Старая русская армия не имела представления о том, что представляет собой экономическая дисциплина.
Часть вторая. Потухшие вулканы{31}
Глава пятая. Бразды правления
Северная оконечность русского фронта не пользовалась большим вниманием нашего стратегического руководства. После двух катастрофических отступлений из Восточной Пруссии — осеннего Ренненкампфа и зимнего 10-й армии, этому участку фронта придавалось исключительно пассивное значение. Он был перегружен второочередными дивизиями и новыми формированиями. Хороших войск здесь было очень мало. Ни начальники, ни войска здесь не знали удач и, несмотря на спокойные периоды, находились в худшем моральном состоянии, чем армии, действовавшие против австрийцев, и даже армии, боровшиеся с германцами на центральном направлении. Когда нажим немцев в Курляндии, к началу июня 1915 г., обозначился совершенно определенно, севернее 10-й русской армии была образована слабая 5-я армия.
Положение северного участка русского фронта стало особенно угрожающим с того момента, когда борьба на Висле закончилась не в нашу пользу, русские армии начали выползать из "Передового театра", и у немцев освободились значительные силы. В конце июля 5-я армия покатилась назад и с середины августа продолжала настойчиво уходить к Двине, задерживаясь на ее левом берегу только впереди Риги и Двинска. Германская "Неманская" армия, располагавшая сильной кавалерией, наступая вдоль железной дороги Поневеж — Двинск, уже 2 августа миновала меридиан Вилькомира. Части русской 5-й армии, действовавшие на Двинском направлении, в течение 8 дней вели бой на меридиане Вильны (так называемое сражение Понедели — Шиманцы), но к началу немецкой операции, последовавшей за падением Ковны, находились уже восточнее меридиана Вильны. В расположении и немецкого и русского фронтов уже в середине августа образовался разрыв протяжением в 125 км (Вишинты — Ковна). Этот прорыв наблюдался отдельными кавалерийскими и небольшими пехотными частями.
Еще при мне, 20 июля, в Ставке возникла мысль о необходимости существенного усиления северного района путем образования здесь самостоятельного Северного фронта. Но это мероприятие уменьшало бы в значительной степени компетенцию главнокомандующего Северо-западным фронтом ген. Алексеева, и встретило с его стороны энергичное противодействие. Так как северный участок очевидно должен был рано или поздно от него оторваться, то Алексеев не слишком принимал к сердцу его интересы и задерживал переброску на него подкреплений с других участков своего фронта. Только падение Ковны 17 августа заставило ген. Алексеева отказаться от очень характерного для него оперативного эгоизма и начать перегруппировку войск на север. 27 августа в районе Риги была образована новая 12-я армия; железные дороги полным ходом выбрасывали подкрепления в район Вильны, Двинска, Риги. Но было уже поздно. 5 сентября ген. Алексеев сам был призван на пост начальника штаба верховного главнокомандующего и должен был на первых же шагах своего руководства пожать плоды своей первоначальной колокольной точки зрения.
Мне пришлось принимать полк, когда над северным крылом русских армий разразилась гроза. 17 августа я вышел из поезда, привезшего меня из Ставки в Вильну, и был поражен картиной вокзала: он был усеян беглецами из Ковны крепостными артиллеристами и пехотинцами, унесшимися из атакованной крепости на железнодорожных поездах. А в это время восточная часть крепости еще держалась. Никаких мер борьбы с массовым дезертирством принято не было.
Город Вильна еще не приспособился к требованиям фронтовой жизни. В Вильне располагалось управление Двинским военным округом — глубоко тыловое учреждение; противник же находился только в 3 небольших переходах к северу. В ближайшее время управление военным округом переместилось в Витебск, а в Вильну из Гродны переехал штаб 10-й армии.
О степени разложения войск на севере русского фронта могут свидетельствовать следующие документы, которыми начинается дело по разведке (№ 366 — 014, Военно-исторический архив) 2-й Финляндской дивизии за август 1915 г. Письмо офицера прусской кавалерии гласит о том, что слабые разъезды берут в плен целые русские батальоны, а теперь 6 русских полков прислали к ним в дивизию делегацию с просьбой взять их скорее в плен, и что сейчас эти полки окружены у Бейсаголы (ж.-д. станция, 90 км севернее Ковны, недалеко от реки Дубиссы) и хотят сдаваться. Письмо немецкий офицер не успел дописать и был по-видимому убит. Мне казалось сначала, что здесь дело заключается в обычном хвастовстве немецкого офицера, в стремлении бодрыми письмами с фронта поддержать настроение внутри Германии. Но если здесь было допущено преувеличение, то не слишком большое: рядом с этим письмом было подшито показание русского солдата, бежавшего из плена: он находился у Бейсаголы в составе 315-го полка; в начале августа весь полк с командиром во главе сдался в плен; предлог — патроны были расстреляны.
Непрерывный фронт 10-й армии протягивался в первой половине августа западнее Немана и оканчивался в Ковне. Гарнизон Ковны образовывали слабая 104-я дивизия, сильно разложившаяся 124-я дивизия (только что сформированная из ополченских дружин) и сводная пограничная дивизия. Ввиду обозначившегося наступления на Ковну, Ставка имела в виду усилить гарнизон численно слабой, но морально сохранившейся 2-й Финляндской стрелковой дивизией. Но комендант крепости, кретин Григорьев{32}, воспользовавшись тем, что передовые части немцев, установив контакт с крепостной позицией, остановились для прикрытия развертывания тяжелой артиллерии, и что эта перестрелка происходила в день какого-то семейного праздника Николая Николаевича, — донес, что в этот столь торжественный день гарнизон крепости блестяще отбил первый приступ, стремясь тем самым подчеркнуть свой героизм и боеспособность своего гарнизона. В Ставке Григорьев единогласно лишний раз был назван болваном, но все же 2-ю Финляндскую дивизию свернули на Вилькомир для борьбы с попыткой дальнего обхода Ковны. В приличных дивизиях всегда имеется острая надобность и в поле для маневренной борьбы.
Различные дивизии, собиравшиеся для борьбы с обходом Ковны и прикрытия фланга 10-й армии, обнажившегося с отходом несколько разложенной 5-й армии, составили XXXIV корпус ген. Вебеля. Помимо дюжины казачьих полков, в него входили 2-я и 4-я
Финляндские дивизии, 56-я и 65-я пехотные (хорошие) второочередные дивизии, а с падением Ковны и ее бежавший гарнизон — 104-я, 124-я и сводная пограничная дивизия. На линию рек Вилии и Свенты XXXIV корпус выдвинул сильный Вилькомирский отряд ген. Тюлина — 7 казачьих полков и 12 батальонов 2-й Финляндской дивизии и вдвое слабейший Яновскиф отряд. В двух переходах к северо-востоку от Вилькомира находились части конницы ген. Казнакова — крайний левый уступ 5-й армии{33}.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});