— Да, только я больше не бегаю, — ответил Алан и приветливо улыбнулся сидящей напротив Лиле, которая смущенно опустила ресницы.
— Какой красавец! — улучив момент, шепнула Трейси соседке.
Никто не знал, хорошо или плохо, если раб умеет пользоваться столовыми приборами не хуже своих хозяев и вообще ведет себя так, будто обедает в столовой с белыми господами, а не на кухне, с черными слугами. Поскольку Касси, с успехом подражавшая своей госпоже, решила, что это хорошо, остальные были вынуждены согласиться, и Алана приняли в общество домашних слуг.
Вечером Лиле удалось получить разрешение выйти из дома: мулатка отправилась в хижину, чтобы забрать оттуда оставшиеся пожитки.
День выдался на редкость душный; Нэнси, мастерица угадывать погоду, предрекала грозу.
Пока Лила шла по тропинке, наверху то и дело вспыхивала и гасла алая полоса, а затем раздавался запоздалый раскат грома. Гроза приближалась, и мулатка ускорила шаг: как и многие темнокожие, Лила испытывала суеверный страх перед грозой.
Она не успела добраться до леса, как ливень обрушился на землю с такой яростью, что сквозь его завесу ничего нельзя было разглядеть. Одежда Лилы вмиг превратилась в мокрые тряпки, а волосы облепили голову. Ветер яростно трепал верхушки деревьев, дождь шумно стекал по листве, под ногами хлюпала вода.
Лила вздрогнула, увидев фигуру человека, который стоял под огромным дубом и смотрел на нее. Внезапно она ощутила странную радостную легкость, бессмысленность и ненужность терзаний и сомнений. Он ждал ее в дождь, он знал, что она придет!
Она бросилась ему навстречу, в его объятия, и мгновенье спустя Джейк ощутил жар ее кожи, упругость груди, мягкость и сладость губ. Лила казалась частью омытой ливнем природы с ее неповторимыми ароматами, первозданной свежестью и чистотой. Она была непознанным миром, землей, которую не отыщешь на карте.
— Ты вся промокла! Куда ты идешь?!
— В хижину.
— Я с тобой!
Они взялись за руки и побежали. Лила неслась длинным стремительным шагом, будто пущенная из тетивы стрела, и он едва поспевал за ней.
Дверь в хижину оказалась незапертой, и внутри было пусто. Лила свернула волосы жгутом и выжала, потом принялась выкручивать подол. В хижине был очаг, и она решила развести огонь. Вскоре пламя начало потрескивать, помещение наполнилось приятным теплом, а воздух словно сгустился от пара.
Хижину озаряли вспышки молний, на стенах плясали причудливые тени. В расширенных зрачках мулатки дрожало пламя. Ее лицо, ее губы были очень близко. Она молчала, но Джейку чудилось, будто он читает ее мысли.
Он часто слышал о распущенности цветных женщин, однако знал, что этой девушкой движет только любовь, она хочет, чтобы именно он, а не кто-то другой стал ее первым и, возможно, единственным мужчиной.
Джейк не стал выжимать одежду, он с нетерпеливой силой стянул ее, путаясь в мокрой ткани. Его тело блестело от влаги и огня, незагорелая кожа будто светилась изнутри. Он привлек к себе Лилу и почувствовал ее горячее дыхание на своей груди и шее.
Он раздел ее; она дрожала — от волнения, а не от холода, потому что в хижине стало почти жарко.
Когда на ней не осталось ни лоскутка, у Джейка невольно вырвался вздох восхищения. Ее полные груди с большими темно-коричневыми сосками напоминали тяжелые плоды на ветках тонкого дерева. Сильные ноги казались удивительно длинными. Джейк любовался ею, как драгоценностью, она была его черной, неподдельной, а потому по-настоящему редкой жемчужиной.
На кровати лежал набитый соломой матрас. Они опустились на него и сплели объятия. Когда он проник в ее тело, она слегка напряглась, но потом покорно обвила его гибкими, как лианы, руками и крепко прижала к себе.
На матовой коже Лилы поблескивала влага. Струйки воды стекали по шее и собирались в ямках над ключицами. Джейк видел в ее глазах свое отражение. Она вобрала его в себя и не хотела отпускать, так же как он желал навсегда остаться там, где находился сейчас.
У Джейка не было мыслей причинять ей страдания, использовать ее, как вещь. Он просто хотел почувствовать себя счастливым хотя бы в эти мгновения, ибо теперь жизнь как никогда представлялась ему чересчур короткой и не слишком справедливой.
Дождь стих. Гром отдалялся, был слышен только глухой рокот. Неизменный порядок вещей, обыденность, нерушимые правила казались насмешкой судьбы. Мирозданием правила любовь, и она же рождала доселе немыслимые порывы.
— Я очень рад, что это случилось. А ты?
— Да.
Почувствовав, что она говорит искренне, Джейк улыбнулся.
— Только не надо, чтоб кто-нибудь знал.
— Я никому не скажу!
— Даже матери?
— Ей тем более.
— Почему?
— После того, что случилось с нами, когда я была совсем маленькой, мама всегда боялась, что я повторю ее ошибку. Она презирала темнокожих, которые вступали в отношения с белыми. Она не верила в то, что между ними возможна любовь.
— А ты веришь?
Ее глаза казались очень большими и очень черными, а в голосе прозвучал невольный испуг:
— Не знаю.
Он нежно погладил ее волосы.
— Мы не выбираем, кого нам любить, — это просто случается, даже если приводит к большим сложностям. И у белых, и у черных сердца одного цвета: по крайней мере, в этом мы всегда будем равны.
— Я несвободна.
Лила закинула руки за голову и смотрела в закопченный потолок. Она уже не казалась наивной девочкой; Джейк видел на ее лице выражение, свойственное взрослой и мудрой женщине, и ему было горько осознавать, что, возможно, именно он что-то разрушил в ее прежде неприкосновенной душе.
Веру? Во что? Неграм с детства внушали, что они рождены для того, чтобы жить в неволе и принадлежать белому человеку. Он показался бы себе полным негодяем, если бы взялся поддерживать эту иллюзию.
— Я стану копить деньги. Потом пойду к мистеру Уильяму и все объясню. Мы с тобой уедем на Север или в Канаду. Там я наверняка сумею найти работу, и тогда женюсь на тебе.
Лила порывисто прижалась к нему, и Джейку казалось, что он всей кожей чувствует, как она счастлива.
В эти минуты он искренне верил, что способен пройти этот путь. Единственное, о чем он должен был позаботиться прямо сейчас, так это о том, чтобы Лила не зачала ребенка: пока она несвободна, этого нельзя допустить.
Джейк не сомневался в том, что их тайные встречи сулят редкое наслаждение: Лила вспыхивала мгновенно, как сухой тростник, и отдавалась с бессознательной страстью, не думая о пресловутых «приличиях».
К сожалению, пришла пора расставаться. Пока мулатка одевалась, Джейк любовался ею. Казалось, все ее существо было рождено, изваяно, создано для того, чтобы дарить любовь и радость.