Читать интересную книгу Фартовый чекист - Евгений Сухов

– Мне не до представлений было, – буркнул Сидорчук. – Я от вашего брата-жандарма бегал. Потом вы от меня ноги уносили. А прелестная дева – это вообще не по нашей части.

Последние слова прозвучали у него с невольной печалью. Ему вдруг вспомнилась та женщина, с которой Постнов связал свою судьбу в этом проклятом городишке. Прекрасная, уже совершенно эфемерная тень, теплый взгляд, запах духов, ласковый голос. Грациозное, умиротворяющее воспоминание, привязавшееся к Сидорчуку на тоску и погибель.

Может быть, потому так вышло, что никогда в жизни у него ничего подобного не было. Он даже жениться, как это полагалось в их рабочей среде, не успел. Смолоду ушел с головой в подпольную работу. Да и не страдал он без женщин, не стоили они того. А вот эта особа привязалась, прилипла к памяти, и ничего не поделаешь. Эх, да что там! Главное, чтобы прощелыга этот ничего не заметил. Не должен он видеть в большевике даже малейшей слабости.

Ганичкин ничего не заметил, во всяком случае, очень удачно сделал такой вид, а потом весьма живо спросил:

– Ну и что скажете, Егор Тимофеевич? Похоже на правду?

– Что же вы такое наговариваете на боевого товарища? На чекиста? Не верю я в эти ваши выдумки! А кровь? А тело, которое волокли к реке?

– Вот именно, тело! – Ганичкин поднял указательный палец. – Тело было одно, готов поклясться! А пропали двое – сам Балцетис и его хозяйка. Ну, ясное дело, изображать, что он два тела тащил, было некогда, посчитал, что и так сойдет. Оно, может быть, и вышло бы, да только я не люблю обманываться и детали отмечаю со всей тщательностью. Одно тело было, Егор Тимофеевич! Хозяйку он убил и предал ее тело воде, позвольте так выразиться. Отсюда и кровь. Послушайте, сам я этого видеть не мог, но детали указывают на то, что мы имеем дело с инсценировкой, Егор Тимофеевич! Да, крови было много, но расположение пятен неестественное! Он специально все там перемазал, чтобы страху нагнать. Волосы рыжие на топоре тоже очень неестественно выглядят. Не лезвием топора они вырваны, а прилеплены уже позже, это несомненно. Вещи Балцетиса исчезли, а у старухи ничего не взяли. Странно, правда? Ну и сами посудите, для чего в таком случае убивать бабусю? Ежели как нежеланного свидетеля, то опять же глупо. Допустим, мне пришла бы в голову идея убить сотрудника ГПУ. Я подкараулил бы его в темном углу, без свидетелей, и мертвое тело таскать не стал бы. Не для чего!.. Коль это демонстративное злодеяние, так, наоборот, нужно, чтобы труп был доступен обозрению, не так ли?

Сидорчук был вынужден признать, что в словах Ганичкина есть рациональное зерно.

– Ладно, допустим, я вам поверил, – хмуро сказал он. – Тогда объясните мне, зачем он старуху-то убивал? Неужели зверь такой?

– Вот на этот счет ничего не скажу, – серьезно ответил господин из бывших. – Хотя вполне такое допускаю. В безвыходном положении человек оказался. Метался. Нужно было каким-то образом представление подготовить, а тут цейтнот, как мастера шахмат говорят. Ну и потом, есть у меня еще одно предположение насчет старухи. Балцетису ведь сейчас где-то скрываться нужно. А что, если хозяйка знала, у кого он может затаиться? Тогда он ее обязательно должен был убить.

Сидорчук изо всех сил замотал головой и воскликнул:

– Все равно ничего не понимаю! Убить человека только из-за того, что я мог вспомнить, где кого-то видел! Выходит, он враг, не за того себя выдает?

– Скорее всего, так оно и есть, – кивнул Ганичкин. – А вы все-таки попробуйте вспомнить. В ГПУ записи про него почитайте – может, всплывет что-то. Да и по улицам с опаской ходите. Ведь я уверен, что это он в вас в первую ночь стрелял. Он-то вас мигом узнал, едва машину нашу из окна увидел. Потом подобрался к дому Талалаева и выстрелил. Наверняка у него и парабеллум имеется. Только мы теперь его долго не увидим.

– Так на что ему меня убивать? – спросил Сидорчук. – Он теперь вроде как мертвяк. Зачем оживать-то?

– Возможно, оно и так, – задумчиво сказал Ганичкин. – Да мало ли какие могут быть обстоятельства. А вдруг он тут по той же причине, что и мы с вами?..

– Постой! – Сидорчук негодующе вскинул голову. – Что это ты имеешь в виду? На самом верху предательство? Ты говори, да не заговаривайся! – Он и сам не заметил, как от переизбытка чувств перешел на «ты».

Ганичкин даже не обратил на это внимания и заявил:

– Послушайте меня, Егор Тимофеевич! Что это вы сразу во всем предательство ищете? А если ничего подобного и нет? Подумайте сами, сколько лет прошло, какие метаморфозы тут творились. Вот и ваш Постнов теперь незнамо где. Не допускаете мысли, что секрет стал известен посторонним лицам?

– Даже думать об этом не хочу! – Сидорчук стукнул кулаком по столу.

– А зря! – покачал головой Ганичкин. – Если вы хотите найти бриллианты, то нужно учитывать все допустимые варианты. Прятать голову в песок не годится!

– Ну так что же вы предлагаете?

– То же самое, что и раньше. Вы отпускаете меня в свободное плавание. Я тут пошарю среди преступного элемента. Выдам себя за торговца алмазами, может, клюнет какая рыбка. Если наши бриллианты попали в чужие руки, то их могли распродать на месте или припрятать до поры. Время-то сложное. Где-то какой-то камушек должен будет сверкнуть, вот увидите! Опись бриллиантов у меня имеется. Между прочим, напрасно ваше руководство ящик прямо с ключом оставляло на хранение. Запаивать его надо было. Бриллианты имеют одно неприятное свойство. Их внешний вид людей в большой соблазн вводит! Так что тут явный недочет имелся, Егор Тимофеевич!

Сидорчук недоверчиво уставился на Ганичкина и полюбопытствовал:

– Значит, в бриллиантах разбираетесь, господин жандарм?

– Имел к ним некоторый интерес, – ответил тот. – Но в связи с выяснившейся условностью собственного существования он теперь чисто умозрительный. А что вас смущает? Это хорошо, что хотя бы кто-то в нашей компании в бриллиантах разбирается. Такое нам на руку. Вы тем временем обыск у Баранова организовали бы, Егор Тимофеевич! Предлог какой-нибудь Черницкому предъявите и перетряхните там все. Ведь как бывает – ищешь пенсне, где только можно, а оно у вас на носу висит. Потом попробуйте вычислить, куда мог спрятаться Балцетис. Он, думается, неспроста тут. Я со своей стороны тоже этим займусь. Вдруг данный субъект с преступным миром связан? Только встречаться мы будем теперь тайно. Нельзя, чтобы меня с вами заметили.

– Так видели же уже! Балцетис, да и Талалаев опять же!..

– Есть риск, – согласился Ганичкин. – Но небольшой. Я у Талалаева в полувоенном был. Без тросточки. Знаете, как одежда и манеры меняют облик? Нет, не думаю, что меня кто-то запомнил. Конечно, какие-то сопоставления умный человек может сделать, но это неизбежно в нашей профессии. Только я бы попросил у вас дополнительных средств, Егор Тимофеевич! Мне, торговцу драгоценными камнями, не пристало скитаться по углам. Необходимо номер в гостинице снять. С бархатными шторами.

– Шиковать, значит, будете? – мрачно спросил Сидорчук.

– Обязательно! – не смущаясь, сказал Ганичкин. – Шампанское пить буду, гулять на широкую ногу. Нужно, чтобы во мне не сомневались, Егор Тимофеевич!

– Выходит, я вам теперь поверить должен, так вы решили? – насмешливо спросил Сидорчук, опять незаметно для себя переходя на «вы». – А мне что-то не по душе ваша затея. Шампанское, понимаешь ли, какао… Если думаете, что кто-то из бандитов чего-то знает, то поймать их надо. Вот все дела! Допросить с пристрастием, понимаешь. Оно, глядишь, дешевле и обойдется.

– Так в том и дело, что бандита, Егор Тимофеевич, прежде всего поймать надо! – воскликнул Ганичкин. – Найти его берлогу, не спутать с мирным обывателем, арестовать. Он стрелять начнет, да, не дай бог, попадет в кого-нибудь! Или же сам пулю схватит. Еще не факт, что он вообще что-нибудь скажет, даже если мы его поймаем. Мелкая сявка вряд ли чего знает, а матерый ушкуйник, он сейчас упорный пошел, Егор Тимофеевич! Я про это хорошо знаю. Да, до февраля я за политическими приглядывал, а после уже все перепуталось. Зачастую и не отличить было, где бандит, а где политический. Злой народ стал, можно сказать, свирепый. Из одного только упрямства способен на эшафот пойти. Так что не выход это – бандитов ловить. Черницкий вон сколько уже месяцев на них охотится, а толку нет. Хитростью нужно! Так дадите денег?

– Дам я вам пятьдесят червонцев, – грубо сказал Сидорчук. – И довольно с вас. Вы мне сначала этот самый результат покажите, а потом на шампанское нажимайте. Теперь говорите, как и где встречаться будем!

– Давайте каждый вечер в десять на монастырском кладбище, – деловито предложил Ганичкин. – Мы как к городу подъезжали, я на него внимание обратил, на монастырь то есть. Потом на плане посмотрел. Очень уютное место. Монастырь частично разрушен, развалины, кресты… Народ туда вряд ли по ночам ходит. А нам удобно будет. Конечно, каждый вечер, может, не получится – мало ли какие возникнут обстоятельства! – но как некий ориентир, по-моему, удачно. Как вам кажется? Туда идти – полчаса от силы. По такой погодке пройтись – это же одно удовольствие!