Частные лица, капитаны-«антрепренеры» и государства, размеры и ресурсы которых, а также устройство государственного аппарата не соответствовали новым требованиям, перед лицом столь стремительно растущих военных расходов были обречены на поражение и в конечном итоге на исчезновение. «Только богатые государства были способны выдержать баснословные издержки на войны нового образца», – справедливо указывал Ф. Бродель186. Правда, этот процесс достаточно сильно растянулся во времени, и лишь после Тридцатилетней войны, на полях которой в последний раз встретились армии, набранные на контрактной основе, Европа изменилась, и изменилась самым серьезным образом. Немецкий историк К. Белох в 1900 г. писал, что в 1-й половине XVII в. только то государство, численность населения которого составляло не менее 17 млн. чел., могло претендовать на статус «великой державы»187. При всей условности этого показателя в нем есть определенный смысл. Действительно, только три европейских государства в это время достигли этого уровня численности населения и соответствующего экономического потенциала – Испания, Римская империя и Франция, и именно за такими государствами было будущее. Время городов-республик, подобных Флоренции, Венеции или ганзейским городам, прошло безвозвратно, и даже Голландия и Британия пока еще не могли считаться действительно великими державами, действуя порознь.
Новые европейские монархии 2-й половины XVII в., родившиеся в огне конфликтов 2-й половины XVI – 1-й половины XVII в., с их стремящейся к абсолютной королевской властью, постоянной армией и полицией, разветвленным бюрократическим аппаратом, представляли собой намного более сильные структуры, нежели их предшественники. Это проявилось в их внешней политике, в том числе в той, что велась «другими средствами» – резко возросшие финансовые и материальные возможности создали необходимые условия для военного творчества и реализации самых смелых тактических и стратегических идей и проектов. Войны 2-й половины XVII – начала XVIII в. стали относительно более короткими, более напряженными, без длительных пауз в ходе боевых действий, вызванных необходимостью накопить финансовые, материальные и иные ресурсы, и враждующие стороны получили возможность преследовать в ходе военных кампаний намного более решительные цели. Это нашло свое отражение и в политике внутренней. Новые «…европейские государства монополизировали право иметь вооруженные силы не только в своих европейских владениях, но также в колониях, на суше и на море… Монополизация насилия была также частью процесса внутригосударственного «умиротворения» и установления контроля над обществом…» – отмечал Дж. Блэк188.
Параллельно с созданием необходимой экономической и финансовой базы, дальнейшей «концентрацией» власти в руках монархии, что являлось непременным условием для совершения качественного прорыва в развитии военного дела, европейские военные теоретики и практики усиленно работали над поисками выхода из создавшегося тактического и стратегического тупика. Нельзя сказать, что они во 2-й половине XVI в. не осознавали значимости и серьезности тех проблем, с которыми столкнулись по мере совершенствования огнестрельного оружия и тактики.
Изменившиеся условия войны неизбежно вели к дальнейшему падению значения пикинеров и жандармов и возрастанию роли мушкетеров и аркебузиров. Как справедливо отмечал Г. Дельбрюк, «…крупные колонны, вооруженные длинными пиками, проявляли все свое значение лишь в больших сражениях. Если же не представлялось возможным или полководец не считал желательным добиваться в сражении решительного исхода и война сводилась к взаимному истощению и мелким предприятиям, как то: внезапным налетам, захвату замков, осадам и т. п., то огнестрельное оружие оказывалось нужнее и пригоднее, чем длинная пика. Наряду с использованием стрелков расширялось поле деятельности легких рейтаров…»189. Прогресс огнестрельного оружия еще более снижал значение пикинеров. Ведь для того, чтобы они не были легкоуязвимой мишенью, их колонны стали постепенно уменьшаться в размерах. Небольшая же колонна пикинеров уже не имела необходимой ударной мощи, как массивные «квадраты» швейцарцев или ландскнехтов начала XVI в.
Вместе с тем без мушкетеров и аркебузиров пикинеры становились порой попросту бессильны против неприятеля – хотя бы тех же самых рейтаров-пистольеров, способных опустошить каре пикинеров, не вступая с ними в чреватый большими потерями рукопашный бой. Герцог де Гиз, один из вождей Католической лиги во время религиозных войн во Франции во 2-й половине XVI в., в одном из разговоров произнес весьма характерную фразу: «Чтобы победить рейтаров, надо иметь порядочный отряд хороших мушкетеров и аркебузиров… вот тот соус, которым им отбивают аппетит…»190. В итоге в пехоте мушкетеры и аркебузиры, а в кавалерии рейтары выходили на первый план. Если ранее, как уже отмечалось выше, они играли по отношению к пикинерам и жандармам вспомогательную роль, то теперь все чаще и чаще действовали на поле боя или самостоятельно, или же подкрепляемые теми же пикинерами. В итоге соотношение стрелков и пикинеров стало изменяться, и не в пользу последних, о чем свидетельствуют данные следующей таблицы.
Таблица 5
Изменение соотношения (в%) численности пехоты, вооруженной разными видами оружия, в западноевропейских армиях XVI в.191Таким образом, во 2-й половине XVI в. осознание того, что мушкетеры и аркебузиры должны играть на поле боя более значительную и самостоятельную роль, постепенно закрепляется в сознании западноевропейских военных теоретиков и практиков. Главным препятствием на пути превращения мушкетеров в вполне самостоятельный род пехоты оставалось относительное несовершенство фитильных аркебуз и мушкетов, прежде всего медленность заряжания и связанный с нею невысокий темп стрельбы и в особенности невысокая меткость. На коротких дистанциях аркебуза давала в среднем 50 % попаданий, а мушкетер – около 80 %, но с ростом дистанции меткость стрельбы падала в геометрической прогрессии. Низкая скорострельность (в конце XVI – начале XVII в. для заряжания фитильного мушкета требовалось осуществить 28 операций, на что уходило не меньше минуты) также серьезно ограничивала потенциал вооруженной исключительно ручным огнестрельным оружием пехоты192. В этих условиях бой выигрывал тот, кто сумеет вывести на поле битвы больше мушкетеров и задействует в одном залпе максимальное их число. И снова здесь возникают аналогии с прошлым. Секрет успеха английской тактики времен Столетней войны заключался прежде всего в том, что английские военачальники впервые в истории средневекового европейского военного дела стали использовать лучников массированно, выставляя на поле боя тысячи и тысячи стрелков. Не случайно Ф. де Коммин, имея возможность наблюдать за действиями лучников в бою, отмечал: «По моему мнению, в бою лучники являются решающей силой, когда их очень много, когда же их мало, они ничего не стоят (выделено нами. – П.В.)»193.
Перед европейскими тактиками во весь рост встал ряд первостепенных по важности задач. Во-первых, как повысить эффективность огня стрелков и как организовать их таким образом, чтобы дать возможность участвовать в залпе возможно большему их количеству. Логическим следствием стало сокращение численности tercio для обеспечения его лучшей управляемости и маневренности и уменьшение глубины его боевого построения боевого порядка. Во-вторых, в новых условиях огромное значение приобретала дисциплина огня, выработать которую можно было только длительным и тщательным обучением как солдат, так и офицеров. Выдержка, дисциплина ведения огня, глазомер (умение правильно определить дистанцию залпа, на которой неприятель понес бы наибольшие потери и был бы вынужден отказаться от продолжения атаки) приобретали все большую и большую важность. Фактический переход от временно-контрактных армий к армиям постоянным, явочным порядком состоявшийся в конце XVI в., должен был облегчить разрешение этой проблемы.
Таким образом, идея революции в тактике через замену, условно говоря, ударной колонной тактики на линейную оборонительную буквально витала в воздухе. Пикинеры явно утрачивали прежнее доминирование на поле боя, и кто-то рано или поздно должен был принять действительно революционное решение, переворачивающее все прежние представления о тактике – отказаться решать исход схватки в ближнем бою и отдать первенство дистанционному поражению неприятеля. Не столкновение в рукопашном бою масс пехоты и конницы должно было принести победу, а сосредоточенный, массированный огонь мушкетеров и артиллерии. Пары пикинеры-жандармы и мушкетеры-рейтары, образно говоря, должны были поменяться теперь ролями.