— Но даже если он и не боится, что он может сделать? Человечек, способен ли ты пошевелиться?
Ди молчал. Действительно, двигаться он не мог. Едва охотник увидел лица мидвичских медуз, как тело его оказалось спеленуто множеством невидимых цепких рук.
— Теперь сообразил, человечек? — продолжила средняя, и видимо старшая, сестра. — Это наши волосы постарались.
И точно. Шеи и туловища мидвичских медуз терялись во мгле, потому что все, что находилось ниже их подбородков, скрывали черные волосы, целый каскад из десятков тысяч прядей, плотным саваном обволакивающий чешуйчатое тело. Однако это были не обычные волосы. Локоны расползались по поверхности воды, точно щупальца, и, почуяв движение, присутствие кого-то в их логове, по воле трех сестер заманивали жертву в центр каменного кольца. Затем, когда наступало время, в мгновение ока опутывали конечности несчастного, полностью обездвиживая жертву.
И это еще не все. В окруженном скалами бассейне плескалась вовсе не вода. Скалистые пики перегораживали акведук, так что вода обтекала яму, само же логово было наполнено секрециями волос. Жидкость текла медленно, неуловимо, вторя мягкому колыханию локонов, и даже Ди, с его обостренным осязанием, не успел подготовиться к нападению. Незаметно для охотника волосы обтянули его талию, обвились вокруг запястий и предплечий, вокруг плеч и шеи, надежно пленив конечности.
Остальные же волоски — нет, щупальца! — принялись нырять в рукава, штанины, проникать в швы одежды, добираясь до голого тела, дразня его, рассчитывая сделать Ди рабом низменной страсти. Вне зависимости от того, насколько человек крепок духом, через несколько секунд подобных интимных поглаживаний он поневоле отдавался неге, превращаясь в объятого похотью безумца, — такова была бесстыдная, грязная ласка мидвичских медуз, и никто не мог ей противостоять.
— Ну, станешь ли ты молить нас о пощаде? — спросила старшая. — Обычно мы забираем жизни вот так. Вот так… — Ее слова послужили сигналом остальным: троица прянула в разные стороны, смоляной поток разделился, открывая три длинные шеи, отливающие чернью и голубизной, и массивный торс. Туловище оказалось таким толстым, что двое взрослых мужчин, раскинув руки, не смогли бы обхватить его. Медузы подались к Ди поближе.
— Мы можем переломать тебе все кости, когда пожелаем, — продолжила старшая сестра, глядя Ди прямо в глаза. Взор ее полыхал красным пламенем адского сладострастия. — Но ты такой хорошенький. И так хорошо сложен… — Верткий язычок лизнул шею Ди.
— Воистину. Нам уже века три не попадался подобный красавчик. — Влажные губы другой сестры играли с мочкой уха Ди, обдавая щеку охотника жарким, дразнящим дыханием.
— Но мы не станем убивать тебя. С нами ты познаешь неземное наслаждение, а потом мы осушим тебя до мозга костей, — сладострастно простонала честная младшая голова.
Источником жизни мидвичских медуз служила не только энергия, выкачиваемая из истощающихся организмов. Благодаря аномальным, свойственным лишь демонам способностям, они превращали крепких мужчин и миловидных женщин в самом расцвете сил в бездумных развратников, терзаемых страстью, а затем поглощали энергию чистейшего сексуального наслаждения, источаемую жертвами в апогее страсти. Вот весь секрет бессмертия трех сестер, вот почему они существовали еще до вампиров, с тех древних времен, когда миром правила человеческая раса.
Впрочем, никто не утверждает, что медузы всеядны. Сестры были своего рода гурманами. Граф посылал в подземный мир сотни людей, но сестры веками не получали такого удовольствия, как сегодня. Обычно они просто пожирали плоть жертв, жадно, но безрадостно, — и так год за годом. А теперь пришла пора, и их общее тело содрогалось в конвульсиях грядущего наслаждения. Яркий румянец разгорелся на трех прекрасных лицах, в глазах заплясало веселое пламя, а обжигающее дыхание угрожало расплавить Ди.
— Итак, приступим, — провозгласила старшая.
Три пары влажных, чарующих губ приникли к намертво сомкнутому рту охотника.
И в этот миг сестры увидели — увидели кровавый отсвет, вспыхнувший в глазах Ди. Свет этот проник в развращенные мозги медуз: внезапно три сестры ощутили, как по их телу побежал доселе им неведомый, сладкий трепет.
— О-о, эти губы, — хрипло протянула старшая голова.
— Покажите мне ваши шеи, — приказал вдруг низкий, властный голос.
Не успев даже понять, что это произнес именно Ди, три сестры разом вздернули подбородки, явив требуемое. Инстинкт подсказывал им, что нет другого способа продлить лихорадочное возбуждение, терзающее их тела. Всякий разум отказал мидвичским медузам.
— Распустите волосы.
Секунда — и Ди обрел свободу. Правой рукой он вернул меч в ножны, а левой прихватил одну из смоляных прядей.
— Капкан с наживкой из наслаждения — вот только кто кого поймал? — Пробормотав это, Ди отбросил коварные волосы и притянул к себе красавиц поближе. — Эта работа мне не по душе, но другого способа найти выход отсюда нет. Меня ждут. — Внезапно брови его поползли на лоб, а глаза закатились. Губы охотника приоткрылись, и из-под них показалась пара клыков. Свирепый, злой — сейчас он как никогда походил на вампира.
Что же произошло дальше в кромешной тьме?
Женским крикам вторил плеск воды — это бился в судорогах сладострастия медузий хвост. Неземное удовольствие овладело сестрами, они угодили в собственную ловушку и теперь захлебывались наслаждением. Вскоре одно за другим последовали три шумных удара о воду. А потом Ди скомандовал:
— Вставайте.
Заворочалось черное туловище, принялись извиваться змеиные шеи: три сестры поднимались снова, но теперь их лица были пусты, а глаза, прежде налитые кровью, погасли, став серее тумана, — страсть задушила жизнь. Жутко было смотреть в эти мертвенно-бледные, восковые лица, отмеченные ниже подбородка парой глубоких рваных ран — следами клыков.
Кто бы мог предположить, что демоническая кровь, дремлющая в венах Ди, даст о себе знать в критическую секунду? Тыльной стороной ладони юноша отер рот, испустив болезненный стон. Наконец, когда лик его вновь стал холоден, как горный ручей, Ди приказал сестрам вести его к выходу.
Три головы молча качнулись в воздухе и растворились во мраке. Ди пошел за ними следом. И тут раздался насмешливый голос, как будто заговорила некая часть тела охотника:
— Пускай тебе это и ненавистно, собственную кровь не переборешь. Такова твоя судьба — и ты чувствуешь это нутром.
Ответ последовал незамедлительно:
— Замолчи! Не помню, чтобы разрешал тебе объявляться! Убирайся!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});