— А ты, правда, можешь теперь сам варить зелья?
Он кивнул. Молча. Ну, прямо Чингачгук на тропе войны!
— Свари мне что-нибудь такое, чтобы я стала красавицей! Ну, волосы до попы, как из рекламы, гладкая кожа, мелкие морщинки исчезают на сто двадцать процентов… — горячо попросила я, и осеклась под его тяжелым взглядом.
Несколько мгновений он разглядывал меня со все возрастающим негодованием, а затем рявкнул так, что у меня заложило уши:
— Не отвлекайся! Солнце садится — а нам еще спускаться к реке. Желаешь провести вечер в компании своих рогатых знакомых? Их твоя красота не заинтересует! А вот мясо…
Я сглотнула и уставилась в зеркало, выпучив от усердности глаза.
— Если тебе это поможет, — проворчал Варлаф, — сварю я тебе такое зелье. На той стороне. Если из Суммона живыми выберемся!
— Спасибо за помощь! — хмыкнула я, и, наконец, перестала валять дурака и попыталась сосредоточиться.
Конечно, была причина, по которой я оттягивала эксперимент с зеркалом. Я боялась. Я ничего не знала ни об этом мире, ни о законах, в нем существующих. Другой мир — другая магия. Или магическое полотно бытия, меридианы и параллели Силы, одинаковы во всех мирах? Кажется, Игорь что-то рассказывал мне об этом. Но это было давно. Пока зеркало лежало в моей сумке, оставалась надежда, что я смогу связаться со своими друзьями. Сейчас эта надежда могла исчезнуть навсегда, вместе с возможностью когда-нибудь вернуться домой, обнять Катьку, зарыться лицом в ее светлые волосенки.
Я сморгнула злые слезы. Не о том я думаю, не о том! Снова принялась смотреть в проклятое стекло, перевела взгляд на рамку. И вспомнила вдруг Томину спальню. Ее волшебное зеркало всегда стояло на тумбочке рядом с кроватью. Насколько я знала, Тома ни разу не смотрела в него ради себя — то ли дань такую платила за обладание древним артефактом, то ли это было ее собственное решение.
Мы подружились с ней еще в институте. Она всегда была чуть не от мира сего, но только когда Игорь ввел меня в круг Посвященных, а затем и Избранных, я поняла, что это действительно так. Тома была ведьмой в девятом поколении и от ее дара, увы, не было спасения. Она пыталась забыть о нем, жить обыденной человеческой жизнью: окончила школу с отличием, поступила в университет на скучный «бумажный» факультет. Бросила его, отучилась на психфаке. Начала работать практикующим консультантом. И неожиданно поняла, что дар больше не мешает ей жить. Наоборот, подпитанный гуманитарным образованием, он усилился, трансформировался в симбиоз с психологией и, в конце концов, оттеснил ее на задний план. Но, самое главное ее открытие состояло в том, что дар помогает ей помогать людям — уж простите за тавтологию! Пресловутые психологические приемы работали не всегда. Проблемы многих людей лежали за гранью понимания человеческим разумом, приученным видеть привычную картину мира.
Тома откопала старые семейные фотографии. Вот бабушка Мария в своей «черной» комнате в Батуми, стоит рядом с тяжелым креслом, облачена в черную хламиду и тюрбан со сверкающим камнем. Вот она же в гробу — на голове черный платок, руки сложены на груди. Но главное — выражение ее лица. Оно было покойным и светлым, и сразу становилось ясно, что жизнь этой женщины прожита достойно и правильно. Как-то Тома передала мне ее слова, произнесенные за несколько часов до кончины: «Одно я знаю — добра я совершила больше, чем дурного, Господь мне свидетель! А за грехи свои я отвечу, и страха потому не знаю! Если пойдешь моим путем, бэбо, не делай людям зла. Но и от него не отворачивайся — врага надо знать в лицо! А захочешь выше подняться — делай добро. И оно тебя стократ поднимет!».
Работа психологом позволила Томе скопить денег на покупку второй квартиры. Именно там была сделана точная копия «черной» комнаты. Обстановка других комнат была роскошна по-восточному, а эта, глухая, оббитая черным бархатом, с черной мебелью и зеркалами, отражающими друг друга, пугала, завораживала и ошеломляла одновременно. Здесь Тома проводила свои обряды, знание о которых ей передала бабушка Мария, ибо ее дочке, Томиной маме, дар оказался недоступен. Здесь она подолгу сидела в темноте и одиночестве, уносясь мыслями в другие миры, постигая иные сущности, учась видеть и использовать то, что другим недоступно. Когда я познакомилась с Игорем, она предупредила меня, что это опасный человек. Ни она, ни я тогда и не подозревали истинного положения вещей. Игорь открыл мою Силу, первоначально питая ее своим знанием, опытом, любовью, наконец. А затем он показал мне настоящую картину мира. И с тех пор жизнь моя круто изменилась. Я вступила в круг Посвященных, не разделяющих науку и магию, не ставящих перед собой вопросов: «Есть или нет?», «Верить или не верить?». Не все они обладали врожденной Силой, не все умели использовать магическое полотно бытия, черпать из меридианов и параллелей Силы, пронизывающих Вселенные. Игорь научил меня всему, что знал сам, и сделал Избранной. Но он ошибся во мне. Как ранее Тома отказалась от своего дара, так и я, познав свою Силу, отступилась от нее, не желая использовать то, о чем я знаю так много, но чего все равно не понимаю! Рождение дочки только укрепило мою решимость. В тяжелый период сомнений и страхов, период, в течение которого мы с Игорем то сходились, то расходились, ругались, мирились, прощались навсегда, я открылась Томе, которая, хотя даром и обладала, но о Кругах ничего не знала. Ей было проще поверить мне, чем кому бы то ни было. Но даже она окончательно уверилась в моей правоте только после того, как я показала ей действие своей Силы на предметы и людей. «Надо же! — сказала она тогда, — Я всю жизнь сомневалась в своем психическом здоровье! Я пошла учиться на психолога, чтобы раскопать в себе тайные причины психоэмоциональной нестабильности, которую мои родственнички называли Даром! Я выучилась и запуталась окончательно, пока твердо не решила, что я не сумасшедшая, раз приношу людям пользу! А где-то есть люди, которые ходят на работу в офисы, где все сотрудники сумасшедшие еще более, нежели я! Где открывают форточки, чтобы сквозняком сдуло астральные сущности, сосущие человеческую энергию. Где в открытую применяют заклинания, а зелья пьют вместо чая или кофе! Почему такой мужик, как Игорь, встретился именно тебе, Кира? Обидно, да?».
С мужиками Тома катастрофически не везло. Плакала ли она по этому поводу в своей спальне, в которой и обои и мебель сохранились еще с тех времен, когда была жива мама? Обои в цветочек, стенка периода первоначального накопления капитала, широкая кровать… Зеленый полосатый плед, ужасно кусачий! Он откинут в сторону. Абиссинская кошка Сонька вытянулась на его краешке, и пытается когтями выдрать страницу из аляповатого журнала, который упал на Томины колени. Моя подруга спит, длинные ресницы вздрагивают во сне, черные волосы раскиданы по подушке. Она похожа на Пандору, еще не ведающую о своей шкатулке. У нее красивое и печальное лицо несчастливой женщины. Красивое, печальное и светлое…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});