Весь день я думала над тем, что сказала мачеха Дрю. Что же она имела в виду? Явно что-то нехорошее. Она говорит о пасынке и смотрит на него так, будто он – ее собственность. Будто они с ней – парочка. Как-то это странно. Может, они когда-то успели поразвлечься друг с другом?
Тьфу, противно. И жутко. Дрю ведет себя так, словно ненавидит ее, и это рождает всё новые подозрения. Всякие «а что, если?…», о которых мне даже думать не хочется, до того они мерзкие. «Это не мое дело», – твержу я себе, размышляя в одиночестве.
Но Дрю сам вовлек меня в эту дребедень. Значит, теперь это отчасти мое дело, так?
Нет. Кое-куда лучше лишний раз не лезть.
Особенно если это может причинить кому-то боль.
Такие внутренние споры терзали меня весь остаток дня, и к вечеру я превратилась в комок нервов. Когда же он вернется? Где его носит? Да, гольф иногда отнимает кучу времени, но не столько же. А ведь Дрю наверняка с отцом: я часами не сводила глаз с этого чертова гаража, но так никого и не увидела.
И Адель ушла минут тридцать назад. Меня прошибает холодный пот. А что, если она решила где-то встретиться с ними?
Вот дерьмо. Что же делать?
В половине восьмого дверь, наконец, открывается, и я облегченно вздыхаю. Слышу шаги Дрю на пороге, потом вижу, как он стремительно проходит через холл. Я сижу в гостиной, закутавшись в невероятно мягкий шерстяной плед, и, наверно, сливаюсь с диваном. Дрю не обращает на меня внимания, не произносит ни слова.
Я нервно кусаю ногти. Желудок урчит: я так и не обедала сегодня. Слышу, как Дрю заходит в свою комнату, захлопывает дверь – и выдыхаю, дрожа. Оказывается, я сидела затаив дыхание и даже не заметила этого.
Не прошло и двух минут, как Дрю вышел в гостиную и остановился, увидев меня.
– Привет.
– Привет.
Я сжимаю губы и приказываю себе дышать нормально.
– Не заметил, как ты вошла.
Он выглядит чудесно. Темные волосы взъерошены от ветра, который дует здесь, похоже, постоянно. Длинные шорты цвета хаки, черная толстовка, а под ней, готова спорить на миллион долларов, рубашка поло. Классический наряд для гольфа, хотя шорты должны быть в клетку, а не карго. Впрочем, я ничего толком не знаю о гольфе.
– Я все время тут сидела.
Он проводит пальцами по волосам, и мне хочется сделать то же самое. Вспоминаю, какими мягкими, шелковистыми эти пряди были на ощупь, и как ему нравились мои прикосновения. Позволяет ли он кому-нибудь трогать себя? Похоже, он идет по дороге жизни в одиночестве.
Эта мысль наполняет сердце печалью. А я позволяю бесконечной череде безликих парней трогать меня. И даже стремлюсь к этому – чтобы хоть на краткий миг почувствовать чью-то заботу. Но ощущение улетучивается, и я чувствую все ту же пустоту внутри. А порой она даже кажется больше.
– Я весь день не знала, где тебя носит, – произношу я, чтобы заполнить тишину, ведь Дрю молчит.
– Прости, что меня долго не было.
Интересно, чего ему стоило извиниться передо мной. Наверняка обычно ему не приходится этого делать.
Пожимаю плечами. Надо сделать вид, что его поступки меня не волнуют.
– Я тебе не нянька.
– Да, но ты моя гостья. И ты наверняка скучала весь день.
Дрю приближается к дивану, и тут мне в нос ударяет запах.
От него несет пивом. Глаза налились кровью, щеки покраснели. Ну точно – пьяный. Когда Дрю садится рядом, моя внутренняя защита бьет тревогу, и я забиваюсь в угол дивана. Терпеть не могу запах пива. И при этом работаю в баре. Ненормальная.
Но в La Salle все воспринимается иначе. Я занята – бегаю по залу, обслуживаю посетителей, верчусь как белка в колесе. А когда я чувствую запах пива, оставшись с кем-то один на один, то сразу вспоминаю мать и ее дерьмовых хахалей, которые пьют беспробудно. Почти все ее мужики оказывались припадочными алкоголиками.
Агрессивных пьяниц я боюсь до жути, а Дрю – здоровый малый с нервами на пределе. Пусть попробует проявить хоть каплю агрессии – всё, только он меня и видел.
– Ничего, – отвечаю. – Я довольно долго просидела на пляже.
– Ты не замерзла? Погода сегодня была не очень.
Пожимаю плечами.
– Я подумала, что надо наслаждаться природой, пока я здесь. Вряд ли мне потом доведется побывать в таком красивом месте снова.
– Прости, что меня не было рядом, Фэйбл.
В его голосе сквозит нежность, а его взгляд…
разбивает мне сердце. Дрю кажется таким мрачным, таким отчаявшимся. Мне хочется сказать, сделать что-нибудь, чтобы облегчить его боль.
Наклонив голову, он внимательно смотрит на меня потемневшими синими глазами. Интересно, что он видит перед собой? Я вот вижу одинокого, потерянного мужчину, который никому не собирается открывать душу.
И по какой-то странной причине мне хочется, чтобы он открыл ее для меня. Может, я сумею помочь ему, может, нет. Но я чувствую, что его нужно утешить.
Говорят, две души могут найти друг друга. Пусть это прозвучит банально, но я, кажется, верю, что мы с ним встретились не случайно.
Дрю
Фэйбл, как всегда, смотрит на меня так, будто видит насквозь, и я начинаю нервничать. Весь день я избегал ее не просто так. После всего, что произошло вчера вечером, у меня возникло чувство, что я могу сорваться в любую минуту. Так что надо было собрать себя в кучу, причем быстро. Я такого уже давно не испытывал. Вот почему я не хотел приезжать домой.
Вот кончится неделя, я уеду – и никогда не вернусь. Плевать, что отец на меня крепко обидится. Я больше не могу этого терпеть. Не могу больше делать вид, что это место, эти люди не вызывают неприятных чувств. Нет, вызывают. Здесь всё сводит меня с ума и постоянно напоминает о том, кем я был раньше. Я больше не хочу им быть. Я не такой.
Так что выбора нет. Надо держаться отсюда подальше.
Смотрю на Фэйбл, вижу сочувствие в ее взгляде и понимаю: от нее тоже надо держаться подальше. Если она узнает меня лучше, ей может быть больно. Точно будет больно. Боюсь, она уже близка к разгадке моей тайны. А если даже нет, то я вот-вот проговорюсь. Когда это всплывет наружу, то забыть уже не получится. Никак. Это встанет между нами, и мы окажемся в неловком положении. Нашим отношениям, дружеским или как их еще можно охарактеризовать, придет конец.
Не в силах смириться с этой мыслью, я ушел из дому рано, ухватившись за предложение отца сыграть с ним в гольф. Сначала мы с его друзьями сыграли долгую партию на восемнадцать раундов, а потом зашли в местный бар. Я не любитель выпить, но там глушил пиво кружку за кружкой, наслаждаясь ощущением опьянения. Мозг затуманился, и я наконец-то смог забыться.
Мы болтали, шутили, отец хвалился тем, какой у него сын отличный футболист, и мне было очень приятно. Нам редко удается побыть наедине. То Адель вечно пытается вклиниться, то наши занятия не дают возможности пообщаться с глазу на глаз. Вчера во время семейного ланча атмосфера была очень неуютной, и я рад, что все это осталось позади.