как трудней. Одна радость, теперь некому отца смущать. И Всеволж, к счастью, куда-то подевался.
По итогу, к концу следующего дня мы с Васькой со своими ушли из Москвы. Младший брат принял сторону Юрия Дмитриевича. Впрочем, очень ожидаемо — не тот характер, средненький он по норову и по уму.
На одном из привалов сел я у костерка и задумался очень насущным вопросом:
— Что делать?
Ответ пока выражался только в одном очень русском и емком слове:
— Блядь...
— Все ладно случилось. — отстраненно заметила Зарина.
— Что, ладно? — вспыхнул я. — Где ты ладное видишь? Совсем ополоумела?
— Не горячись... — аланка заботливо смахнула пылинку золы от костра с моей скулы. — Нет добра в сваре. Надо мировую с Василием искать... — она покосила на моего брата и уже тише сказала: — Своим умом искать. Отец твой не вечный...
Я зло на нее посмотрел, но смолчал.
Говорить просто, исполнить трудней. Мир с Василием — однозначно лучший вариант. Можно собрать войска и нагнуть его еще раз — сил хватит, если еще вятских поднять. Но это означает новый виток войны. И не последний, московские вряд ли смирятся. Но прямо сейчас идти на мировую нельзя — мы сейчас на слабой позиции. Московские примут желание мириться за слабость, соответственно, условия мира для меня будут ущербные, даже позорные, сплошной урон.
Опять же, отец и прочие галичские не поймут такого самоуправства, посчитают предательством, домой после этого путь заказан. В моем положении — оторвешься от дома, почитай пропал.
И еще! Убивать своих на радость чужим мне как серпом по бубенцам, особенно на фоне сраной братоубийственной войны в современности.
— Заберите какой-нить удел московский, сядьте там, укрепитесь... — нашептывала аланка. — Уже на горе, а не под горой. А в обмен на возврат удела докончание подпишите, да что еще выторгуете у московских. Пора свою силу показывать, не вечно же под отцом ходить будете...
— Чтобы больше такого от тебя не слышал, — резко оборвал я ее. — Поняла? Много ума взяла. Помни свое место!
— Как прикажешь, хозяин, — аманатка покорно опустила голову. Но по ее блеснувшим глазам стало понятно, именно на такую мою реакцию она и рассчитывала. А еще рассчитывала, что заругаю, но прислушаюсь. И оказалась права. Мысль плотно засела у меня в голове.
Умна и хитра, зараза. Даже не знаю, хорошо это или плохо. На данные момент, наверное, хорошо, я сам нихрена не ориентируюсь пока, а дальше? Дальше придется укрощать — девка ладная, люба мне, но своеволия не потерплю! Место свое должна знать. Говорит удел забрать? Что у нас подходящее? А Кострома! Городок небольшой, но очень важный! Стоит на Волге, торговый центр, к тому же, перерезает прямой путь на Галич! А почему бы и нет?
Немного подумал и кликнул Ваську к костру.
— Что мыслишь? — и сунул ему скляницу из венецийского стекла с Васькиным самогоном.
Тот алчно глотнул, сипло выдохнул и прохрипел:
— Батю надобно на место ставить, непотребное творит. Хватит ему сидеть князем, пора молодшим лавку уступить. Потолкую с людьми на Галиче...
Я едва не выматерился. Вот же недоумок, вздумал отца с княжеского места свалить. Совсем башкой не варит. Опять смута, а московские под шумок тепленькими возьмут. Нельзя ссориться между своими. Порознь не сила мы.
Слегка помедлил и резко вывалил ему:
— Так-то оно так. А сейчас пойдем Кострому возьмем под свою руку!
— Кострому?! — ахнул Васька.
— Ее самую. Покажем отцу, что не пальцем деланые.
Сыграл в темную, не стал растолковывать, что гребаная Кострома только для торга при мировом соглашении с московскими.
— Ай, голова! — хлопнул себя по ляжкам Василий. — Пойдем возьмем! Дело толкуешь! Тама твердой власти княжеской нет. Посадник что та блядь по рукам ходит, сообразно выгоде сторону принимает: то наш, то московский. Будет наш! Пока Василий отбивать наладится, соберем войско и укрепимся. Изгоном городок возьмем, как Ярославль! Можить отец за тяму возьмется! Он докончание подписывал, не мы, значит с нас спроса нет! Ай, хват! Дай еще хлебнуть, сквалыга! Мне толковали что ты две бочки зелья взял? Пошто не поделился со мной?
Вот так решение и приняли: Ваське что тем татарам: лишь бы у московских что отобрать. Интересно, как он среагирует, когда узнает зачем на самом деле Кострому взяли? Хотя и так ясно, мира не жди, придется с ним бодаться. Но это дело такое, хватит мне у него на поводу ходить.
Получив заветную скляницу с остатками самогона Васька убрался к своим, а я стал прикидывать силы для захвата Костромы.
С личным составом выходило неважно. При Василии семь десятков ратников, да при мне сотня. Большую часть вятских пришлось отпустить домой отвезти хабар, бояре с наших вотчин со своими холопами тоже уехали. Выходило что Кострому придется брать с неполной ротой, если считать по-современному. Впрочем, все ратники были отлично экипированы и обучены, а пример Ярославля показал, что города можно брать и малым числом при определенных условиях.
— Взять-то можно, а вот как удержать? — пробормотал я вслух. — А если Васька на мир не согласится? Эх, сюда бы пушчонок хотя бы с десяток...
Но с пушками все тоже было скверно. В Москве нашлось на стенах несколько жутко архаических тюфяков — дубовые колоды с врезанными в них сваренными из железных полос стволами. Но из-за из полной нетранспортабельности спереть стрелядлы не было никакой возможности. Да и пороха к ним нашлось уж вовсе мизер — десяток бочонков. Хотя порох-то я все-таки прибрал к рукам.
— Откушай батюшка... — Лукерья с поклоном подала мне деревянную миску с жиденькой просяной кашей зажаренным салом.
Зарина сорвалась с места, первой попробовала, по моему вкусу густо посолила и поперчила кулеш, а потом подала мне.
Я черпанул ложкой и снова задумался.
В прямом противостоянии с московскими нам не выдюжить, а на помощь отца рассчитывать не приходится. И как оборону держать? Твою же мать, ели бы попасть хотя бы на сотню лет вперед, к примеру, во время Ивана Васильевича, прозванного за свою доброту Грозным, так там куда вольготней с прогрессорством. И пушки и с железом более-менее норм. Может какие гранаты соорудить? В глиняной оболочке? Так тоже ничего не получится. Порох дрянной, почитай одна мякоть, так что получится только шумовой, да слабенький фугасный эффект. Есть мысли наладить зернение