- Хм, - поднял пальцы к виску Андред. И Алена поняла, что победила. Он решил, что это вся информация, которую ей сообщила Мара. И пусть ее отдают под трибунал, но она, наконец, вырвется из этого ужасного места. Шпионские игры явно не для нее.
14
Андред молчал несколько минут, выпустив коготь указательного пальца левой руки, и лениво выстукивал им на столе какой-то мелодичный ритм, глядя сквозь пространство. Алена задумчиво смотрела в стол, уже упокоившись от первого порыва сбежать отсюда как можно дальше и кляня себя последними словами за возможный срыв боевого задания. Положение стало крайне опасным. Если сейчас он согласится с ее неосторожным заявлением, у нее не было представления, каким образом совершить обратный ход. В этом случае, она теряет единственный шанс узнать что-либо полезное для спасения человечества от уже решенной участи. Она теряет все. Но и он, в этом случае, много чего терял. Такой поворот событий сводил на нет, все его нечеловеческие усилия по достижению какой-то неведомой ей, но очень желанной для него, цели. И она очень надеялась, что он снова невольно ей поможет, и все решит за нее сам. В ее пользу. Наконец, Андред поднял на нее глаза и скривил губы в неопределенной полуулыбке:
- Я получу назад тело сына?
- Не могу тебе этого обещать, - честно призналась Алена, обреченно понимая, что спасать положение он не собирается - потому что, особого влияния в армии не имею. И не знаю наверняка, смогу ли выполнить обещание. Но, использую любые возможности.
- Я мог бы забрать его сам. Если ты мне поможешь, - неожиданно заявил он.
- Чем помогу? - не поняла Алена.
- Добраться до вашего лагеря незамеченным я смогу. Но, также незаметно пройти по его территории вряд ли, - объяснил медик.
- Ты хочешь, чтобы я незаметно провела тебя в госпиталь? - уточнила девушка.
- Примерно так, - подтвердил он.
- Я не могу этого сделать. Помогая тебе, я имею право рисковать только своей жизнью. Ничьей больше, - как бы извиняясь, покачала головой Алена.
- Что ж, это справедливо, - поднялся со стула Андред, - когда твой парень придет в норму, я его верну. Не знаю пока, как именно это удастся сделать при возобновлении боевых действий, но верну. О том что труп моего сына Веги находится у вас я тоже пока никому не сообщу. Эта планете мне еще нужна.
После этого он обошел стол, провожаемый взглядом Алены, и остановился возле нее. Присел на одну из ног, согнув в колене вторую, опираясь на нее локтем. Расстегнул воротник рубашки и указательным пальцем чуть оттянул ее на груди:
- Если уверена в том, чего хочешь - снимай его.
Повернув и чуть опустив голову, Алена загипнотизировано смотрела на цепочку своего армейского жетона, змеящуюся тонким ручейком по его шее и пропадающую в полумраке под рубашкой. Она была уверена в том, что не хочет этого делать. Но, отступать уже было поздно. Ну, помоги же мне, черт тебя подери, - безмолвно умоляла она, стараясь не выдать своей мольбы выражением глаз, пряча взгляд на его груди. К которой почему-то вдруг захотелось прижаться, чтобы расслабиться как в первый день своего пребывания во вражеском лагере, почувствовать себя в безопасности от тяжких проблем. Но, видимо, читать мысли его переводчик не умел. Алена развернулась всем телом в его сторону. И тоже поднялась со стула, вырастая над ним, как сосна над утесом. Отпихнула стул назад каблуком сапога и тоже опустилась на корточки. И провела пальцами по его шее, вылавливая цепочку и доставая жетон. По его коже пробежала странная дрожь. И почему-то передалась Алене. Чтобы ее унять, она с силой сжала пальцы с жетоном в кулак. И резко подняла на него глаза, в которых уже была решимость принять до конца последствия своей ошибки. В этот момент, ее сжатый кулак накрыла его рука, прижимая ее к его телу.
Прозрачно-аквамариновые глаза с фиолетовыми лучиками смотрели в ее светло-серые безмятежно, как отражение неба в слезах. Он вовсе не прощался с ускользающей целью. Его бесхитростный увлекающий в какую-то необъятную бездну взгляд очаровывал и гипнотизировал как сказочный змей, обещанием чудес. Свет померк и в Алениных глазах. С трудом отцепляя от него взгляд, она бессильно опустилась на колени и села на пол. Голова начинала кружиться от непонятного торнадо, пронесшегося по ее мыслям, и безнадежно запутавшего их все. Ну почему же ты такой милый, такой далекий, такой близкий и так хочется быть рядом с тобой - грустно думала она, - ты должен быть врагом. И в ее голове снова зазвучали слова давно услышанной где-то песни*:
"Враг навсегда остается врагом.
Не дели с ним хлеб, не зови его в дом.
Даже если пока воздух миром запах.
Он, хотя и спокойный, но все-таки враг.
Будь же верен прицел, и не дрогни рука.
Ты погибнешь, когда пожалеешь врага."
Но, жалела она не его, и не человечество, а почему-то себя. Он был так человечен. Даже гораздо более человечен, чем многие из людей. Она не помнила момента, когда начала думать о нем так. Но понимала, что случилось это не сейчас. Просто сейчас она окончательно осознала, что для нее он уже не чудовище. И сейчас она испытывала странное желание по-человечески прижаться к нему, чтобы почувствовать, наконец, землю под ногами. Испытать чувство защищенности от невзгод этого холодного мира. Но, надежда на исполнение желания уплывала все дальше и дальше по ее же собственной ошибке. И Алене страстно захотелось ее удержать.
- Ты так просто сдаешься в этот раз, - тихо выдохнула она разочарованно, и не узнавая свой голос. Слыша его как будто со стороны.
- В этот раз я не могу гарантировать твою безопасность, - объяснил он, - и ты не сможешь мне доверять.
- Но, ведь так было с самого начала, - возразила Алена, - я лишь не знала об этом.
- И поэтому тоже я должен тебя отпустить, - тихо ответил Андред, - обещав тебе безопасность, я учел не все возможные ситуации. И не мог отвечать за свое обещание.
- Что ж она... такое... такая, что ее боишься даже ты, - почему-то зло выдохнула девушка.
- Я не боюсь, - качнул Андред пеплом длинных прядей волос, - мне всего лишь нечего поставить между ней и тобой. Если она о тебе узнает, ты действительно можешь погибнуть. Даже, если не буду отходить от тебя ни на шаг. Я не всесилен.
- Тебе настолько дороги случайные члены твоей семьи? - грустно-иронично поинтересовалась Алена.
- И это тоже, - невесело усмехнулся он, - Но, дороже мое слово и твое доверие.
Почему-то от этих слов, душу Алены обожгли горячие искры.
- Почему? - растеряно спросила она, то ли его, то ли себя.