- Так много прикосновений не было частью нашего...соглашения, - говорю я, отмечая дрожь в голосе.
- Нам еще предстоит обсудить условия.
Он ведет меня к середине комнаты, мои ноги еле тащатся по холодному кафельному полу, туфли где-то потерялись. Колтон приподнимает меня выше и сажает на лавку. Кожаная подушка прилипает к моей разгоряченной коже.
- Какие условия?
Его глаза встречаются с моими.
- Я помогаю тебе освободиться, а ты позволяешь мне поклоняться тебе.
Сердце колотится в груди.
- Я не богиня как ты считаешь.
Хищная улыбка приподнимает уголок его рта.
- Я собираюсь доказать обратное. Теперь, не опускай руки, - приказывает он.
Затем он обхватывает мои запястья и притягивает их к своим губам, нежно целуя каждое, после чего его руки продолжают скользить вниз по моим рукам, ребрам, талии, вызывая пульсирующую жажду прямо в моем лоне.
Когда он достигает бедер, я вижу, как его зубы впиваются в нижнюю губу. Он сжимает ткать моего красного платья и задирает его вверх. Я сдерживаю вздох, когда его ладони скользят по внутренней стороне моих бедер, разводя их в стороны. Его глаза цвета голубых ирисов светятся жаждой. Подушечкой пальца он скользит по тонкому сатину моих трусиков, и с моих губ срывается стон. Его пальцы умело отодвигают ткань в сторону, - я чувствую прикосновение его кожи, прежде чем он стягивает трусики вниз по моим ногам.
- В ту же секунду как ты становишься влажной..., - говорит он, его голос мрачен, - ты находишь меня. Где бы ты ни была, не важно. Не жди. Нет причин, почему ты должна ждать освобождения, Сэди.
Он поднимает руку, чтобы взять мой шарф, но я отстраняюсь.
- Я могу лежать здесь полностью обнаженной, Колтон... Все кроме этого. Шарф остается.
С очевидным разочарованием на лице он говорит:
- Мы ничего не скрываем друг от друга. Ничего не получится, если мы не будем полностью открыты, и между нами не будет доверия. Это одно из основных требований.
В следующий раз, когда он прикоснулся к черному шарфу, я не отпрянула, и он начал медленно распутывать его.
Прежде чем он обнажил меня, я говорю.
- Никаких ножей. Никаких острых предметов. Одно из моих правил.
Он кивает, затем стягивает шарф, выставляя на обозрение страшный шрам, уродующий мои ключицы. Мои руки дрожат, потребность опустить их и прикрыться практически невыносима. Но я продолжаю держать их над головой, глаза отведены в сторону, в то время как Колтон осторожно скользит шершавыми подушечками пальцев вдоль белого шрама.
- Никаких острых предметов, - повторяет он, успокаивая.
Затем он продевает шарф между своих пальцев и подносит его, чтобы обвязать мои запястья.
- Нам понадобится одна из твоих вещей, которую ты будешь чувствовать на своей коже и на которой сможешь сконцентрироваться. Мы будем двигаться медленно, всегда. Но прямо сейчас, мне нужно чтобы ты кончила для меня.
Он не дает мне времени, чтобы хоть как-то отреагировать. Его слова обхватывают меня сильнее, чем шарф, обернутый вокруг запястий. Он протягивает руку вверх над нами и тянет натяжной трос. Такой же я видела в комнате с веревками. На конце троса висело серебряное кольцо, через которое Колтон продел шарф, затягивая несколько узлов.
- Это, - говорит он, отходя от меня и доставая моток веревки из кармана, - Так же нужно тебе, как и мне. Я хочу, чтобы ты рассказала мне о своих ощущениях, когда веревка прикасается к твоей коже.
Опустившись передо мной на колени, он обхватывает мою икру и скользит ладонью вниз пока не достигает лодыжки, где начинает обматывать тонкую веревку - один, два, три раза.
Пока он проделывает это, мое тело напрягается. Но напряжение проникает в каждую мышцу, жажда пульсирует во мне, подавляя беспокойство.
- Щекотно, - говорю я, он смотрит на меня с удивлением в глазах. - Туже. Она должна быть затянута туже.
И он не отказывает мне. Его пальцы обвивают концы веревки, и он затягивает, создавая приятное трение на пылающей коже.
- Чувствуется... грубо, но мягко. Словно жесткий, требовательный поцелуй созданный прогнать тьму.
От этих слов он стонет и резко натягивает веревку, разводя мои ноги в стороны. Тихий звук слетает с моих губ, и я наблюдаю, как он привязывает лодыжки к выступу скамьи. С заметным нетерпением, он проделывает то же самое со второй ногой, оставляя меня раскрытой для него. Открытой и полностью подчиненной.
Поднявшись, Колтон нависает надо мной, от прерывистого дыхания его грудь вздымается, натягивая черную ткань рубашки. Осматривая меня, он произносит:
- Скажи мне попробовать тебя на вкус.
Моё сердце пропускает удар.
- Я думала, мне не нужно просить...
- Не проси. Командуй.
Он наклоняется вперед, закрывая моё тело словно щитом.
- Здесь, со мной, контроль в твоих руках. Это в твоей власти.
Он поднимает одну руку, чтобы ухватиться за узел между запястьями
- Я хочу прикасаться к тебе... везде. Распробовать тебя всю. Пожирать и поглощать тебя. И поверь, это всего лишь слабое описание того, что я сейчас чувствую.
Он ненадолго прикрывает глаза. А когда открывает их снова, в их глубине я вижу едва сдерживаемый голод.
- Но я сделаю только то, что ты скажешь. Таким будет доверие между нами. Когда ты говоришь остановиться, я останавливаюсь. Когда ты требуешь большего, я сделаю все, пока ты не будешь удовлетворена.
Его лицо так близко к моему, что мне нужно преодолеть всего лишь дюйм... один маленький дюйм... чтобы попробовать его.
- Итак, вот мы и разобрались со стоп-словами. Так что скажи мне попробовать тебя и не останавливаться, пока ты не кончишь мне в рот.
Я раскрыла губы, с которых сорвался неровный вздох, стремясь дотронуться до того, что вне досягаемости. Все, о чем он сказал. Это то, чего я хочу. Контроль. Абсолютная власть в этой совершенно к чертям запутанной паутине, разъедающей мою жизнь. Но всё, абсолютно всё, чего мы желаем, имеет свою цену. Чего мне будет стоить этот обмен?
Прежде чем ужас моего прошлого настигнет меня и отберет храбрость, я произношу:
- Попробуй меня, Колтон. И не останавливайся.
Без всякого колебания, он так и делает. Когда его рот прижимается ко мне, извлекая из меня негромкий стон, мои глаза закрываются. И я потеряна. Я проваливаюсь в кроличью нору.
Все о ней
КОЛТОН
Я никогда не был жадным, нетерпеливым человеком. Годы, проведенные за изучением искусства Шибари, преданность этому делу заставили меня не только признать необходимость в терпении, но и уважать это качество. Но Сэди лишила меня всех благих намерений. Я стал ненасытен.