же тогда они оставили такие страшные повреждения на запястьях? Вы какие-то пытки к нему применяли? — голос женщины от медицины все более стал походить на голос карающей Фемиды.
— Упаси Боже! Руки здоровые, наручники сильно изношены, новых мы давно не видали. Следы от наручников свидетельствуют о том, что задержанный сделал вращательные движения руками. Браслеты же стальные, на них можно увидеть зубцы, на которых они внутри крепятся. Если бы человека подвесили наручниками, то кожа была бы лохмотьями, а не по кругу.
— Врач скорой помощи констатировал смерть, когда гражданин Шутько лежал на полу. Его на полу избивали? — добивалась признания единственная женщина из комиссии, очевидно, пытаясь на всякий случай осудить капитана на внушительный срок.
— Андрею Шутько стало плохо через тринадцать минут после того, как он был доставлен в милицию. Сразу же без причины начинать избивать человека? Это просто маразм какой-то. Ему стало плохо, я пытался его реанимировать.
В беседу вновь вмешался тертый начальник криминальной милиции Колач, по долгу службы входящий в состав комиссии:
— Прошу заметить: Игорь Михайлович Денисов в милиции восемнадцать лет, из них десять — в уголовном розыске. Все эти годы на любимую работу не жалеет ни времени ни сил. В розыске человек виден под увеличительным стеклом: если ты трус и подлец, то больше двух лет не выдержишь. Мы с ним с детства знакомы. Жили на одной улице, рядом дома. У Денисова аналитический ум, логическое мышление, плюс интуиция и творческий подход к раскрытию преступлений.
— Спасибо за информацию. Комиссия это учтет непременно. — Министерская дама, покрывшись потом от изнуряющей жары, начинала терять терпение оттого, что не могла дотянуться до спасительного графина, а почтенные увесистые милицейские погоны не соизволили проявить обыкновенную вежливость, галантность и учтивость, от которых тают самые жестокие женщины на свете, и все же настойчиво произнесла: — Что-то хотели добавить, Игорь Михайлович?
— Во все времена сотрудники УГРО буквально ходят по лезвию бритвы, это такая служба, мы не белые и пушистые. Работаем с контингентом специфическим, но я никогда не позволял унижать человека.
— Спасибо за пояснения. Все свободны. О выводах вам сообщат. — Дама наконец встала и взяла то, что ей могло принадлежать по праву битый час назад: дотянулась до спасительного графина и с жадностью и упоением допила все его содержимое.
Какими бы ни были решения высокой комиссии, после тщательного опроса обстоятельств гибели задержанного капитан Денисов направился к генералу Зорину. Игорь Михайлович ничуть не волновался, ибо был уверен, что все делал правильно, несмотря на то, что проверяющие чуть ли не с линейкой обыскали весь кабинет, но так и не нашли, за что и в каком месте мог быть подвешен подозреваемый Шутько.
Капитан умел работать: за несколько лет дотошный профессионал вместе со своими подчиненными раскрыл нашумевшую банду Астафурова, физически уничтожавшую коммерсантов; разоблачил черных риелторов по прозвищу Копатели, которые заживо закопали семью из четырех человек, включая шестилетнюю девочку. Во всех подобных громких разоблачениях самых тяжких преступлений всегда не последняя роль доставалась Денисову. Вот и сейчас, перед тем как явиться на ковер к генералу, его голова была забита раскрытием дерзкого заказного убийства Лисовского.
— Читал, что «Коммерсант» написал?
— Никак нет, товарищ генерал!
— «По неофициальным оценкам специалистов из правоохранительных органов, Беларусь является одной из наиболее коррумпированных бывших советских республик…»
— Надо же!
— «…В силу этого обстоятельства организованная преступность в Беларуси, в отличие от России, представлена главным образом преступными группировками, состоящими из сотрудников государственного аппарата. В последнее время правоохранительными органами фиксировались попытки установления контактов между “белыми воротничками” и уголовными авторитетами…»
Денисов строго посмотрел на начальника, сумрачно помолчал и сказал:
— Если следовать этой логике, то и убийство Лисовского, по всей видимости, стало результатом сотрудничества коррумпированных чиновников и пользующихся их услугами предпринимателей — с одной стороны, и уголовных авторитетов — с другой.
— Да, и если главной специализацией Лисовского были экспортные операции, в том числе с сырьевыми ресурсами, то в условиях сокращения импорта сырья из России и других республик сильно обострилась конкуренция между кланами. И какие-то коммерческие структуры, связи которых в белорусском правительстве оказались менее прочными, чем у конкурентов, решили поправить дела путем физического уничтожения соперников… — рассуждая таким образом, Зорин бил не в бровь, а в глаз.
— Я понял, товарищ генерал. Но не приведет ли поиск заказчиков и исполнителей убийства внутри страны к очередному «висяку»?
— Не думаю. Скажи мне, Игорь Михайлович, чем занят у тебя Фадеев? Он представил хоть какие-нибудь доказательства причастности арестованных к заказному убийству Лисовского?
— Товарищ генерал, я не подписывал бумаги об аресте, — сказал Денисов, несколько смутившись, и вдруг опять сдвинул брови, продолжив: — Более того, я не могу понять, каким образом они вдруг стали подозреваемыми. Ни улик, ни зацепок…
— Знаю, знаю… Я настоял… Сюжет этот по телевизору, статьи в газетах, министр надавил, понимаешь… Ошибка моя…
— Борис Федорович, когда мне стало известно, какими методами пользуется Фадеев… Эти методы говорят о его профессиональной непригодности, что бросает тень на работу всей милиции.
— Ставишь вопрос о его несоответствии?
— Совершенно верно.
— Давай отпускай так называемых подозреваемых, тем более что один из троих в больницу попал с астмой, и скажи в кадрах, пусть готовят приказ об увольнении Фадеева. Я подпишу.
Обратной дороги нет
Сентябрь, 1993 год, город N, Минск
Ясный сентябрьский день клонился к вечеру, и бабье лето, что нежно подкралось в тихий провинциальный город N, вот-вот могло испариться под гнетом легких ночных заморозков и студеного порывистого ветра. Остались позади жаркие полосы света, в прохладной тени за окном, слегка качаясь, волновались мохнатые сосны, приоткрывая желтую листву, что бесшумно опала на шуршащий осенний ковер.
Красное платье, искусно подобранное для важного семейного разговора, как нельзя тонко подчеркивало безупречную талию; гладко зачесанные волосы и чуть дрожащие, сложенные на прикрытых коленях руки безмолвно кричали о некоем важном решении, что предстоит узнать тотчас же всем собравшимся обитателям дома; и лишь глаза хозяйки источали неизменное спокойствие и холодность.
По обе стороны от Татьяны, развалившись в креслах и вытянув длинные ноги, сидели двое. Любовник и сын жмурились от солнца, что било в лица через причудливые сиреневые занавески. В глубине гостиной на краю дивана устроилась, скрестив лодыжки, повзрослевшая белокурая девочка, удивительно похожая на отца.
— Мы уезжаем…
— Кто это мы?
— Все мы…
— С ним? — Володя мотнул головой в сторону Дмитрия.
— И с ним, и с тобой, и с Маришкой. Пойми, сын, я не могу больше здесь находиться после всего, что случилось. Продадим дом, квартиру