Тогда пойдемте на нижнюю аллею. Там есть чудесная акация. Когда я вижу ее, я вспоминаю родные места.
Акации мы так и не нашли, но обнаружили свободную скамейку, и Маргарита Васильевна предложила посидеть. Я понял, что ей хочется поговорить, и охотно согласился.
- Я не сентиментальная барышня, но так обрадовалась, когда увидела вас, - неожиданно серьезно начала Маргарита Васильевна. - Мне не с кем поделиться ни своими мыслями, ни своими переживаниями. Иногда кажется, что я на краю страшной пропасти. Я балерина, а мне приходится проводить время в обществе людей, не только далеких от искусства, но которым оно чуждо. Правда, мой антрепренер Резакевич распустил слух, что я на содержании у одного генерала. И передо мной даже заискивают... Плохо только, что Резакевич заставляет меня выведывать кое-что у этих пьяных господ.
- А для чего ему это нужно?
- Не знаю, право. Его объяснения чрезвычайно путаны. Да я и не пыталась их понять. Но это все между прочим. У меня для вас есть интересное предложение: не хотите ли совершить со мной турне?
- Далеко ли?
- До Белебея. Туда какая-то нелегкая занесла жену одной очень важной персоны. Он в голодной Москве, а супруга его вроде бы на откорме в Белебее. Мой покровитель просит съездить к ней, а мне одной, понимаете, не очень-то удобно...
Мне было известно, что Белебей славился лишь лыком, мочалами, да еще иконами местных богомазов. Что могло заставить жену "важной персоны" приехать ив Москвы в эту глухомань? Стараясь не подать вида, что меня эта история заинтриговала, я ответил, что охотно поеду с нею.
В это время к нам подошел бродячий торговец, распахнул на ходу свой короб с разной мелочью и, произнеся: "Салям, барин!" - молча уставился на меня.
Появление коробейника в пустынной аллее не могло не удивить меня, да, вероятно, и Маргариту Васильевну.
- Уйдем отсюда, - тихо сказал я. - Он теперь от нас не отстанет.
И мы ушли.
Я проводил Маргариту Васильевну до ее дома. Прощаясь, она просила не забывать ее и напомнила о Белебее: "Ей-богу не пожалеете!.."
По дороге в гостиницу я все время думал о коробейнике и никак не мог припомнить, где я слышал этот голос. Настораживало меня и то, что Маргарита Васильевна вела себя так, будто эпизода с коробейником и не было.
С этими мыслями я вошел в свой номер и стал переодеваться. Вдруг дверь без стука отворилась, и на пороге появился уже знакомый коробейник.
- Самавар есть? А я халва принес, рахат-лукум. Такой товар только хан кушал.
- Что ты ходишь за мной по пятам? - разозлился я. - Что тебе надо?
- Э-э-э, какой сердитый! Зачем плохое слово говоришь? Своих не знаешь? - и коробейник расхохотался.
- Яша! Черт ты этакий! - наконец узнал я голос Кожевникова. - Вот смотрю и не верю, что это ты. Ну и артист! - мы обнялись.
- Я уже отчаялся было тебя разыскать, - говорил Кожевников. - И вдруг вижу в Струковском саду. Кстати, что это за мадам? Ты с ними поосторожней. Там, где черт не сыщет, баба разнюхает...
Я рассказал ему о Маргарите Васильевне.
- Это следует проверить. Если все, что она говорит, подтвердится, нужно сделать так, чтобы она сообщала нам то же, что и Резакевичу. Вести из этого логова нам позарез нужны, - торопливо сказал Яша и, поглядывая на дверь, продолжал:
- Ну а к нам почему не заходишь? Семенов сообщил, что ты выехал. Мы тебя ждем, а ты с дамами прохлаждаешься...
- Будь она неладна, эта твоя Свекис, едва ноги оттуда унес.
И я рассказал Кожевникову о своих злоключениях в первый день приезда в Самару.
- Еще легко отделался, - улыбнулся Яша. - Тебе дали старый пароль. Мы его сменили после провала одной явки. И тебя там приняли за шпика. Хорошо, что обошлось мирно, а ведь могли и круто поступить... Приезжай завтра вечером на Барбашину Поляну, там с левой стороны увидишь небольшую дачку с двумя расписными крылечками. Спроси "президента", скажи: "Я из кругосветки", и тебя проведут ко мне...
- Надо же придумать такую кличку - "президент"! - не удержался я.
- От отца по наследству перешла. В девятьсот пятом крестьяне нашей губернии отказались платить подати и стали делить помещичьи земли. А в ноябре жители Старо-Буянской волости даже объявили республику. Правда, просуществовала она только тринадцать суток; наш связной - сын "президента" Старо-Буянской республики... Ну, так жду тебя ровно в семь.
Поиски подполья
На Барбашину Поляну извозчик вез меня мимо Трубочного завода, который показался мне мрачным. Это впечатление усиливалось тем, что двор зарос бурьяном, а стеклянная кровля мастерских покрылась толстым слоем пыли. Я попросил извозчика остановиться и, вглядываясь в огромные окна опустевших цехов, вспомнил товарищей по работе, нашу совместную борьбу против администрации завода...
* * *
Февраль семнадцатого года принес в Самару новые военные тревоги и новые лишения. Огромные очереди у булочных, ропот и возмущение народа, большевистские листовки, в которых говорилось, что в воздухе вновь запахло порохом.
Газетным сообщениям о готовящемся контрнаступлении против немцев, об успехах русских войск на отдельных участках фронта уже никто не верил. Даже члены черносотенного "Союза Михаила архангела" не устраивали молебствий и крестных ходов.
На вокзале возле санитарных поездов, прибывавших из Белоруссии, из-под Одессы и Риги, толпились солдатки. А с поездами приходили все более тревожные вести.
Огромный артиллерийский завод охранялся солдатами и казаками. С утра до вечера они маячили и на вышках, и у проходных, и во дворе завода. В цехах нередко возникали дискуссии...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});