И вновь.
И опять.
Всю ночь.
Постоянно меняя позиции и перекатывая весьма нелегкие 6-дюймовые гаубицы. Не только силами артиллеристов. Тут им и пехота помогала.
Хуже оказалось батарее 30-фунтовых мортир, которые разместили в городе. Там прямой видимости не имелось. И указанную карточку составлять было намного сложнее. Кроме того, у шведов имелись свои мортиры. А потому сообразив откуда стреляют, они постарались затеять контрбатарейную борьбу. Поэтому приходилось после каждого залпа отходить. Чтобы в ответ не накрыли.
И так раз за разом.
Да, ответным огнем могли повредить мортиры. Но они были весьма крепкими. А потому им угрожал только прямое попадание или совсем близкий взрыв гранаты.
Потом же, как ответный огонь шведов затихал. Расчеты тихо прибегали. Проверяли правильность наведения. Заряжали мортиры принесенным с собой выстрелами. Давали залп и отходили.
Причем залп давали не обычным образом, а вставляя трубку замедлителя в запальное отверстие. Чтобы имелось секунд в пятнадцать, между поджиганием ее и выстрелом.
Зарядили.
Расчеты отошли.
Канониры подпалили трубки и тоже ходу…
Шведы пытались ловить русские расчеты давая залп почти сразу после них, но накрывать им удавалось только оставленные мортиры. Стреляли из которых, кстати, вперемежку. Половина батареи палила гранатами, половина зарядами тяжелой картечи. Навесом.
И такое шоу до самого утра.
Спокойно.
Вдумчиво.
Без лишней суеты и геройства.
С наступление рассвета все затихло.
Русский лагерь продолжил вести осаду правильным образом. То есть, копать траншеи для того, чтобы подвести поближе ломовые пушки.
Как ни в чем не бывало.
Словно бы ночью ничего не происходило.
Разве что артиллеристы осадного полка отсыпались. А их подменившие ребята из полевой артиллерии прохаживались возле орудий.
Новая ночь.
Все повторилось заново.
Опять спокойная размеренная бомбардировка. Только теперь еще и ломовые пушки стали стрелять ядрами с приличной дистанции по батареям крепости. Не столько в надежде их подавить, сколько для острастки. Все-таки чугунный шарик прилетевший из такой дуры ощущался даже в ночи, даже взрывший землю в десятке шагов от тебя… а уж если попадали в какое орудие…
Третью ночь мортиры били уже исключительно картечью. А гаубицы делали более длинные паузы между артиллерийскими налетами. Но и так, несмотря на экономию, к утру гранаты кончились.
Все.
Финиш.
Не успели отлить в нужном объеме. Их ведь более пяти тысяч шутк умудрились расстрелять за время взятия Нотебурга и тут, под Ниеншанцем. Из-за чего, среди прочего, и был весь этот цирк. Так бы Петр подвел траншеи честь по чести и просто засыпал крепость гранатами. Дело в то? Но гранаты подходили к концу…
— Пригласите переговорщиков, — потянувшись, произнес царь.
Хоть и грохотало, но он отлично выспался. Эти выстрелы и взрывы даже как-то убаюкивали. На удивление.
Командир одной из пехотных рот, знавший шведский, в сопровождении нескольких солдат подошел к крепости. В него, правда, хотели начать стрелять из мушкетов. Но единственный прозвучавший выстрел был отведен сослуживцем стрелка в небо. А потом того скрутили и утащили куда-то стены.
— Мой государь предлагает вам прислать переговорщиков! — крикнул подошедший довольно близко ротный.
Шведы промолчали.
Он еще пару раз выкрикнул эту фразу.
И опять тишина.
Поэтому он пожал плечами и вернулся обратно. Свою функцию он выполнил. Донес до них слова царя. И они явно их услышали. А дальше не его дело.
— Крепость эта… Встал спиной к валу. Плюнул. Попал в противоположную стену. А поди ж ты. Гордые. — усмехнувшись заметил Меншиков.
— Крепок швед, — согласился с ним царь, да и остальные.
Постояли.
Помолчали, смотря в сторону крепости.
— Ладно, готовимся к штурму. — тяжело вздохнув, произнес Петр.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Сейчас? — удивился Меншиков.
— Зачем? В ночь. Размягчим их сначала картечью из мортир, а под утро пойдем приступом.
Петр еще немного посмотрел на крепость.
Махнул рукой.
И вернулся в свой шатер — завтракать.
— Государь! — воскликнул кто-то снаружи, едва он шагнул в сторону шатра.
Царь обернулся.
Проследил за жестом солдата и увидел, что у крепости идет какое-то движение. Со стен сбросили веревочную лестницу и по ней кто-то стал спускался.
— Ворота видимо завалили. — повеселевшим голосом произнес Меншиков. Прямо засветившись.
Минут через пять шведская делегация подошла.
Это был тот же самый лейтенант.
Только…
Сильно помятый.
Форма местами порвана и немало испачкана. Лицо осунувшееся и наспех умытое. Волосы грязные. Глаза воспаленные. Было видно, что ему последние дни досталось. И как минимум здорового сна ему остро не хватало.
— Рад вас видеть живым и здоровым, — улыбнулся царь.
Вполне искренне.
Петр Алексеевич ценил личную храбрость. И то, что этот офицер, несмотря на испытания и обстоятельства держался в чем-то даже горделиво, грело его взор.
— Благодарю, сир.
— Я предлагал гарнизону крепости выйти с оружием и развернутыми знаменами. До начала дела. Сейчас я вам этого предложить не могу. Но и продолжать бессмысленную бойню не хочу. Вы готовы сдаться?
— На каких условиях?
— Вы выходите только с личным оружием. Без припасов и знамен. Я гарантирую вам возможность уйти в сторону Выборга. В случае отказа мне придется продолжить обстрел и предпринять штурм.
— А что будет с ранеными и убитыми?
— Погибших мы похороним. Раненым окажем помощь. Те из них, кто выживет, будет числиться в плену.
— Мы можем подумать?
— До вечера.
— Я передам условия, сир. — кивнул с максимальным достоинством лейтенант. При этом по его лицу не было видно какие эмоции он испытывает.
— Может быть ты и твои люди голодны? Прошу, — махнул он рукой в сторону большого стола, накрытого для него и его свиты.
— Благодарю, сир. Но мы не голодны.
Лейтенант поклонился.
И чуть прихрамывая на правую ногу удалился.
— Сдадутся? — задумчиво спросил Михаил Голицын.
— Было бы неплохо. Даже если там две-три сотни вот таких крепких духом солдат — мы кровью умоемся на штурме.
— У нас еще есть тяжелая картечь. Мы можем недельку ей поработать.
— Да будет тебе, — отмахнулся Петр. — Поработать. А когда мы солдат в деле проверим? Зря что ли он до седьмого пота на штыках учились?..
Царь хорохорился.
Старательно излучал уверенность. Но и сам немало сомневался.
Вон — три ночи крепкой бомбардировки. А шведы еще нос воротят. И как было бы там, в Нотебурге, если бы у них оставалось человек двести-триста? Штурм то рискованный. Узкие галереи. Численным преимуществом не навалиться. Тут, правда, такой беды не было. Но все равно. Тревожно.
Командиры и свита, что окружали Петра, смеялись, шутили, но и невооруженным глазом было видно — натужно, нервно. Один Меншиков, пожалуй, рвался в бой. Но его отчаянная храбрость не для кого секретом не была. Да и будучи командиром кавалерии армии он вряд ли бы принял участие в штурме.
Впрочем, шведы не стали испытывать судьбу.
Ближе к вечеру, разобрав завал у ворот, они вышли. И в виду выстроенных русских полков проследовали через мост и Ниенштадт на север. По дороге к Выборгу.
Молча.
Унося с собой только шпаги.
— Сто семьдесят три человека, — медленно произнес Петр.
— Комендант ранен, а уходит. — заметил Меншиков. — Мы же условились — все раненые в плен.
— Пускай, — махнул рукой царь.
Осень вступала в свои права. И строго говоря, выходя в этот поход он не рассчитывал на взятие Ниеншанца. Думал, что всю осень придется возиться с Нотебургом. А возможно и зиму.