Читать интересную книгу Прыжок в неизвестное - Лео Перуц

— Скажи, Роберт, что мне делать с этими восемьюдесятью кронами?

— Передо мною как раз постановление о продаже с молотка виллы «Эльфида» в Нойвальдегге. Двенадцать комнат, службы, гараж, дивный парк, в двух минутах пути от трамвая… Поезжай и прими участие в торгах.

— Нет, не шутя, я нахожусь в затруднении. Я не знаю, мои ли это деньги или не мои. Это — жалованье за месяц господина Дембы, репетитора Георга и Эриха. И, представь себе, Демба не хочет его взять.

— Жалованье за месяц? Разве сегодня первое число?

— Нет, но он уже сегодня попросил жалованье.

— И не хочет его взять?

Адвокат стряхнул пепел с сигары.

— Да, не хочет. Послушай, что произошло. Четверть часа тому назад раздается звонок, и входит Анна: «Сударыня, это господин Демба». Я удивлена и думаю: «Что ему понадобилось теперь, в два часа дня? Мальчики ведь до четырех в гимназии, он это знает». Я как раз принимала счет у кухарки и велела ему сказать, чтобы он подождал немного в гостиной, что я сейчас приду. Пусть посидит. Разделавшись с кухаркою, иду в гостиную.

Фрау Гирш приостановилась, чтобы передохнуть, испустив легкий вздох, который должен был выразить, как ее донимают повседневные заботы. Затем она продолжала:

— Когда я вошла, он вскочил, и вид у него был совершенно такой же, как у горничной, когда я застаю ее над сахарницей. Ты ведь знаешь: Анна, вообще говоря, молодчина, но сахар — ее слабость. Так вот, у Дембы тоже был такой вид, как будто он сделал что-то недозволенное. Он был совершенно растерян. Я говорю ему: «Сидите, сидите, господин Демба!» И думаю: почему он так смутился? Мне и в голову не могла прийти сигара.

— Какая сигара? — спросил адвокат.

— Погоди. Сейчас услышишь. Он садится, и я его спрашиваю: «Ну, господин Демба? Что у вас нового?» Он говорит: «Сударыня, я хотел вам только сообщить, что должен уехать на две недели». — «Ах, это очень неприятно, — говорю я, — посреди учебного года. И перед педагогическим советом. Разве вы Георгу не будете нужны? Какие же у вас срочные дела?» — «Важные семейные обстоятельства, — говорит он, — и Георгу в течение ближайших двух недель не понадобится моей помощи, а Эриху — и подавно. Они по всем предметам идут хорошо, а по математике, в которой Георг немного слаб, только через месяц предстоит письменная работа». — «В таком случае, пожалуйста, — говорю я. — Если вы думаете, что мальчикам не понадобитесь, то… Впрочем, вы можете ведь прислать мне товарища, который бы вас временно заменил». — «Этого не потребуется, — отвечает он, — но я хотел бы попросить вас, сударыня»… Коротко говоря, просьба его в том, чтобы я уже сегодня заплатила ему жалованье за месяц. Ты знаешь, я не люблю платить вперед репетитору, но все-таки я сказала: «Конечно, пожалуйста», — потому что ему ведь нужны деньги на дорогу. Беру свою сумочку и достаю восемьдесят крон. Собственно говоря, ему следует меньше, потому что я не должна бы считать то время, в течение которого он будет отсутствовать. Но я подумала: Георга он натаскал по математике, у мальчика нет ни одной дурной отметки с тех пор, как Демба дает ему уроки, а у этого человека каждый грош на счету, так не стану же я высчитывать несколько гульденов. Ведь я права?

— Разумеется, детка, — сказал адвокат.

— Ну вот, достаю я из сумочки восемьдесят крон и в этот миг чувствую вдруг запах чего-то горелого, оглядываюсь и спрашиваю Дембу: «Господин Демба, вы не чувствуете здесь какого-то запаха?» Он принюхивается и говорит: «Нет, сударыня, ничего не чувствую». — «Но в комнате что-то горит», — говорю я и в это мгновение замечаю уже дым и дыру, которую он прожег себе в накидке. Он закурил сигару, пока ждал меня, и быстро спрятал ее под накидку, когда услышал мои шаги, почему не знаю. Сначала я думала, что он взял одну из твоих виргиний из ящика с сигарами, — ты ведь всегда оставляешь его в комнате открытым, Роберт. Я тебе сто раз говорила: не оставляй его на столе — у Анны есть пожарный, и когда она с ним вечером уходит из дому, то, наверное, всякий раз берет на дорогу несколько штук. Но ведь тебе ничего не втолкуешь. Ведь я права?

— Да, дитя мое, — сказал адвокат.

— Ну, думаю я, наверное, он стянул одну из твоих Виргиний и хотел спрятать ее под накидкой и поэтому так смутился, когда я вошла. Я кричу: «Господин Демба, вы прожгли себе дыру в накидке!» Демба вскакивает и роняет сигару на пол. Но это была не Виргиния, а маленькая, толстая сигара; таких ты не куришь, — значит, он ее с собою принес. Так почему же он ее спрятал? Этого я не могу понять. Как бы то ни было, коротко говоря, он уронил сигару, и она лежит на ковре и дымится, на том маленьком ковре, знаешь, который нам подарила тетя Регина в благодарность за то, что ты вел два года тому назад ее дело против домовладельца за оскорбление чести. Так вот, горящая сигара падает на ковер. Я страшно испугалась, но Демба стоит совершенно невозмутимо, словно это ничуть его не касается, и спокойно смотрит, как она прожигает мне ковер, и он не делает ни одного движения, чтобы поднять ее. Я кричу: «Господин Демба, поднимите же свою сигару! Вы ведь видите, что губите мне ковер!» Демба краснеет как рак, и страшно смущается, и кашляет, и запинается, не может выговорить ни слова, и наконец говорит: «Простите, сударыня, мне нельзя нагибаться — врач запретил; у меня сразу сделается кровотечение — так сказал врач». Ты слышал что-нибудь подобное? Что ты на это скажешь? Адвокат сказал на это:

— Гм!

— Ну, что же мне оставалось делать? Я сама подняла сигару, раз господин Демба не может нагибаться, — сказала фрау Гирш с горькой иронией и легко вздохнула.

Видно было, что для этой одышливой, туго затянутой, полной дамы поднять сигару значило совершить связанный с чрезвычайными трудностями гимнастический фокус.

— Но ковер уже совсем обуглился, — продолжала она, помолчав немного, — и на нем было выжжено большое черное пятно. Я, разумеется, не была расположена продолжать беседу с господином Дембою, сам понимаешь. Я отсчитываю ему деньги на столе. И тут происходит самое интересное. Как ты думаешь, что случилось? Господин Демба не берет денег. Не притрагивается к ним. Я говорю: «Возьмите же, пожалуйста, тут восемьдесят крон!» Он качает головою и делает такое несчастное и отчаянное лицо, что мне опять его стало жаль. «Но, господин Демба, — говорю я, — не станете же вы мне платить за ковер, мы ведь застрахованы от огня». Он глядит на деньги и не берет их. «Но ведь это смешно, берите же деньги», — говорю я. «Нет, я их взять, к сожалению, не могу», — отвечает он и опять заливается краской. Ну, думаю, если он решительно отказывается от денег, то я с ним спорить не стану. Не буду же я ему навязывать восемьдесят крон, — ведь я права? Поэтому я ему сказала: «Господин Демба, если вы непременно хотите мне возместить ущерб, то это, конечно, смешно с вашей стороны, но в конце концов…» — и собираюсь положить обратно деньги в сумку. Но, когда я взяла их в руки, он взглянул на меня с такою яростью, словно хотел растерзать меня на части. Я просто испугалась, так он на меня посмотрел, и не тронула денег. Я подумала: «Чего он, в сущности, хочет, этот человек? Хочет он денег или не хочет?» Вдруг он говорит: «Сударыня, зачем нам, в сущности, ломать себе голову? Ведь ваш супруг — ученый юрист. Оставьте, пожалуйста, деньги здесь, пойдите к вашему мужу и расскажите ему про этот сложный казус. Если он найдет, что я не обязан возместить убыток, то я деньги, так и быть, приму». — «Хорошо», — сказала я, взяла деньги и спрятала их в карман. Не оставлю же я их на столе? Слуги все время ходят через эту комнату; зачем же Анне знать, какое жалованье получает Демба? Ведь я права?

— Конечно, дитя мое, — сказал адвокат.

— Так какого же ты мнения? Должна ли я, в самом деле, допустить, чтобы Демба заплатил мне эти восемьдесят крон?

— Возместить ущерб обязано, разумеется, страховое общество, а не репетитор, — сказал адвокат и погладил себя по бороде. — Но этот господин Демба начинает меня интересовать. Поразительно, какое сильное правовое чувство встречается иногда именно у неюристов. Дай-ка я с ним сам переговорю.

Когда адвокат вошел в гостиную, то уже не застал в ней господина Дембы, которому, по-видимому, надоело ждать его заключения. Комната была пуста.

Адвокат осмотрел пострадавший ковер.

— Знаешь ли, — сказал он, — в сущности, ущерб не так велик: восемьдесят крон покрывают его с большим излишком. Ковер ведь простого фабричного производства. Можешь ли ты представить себе, чтобы тетя Регина была способна истратить на подарок больше тридцати крон?

— Роберт! Что это такое? — крикнула вдруг фрау Гирш и в ужасе показала на груду разбитого фарфора, валявшегося перед камином на полу.

Фигура письмоносца была тем предметом, на котором излил свою ярость Демба, когда ему не удалось остаться в комнате наедине со своими деньгами. А все ее преступление состояло в том, что она протягивала наблюдателю с приветливою улыбкою большой денежный пакет из фарфора.