машину, сведя брови. Майкл делает то же самое.
─ В чем дело, босс? Ты что-то заметил?
Зет качает головой.
─ Не уверен. Проверь колесные арки.
Майкл опускается на колени и начинает осматривать днище автомобиля, а Зет решительно открывает капот машины. Именно Майкл находит устройство.
─ Бл*дь, Зи.
Это все, что он говорит. Это все, что он успевает сказать. Он вскакивает на ноги, а затем Зет обхватывает меня за талию и бежит. Я теряю туфли. Мою грудную клетку и все еще раненое плечо пронзает боль. Зет что-то кричит, но я не слышу его слов. Мой пульс заглушает все. А затем это происходит.
Странно, но в моей памяти запечатлелся не звук взрыва, а звук бьющегося стекла. Прекрасные витражи в церкви Святого Финнегана разлетаются вдребезги, когда взрывается бомба, спрятанная в колесной арке нашей машины.
Небо.
Бетон.
Небо.
Бетон.
Небо…
Я вижу, как бетон приближается ко мне. Чувствую невесомость в животе. Чувствую множество сил, словно схвативших меня за руки, толкающих и тянущих меня в разных направлениях. Чувствую, как из моих легких высасывают кислород.
А затем перестаю чувствовать.
Глава 8
─ Ты готов, детка? Боже, Пол. Смотри. Смотри.
Пронзительный свистящий звук пронзает мои барабанные перепонки. Не знаю, было ли мне когда-нибудь так плохо. Моя голова… голова раскалывается. Такое чувство, что мой мозг буквально восстает против остального тела, намереваясь причинить мне такую сильную боль, что я просто умру. Бл*дь. Приходится приложить много усилий, чтобы принять сидячее положение. Плечи, локти, запястья ─ каждый отдельный сустав в моем теле ─ ощущаются так, словно их вывихнули и грубо вправили на место.
Я чувствую запах сахара. Что-то сладкое.
─ Не могу в это поверить, ─ шепчет женский голос.
Это шепот, тихий, слова глубоко прочувствованы, но громкость слов высокая. Громко, до боли в ушах. Я не понимаю, что происходит. Открываю один глаз, затем другой, и боль в голове усиливается. Передо мной яркий прямоугольник белого света. В нем движутся темные фигуры.
─ Он даже не понял. Смотри, ─ снова шепчет женский голос.
Я прищуриваюсь, пытаясь прояснить зрение, и все начинает приобретать правильные очертания. Киноэкран. Я смотрю на экран кинотеатра. А на экране…
─ Он такой большой мальчик. Я и не думал, что он будет так быстро расти.
─ Да, он будет таким же высоким, как его отец.
Моя мать. И мой отец. Ну, человек, которого я помнил как своего отца до того, как Чарли разрушил мою гребаную жизнь и объявил, что на самом деле он мой отец. Отец обхватывает маму сзади за талию, его подбородок упирается ей в плечо, и они вдвоем смотрят, как пухленький малыш поднимает свои пухлые ручки над головой и шагает, пошатываясь, по длинной дорожке.
─ У него твои глаза, Пол, ─ говорит другой голос где-то на заднем плане. ─ Такие темные. С такими глазами он будет наводить ужас на дам.
Моя мама поворачивается к камере ─ она знает, что их снимают, ─ и высовывает язык перед снимающим.
─ Ой, заткнись, Ди. Мне невыносимо это слышать. Он никогда не вырастет. Он навсегда останется моим маленьким мальчиком.
Ди, кем бы она ни была, смеется.
─ Ты будешь самой заботливой матерью, да? Твой ребенок не приведет домой женщину, пока не женится на ней, боясь, что ты возненавидишь ее с первого взгляда.
На заднем плане ребенок плюхается назад, приземляясь на попу. Из трещин на бетоне, где он сейчас сидит, пробивается трава, зеленые стебли тянутся к небу. Малыш сосредотачивается, обхватывает горсть маленьким кулачком и пытается вырвать их с корнем.
─ Нет, Зет. Это не еда, малыш.
Моя мать высвобождается из объятий отца и поднимает ребенка ─ меня ─ с земли. Затем поворачивается, и я предстаю перед камерой, словно трофей, который она не может перестать демонстрировать миру. Уже тогда мои глаза были темнее обычного шоколадно-коричневого цвета. Я протягиваю грязные, перепачканные руки и пытаюсь шлепнуть ими по объективу камеры.
─ Нет, детка. Это новая камера Герцогини. Ты не можешь ее сломать. Психопат Чарли разозлится.
─ Эй, пожалуйста, не называй его так. И не называй меня Герцогиней. Меня это бесит.
Мама обращает свои огромные, широко раскрытые глаза на камеру, глядя прямо в объектив.
─ Чарльз Холсан, ты высокомерный придурок и дерьмово обращаешься с моей лучшей подругой. Надень ей кольцо на палец и заделай ребенка или оставьте ее, к чертовой матери, в покое.
Она смеется, и серьезное выражение лица сменяется широкой улыбкой, которая озаряет ее лицо. Она выглядит точь-в-точь как Лэйси. Красивая.
─ Он совсем не так плох, как все о нем думают. Тебе стоит узнать его получше. Вы оба ему очень нравитесь.
─ Я ему не нравлюсь. Он меня ненавидит, ─ говорит мой отец. ─ По мнению этого человека, я все делаю неправильно.
─ Просто у него никогда раньше не было бухгалтера, Пол. Не волнуйся. У него тонкий английский юмор. К нему нужно привыкнуть. Ладно, мне пора. Тебе, ─ обращается к моей маме женщина, Герцогиня, и ее наманикюренные ногти вдруг становятся видны на экране, когда она указывает пальцем, ─ нужно не забывать проявлять любовь к своему мужу. А то он начнет думать, что у тебя появился любимчик.
Мама улыбается Полу через плечо, крепко прижимая меня к своей груди.
─ О-о-о, детка. Ты же знаешь, что я тебя люблю, правда? ─ Она расплывается в лукавой улыбке. ─ Но Зета я люблю больше. Он создание от нас с тобой. Он совершенство. Я никогда не полюблю ничего и никого на свете так сильно, как этого маленького мальчика.
Сердце словно совершает кувырки в груди. Глаза горят словно в огне. Я пытаюсь принять вертикальное положение, но мое тело очень сильно болит. Мне нужно встать. Мне нужно найти Слоан и Майкла. Я стискиваю зубы, используя комбинацию силы верхней части тела и импульса, чтобы подняться.
Чей-то голос раздается в темноте, почти надо мной. Я чуть не обделался.
─ Это всегда было ее гребаной проблемой, понимаешь? Она всегда любила тебя больше всего на свете.
Чарли Холсан сидит справа от меня, удобно откинувшись в мягком кресле. Он поворачивается и окидывает меня оценивающим взглядом.
─ Неважно выглядишь, мой мальчик. У тебя болит голова?
─ Иди на х*й, придурок.
─ Ха! Мне, бл*дь, это нравится. Ты всегда был охренительным сквернословом.
Чарли возвращается к просмотру видео на экране, словно