Девушку, которая читала на скамейке под дождем, звали Надя. Она была четверокурсницей с журфака. Из всех книг Надя предпочитала те, которые ей нравились. Поэтому она читала книги про любовь. Муж ее, учившийся на пятом курсе журфака, выступал за свободные отношения. Он изменял Наде, в чем открыто ей признавался, и настаивал, чтоб и Надя изменяла ему, утверждая, что это укрепит их брак. Надя вслух соглашалась с мнением мужа. Выкроив свободную минутку, она говорила ему, что идет к другому мужчине, а сама шла в парк читать книги. В этих книгах мужчина любил женщину, женщина любила мужчину, и никто никому не изменял. Надя была рада за героев книги и подумывала о самоубийстве. Однако она прочла в каком-то женском журнале, что самоубийство закрывает дорогу в рай. Нельзя сказать, что Надя верила в рай, но в ад верила точно. Однажды Надя спросила у мужа, почему он не сказал ей до свадьбы, что выступает за свободные отношения. Муж признался, что до свадьбы верил в моногамию, но Светочка с филфака поколебала его уверенность. Надя красочно описывала мужчин, с которыми у нее якобы была связь, надеясь вызвать в супруге ревность, но мужа ее рассказы только раззадоривали. Они ютились в общаге, в комнате с тонкими стенами, и соседи их часто подслушивали. Надя очень стеснялась, а муж, наоборот, не стеснялся. Поздно ночью он засыпал, раскинувшись на кровати. Рано утром Надя вставала, чтоб погладить ему брюки. Потом шла на пары. Затем в парк — читать. Вечером у нее болела голова. Муж относился к Надиной мигрени с пониманием и, чтоб не беспокоить ее, тихонечко уходил к любовнице. На нем были брюки, которые Надя погладила, и белая рубашка, которую Надя постирала. Надя перестала ходить в парк и на занятия, лежала в кровати и хандрила; муж решил сделать жене сюрприз и нашел ей любовника среди своих друзей, которые тоже выступали за свободные отношения. Надя устроила безобразный скандал. Мужу было стыдно перед другом; он так и сказал Наде. Надя не знала, что на это ответить, и поэтому ничего не ответила. Вскоре она возобновила походы в парк, но мужу об интрижках на стороне больше не рассказывала. Муж сначала сердился, а потом решил, что тут ничего не поделаешь, и в самом деле не стал ничего делать. С очередной любовницей у него не заладилось, и он проводил дни, играя в «Battlefield 2» по сети.
Надя чувствовала, как у нее в душе отмирает что-то важное. Ей ничего не нравилось, мир опостылел, а люди, которых она раньше считала друзьями, вызывали раздражение. Люди, видя такое к ним отношение, стали отдаляться от Нади. Вскоре Надя осталась совсем одна. Ее прекратили звать в гости; а на свингерские вечеринки, которые устраивали друзья мужа, она не желала ходить сама. По вечерам она гуляла по улицам со своим любимым зонтом шафранного цвета. В городе появился особо опасный маньяк, и Надя почти желала, чтоб он убил ее, но он убивал только маленьких девочек. Со временем Надя устала бродить по холодным улицам. Она проводила вечера в кафе за чашечкой капучино. Иногда ей хотелось, чтоб кто-нибудь подсел к ней, а иногда не хотелось. В любом случае к ней никто не подсаживался. В синих окнах краснели огни большого города. Шумные компании оглашали зал громким смехом. В кафе царило коллективное веселье. Надя тихо сидела перед чашечкой, в которой медленно остывала светло-коричневая жидкость. Однажды рядом с ее столиком остановился небритый мужчина. Надя сначала подумала, что мешает ему пройти, и подвинулась вместе со стулом, освобождая проход. Но мужчина продолжал стоять. Надя посмотрела ему в лицо и испугалась, но не за себя, а за него. Мужчина весь трясся, моргал и шевелил серыми как пепел губами. Его худое тело облепил мокрый костюм — хоть выжимай, — под ботинки натекла большая лужа дождевой воды. Он был сильно пьян, но Надя не почувствовала угрозы; только жалость. Она подскочила.
— Вам плохо? — Она схватила его за рукав. — Сядьте, пожалуйста.
— Простите. — Он прижал руку к груди. — Я немного пьян; у меня есть на это некоторые основания…
— Случилось что-то плохое? — испугалась Надя.
— Да, пожалуй… но я сейчас не об этом… — Он схватился за край столешницы, чтоб не упасть. — Дело в том, что когда-то я видел вас в парке, мечтал о вас дни напролет, а потом вы ушли, и я вас забыл…
Надя ничего не понимала.
— Но сейчас увидел и вспомнил, — быстро сказал мужчина. — Вы читали в парке книгу, а я хотел к вам подойти, потому что видел вас на открытке или еще где-то; вы были моей детской мечтой, единственным светлым воспоминанием. Боже, знали бы вы, кем вы для меня были, но вы не знали, никто не знает, кто он и для кого…
Надя бессознательно погладила пьяного мужчину по руке.
— Меня зовут Меньшов, — представился он после долгой паузы. — Я знаю, это глупо, что я к вам подошел без причины, я идиот, вы возненавидите меня и будете правы, или того хуже: отвернетесь и промолчите, умоляю, только не это: лучше накричите на меня и прогоните прочь. Я дурак, что подошел к вам, теперь я вижу: у вас кольцо на безымянном пальце, вы замужем, и я не имею никакого права быть здесь… — Он прижал ладонь к лицу. — Боже, что я сделал со своей жизнью, вы понимаете, что я сделал? Никто не понимает, никто никого не понимает, все только о себе и для себя, но вы же понимаете? — Он убрал ладонь с лица и горячо зашептал: — Вы такая красивая, но это ладно; разве мало красивых женщин в этом хмуром городе, красавиц с белыми лицами из сверкающего снега, сердцами из вощеной бумаги, вы милая, таких не осталось, безотчетно милых, настоящих женщин, которые ради любимого и в огонь и в воду, которые санитарками в войну, которые за мужем в Сибирь… мне кажется, вы такая, вы наверняка такая, боже, скажите, что вы такая; нет, не говорите, прошу вас, ничего не говорите, я часто видел — откроет рот, и всё волшебство куда-то делось… но вы молчите, а я даже не знаю, как вас зовут…
— Меня зовут Надя, — тихо сказала Надя и положила руку ему на ладонь. — Пожалуйста, не волнуйтесь. Мне всё кажется, что вы вот-вот упадете в обморок. Успокойтесь, вы вовсе не идиот, я просто пока не совсем понимаю, о чем вы говорите. Ну сядьте, сядьте же, пожалуйста. Давайте я закажу вам кофе, и вы мне расскажете поподробней, хорошо?
Меньшов невесело засмеялся.
— Вы думаете, я из-за всего этого… такой? А я не из-за этого… Я такой, потому что разочаровался в себе, я думал… всегда думал, что я другой, а потом понял, что не другой, я просто могу врать всем, что другой, но я такой же, ха-ха, как все они, со мной всё ясно, с самого начала было ясно… и вы, вы тут сидите и жалеете меня, я вас недостоин, я ничего и никогда… я трус, трус, обыкновенный трус… — Он вцепился скрюченными пальцами в волосы. — Прошу прощения. — Он быстро удалился.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});