дома, поэтому решил быть с ней милым.
— Если только ты не хочешь, чтобы я носила то, что ношу в баре.
— Это было бы хорошо для бизнеса, — съязвил он, следуя за ней в свою комнату, неубранную, как обычно, и он снова пожалел, что не застелил постель.
Она указала на кровать.
— Кто-то веселился.
Она что-то промычала себе под нос, перешагнула через груду одежды и открыла дверцу шкафа.
— Здесь никому не было весело, — прорычал он.
Она рассмеялась, и это его разозлило и заставило забыть о своем плане быть с ней очень милым и благодарным за то, что она была рядом. Она подавила смех и сказала:
— Надеюсь, ты хотя бы послал цветы.
Рыча, он подошел к комоду, где хранил свои рабочие рубашки, вытащил пару футболок с логотипом и бросил ей. Она поймала их, открыла одну, чтобы посмотреть, а потом перекинула через руку.
— Спасибо. В семь?
— Семь, чего?
Она меняла мысли быстрее, чем «Амтрак» (Американская железнодорожная компания, занимающаяся пассажирскими перевозками. Монополист в обслуживании пассажиров, путешествующих на дальние расстояния железнодорожным транспортом. «Амтрак» является государственным предприятием, принадлежащим Правительству США).
— Завтра в семь утра?
Он покачал головой.
— О, да, конечно.
Она улыбнулась и попрощалась, оставив его одного в неубранной комнате. Что, черт возьми, только что произошло?
Он пришел на работу в половине седьмого, раньше, чем обычно, он хотел, чтобы все было идеально для ее первого дня. Новое кресло, кожаное, вращающееся кресло, за которое он заплатил кругленькую сумму в магазине канцелярских товаров, стояло за столом, который он постарался привести в порядок в пятницу днем. Он сварил кофе и наполнил холодильник ее любимой газировкой и водой в бутылках. Напитки были в полной безопасности от парней, и он угрожал им, чтобы они держали руки подальше, но он должен предупредить ее, чтобы она не держала там еду. В конце концов, они были волками.
Она вошла в его рубашке, завязанной сбоку так, что она доходила только до пояса ее темных джинсов, и он не был уверен, что было что-то круче, чем видеть ее в своей одежде. Он хотел бы видеть ее только в рубашке, и ничего больше. Ее строительные ботинки выглядели восхитительно, и она подстригла волосы, отметины на шее, как маяки для него, едва заметные, но все еще зовущие его.
— Привет, босс, — сказала она, улыбаясь. — Это единственный раз, когда ты от меня это услышал, так что, надеюсь, тебе понравилось.
Она уже начала, и ему это нравилось.
— Нет, на самом деле, я думаю, что это очень уместно. Ты должна все время меня так называть.
— Это будет стоить тебе доллар каждый раз, когда ты захочешь, чтобы я называла тебя боссом.
Он фыркнул себе под нос. Она была слишком дерзкой для своего же блага. Она нырнула прямо в платежную ведомость, и он оценил, что она понимает, как важно для него заботиться о своих людях. Он устроился в задней части магазина, где было четыре гаража, которые делали заказную работу, и посмотрел на мотоцикл, который ему было поручено восстановить. Он не мог выбросить ее из головы, прекрасно понимая, что она будет то входить, то выходить из магазина, и он сможет увидеть ее в любое время, когда захочет. Это было похоже на сбывшуюся мечту, по крайней мере, ту, где они в одежде.
Его рабочие просочились внутрь, все из его стаи, все они говорили о том, что Каденц начала работать и как мило она выглядит в рубашке.
— О чем ты думаешь так серьезно? — спросил Майкл, подходя посмотреть на старый вертолет.
— Я подумал, может, купить ей цветы или еще что-нибудь? Как бы поздравляя с первым днем? А ты как думаешь?
Майкл позеленел.
— Думаю, ты опоздал.
— Что? — взревел он.
Майкл поднял руки и отступил на несколько шагов.
— Крис прислал цветы, парень из доставки появился, как только мы вошли.
— Черт! — закричал он и швырнул гаечный ключ, который держал в руке, в бетонную стену.
Он велел Майклу оставить его одного, боясь, что он попытается выместить свою агрессию на лице Майкла, и погрузился в разборку мотоцикла. Около одиннадцати у него появилась идея, он прибрался, вышел на улицу и нашел ее в ее новом кабинете, она что-то писала в блокноте. Цветы, какие-то розовые, очень сладко пахнущие, стояли в дорогой хрустальной вазе. Там была карточка, но она ее явно спрятала, оставив только держатель.
— Красивые цветы, — сказал он с порога, надеясь, что он не звучал ревностно.
— Это мои любимые.
Она секунду смотрела на них, а потом перевела взгляд своих зеленых глаз на него.
Он этого не знал. Почему он не знает, какие цветы больше всего нравятся его женщине? Что это за цветы? Он проглотил это, изо всех сил стараясь не обращать внимания на желание выбросить вазу в окно.
— Вот я и подумал, хочу пригласить своего нового сотрудника на ленч. Что скажешь?
Она нахмурилась.
— Рене заедет за мной на ленч. Ты хочешь, чтобы я отменила ленч с ней?
Неужели пыткам не будет конца?
— Нет-нет, все в порядке, я просто не хотел, чтобы ты голодала.
Он попытался выдать свое несчастье за безразличие, но был уверен, что потерпел неудачу. Он вышел и вернулся в магазин, и когда он увидел машину Рене, въезжающую на стоянку, к нему вернулось тошнотворное чувство, и он почувствовал, что все в стае Джейка делают все возможное, чтобы заставить Каденц выбрать их.
Вертя гаечный ключ в руках, он подумал о том, насколько могла бы быть эта ситуация идеальной. Если бы не отец, он сказал бы, что она принадлежит ему, что он любит ее и будет заботиться о ней вечно. Он сказал бы ей, что боится причинить ей боль, поэтому будет держаться от нее подальше, пока не возьмет своего зверя под контроль, но она никогда не должна сомневаться, что он делал это для ее защиты. И она бы поняла, пообещала своим мелодичным юным голосом, что будет ждать его и доверять ему, и все было бы прекрасно.
Он был бы частью ее жизни, а не стоял бы в тени, как проклятый преследователь, и ее друзья не снабжали бы его информацией. Он сделал бы все, что Лайнус сделал для своей бывшей жены, а Каденц это бы понравилось, и он сделал бы все, чтобы заставить ее улыбнуться, увидеть ее счастливой. Выпускной, первая поездка, лето на озере. Он с радостью сделал бы все, что угодно, потому что ее улыбка стоила для него всего,